После проигранной в 1905 году колониальной войны с японцами Россия была выбита из Кореи. И в Токио поняли – Россию вполне можно побеждать. А раз можно побеждать, то и поживиться наверняка чем-нибудь найдется.

Эти тезисы подтвердились в момент наивысшей слабости России за сотни лет – во время Гражданской войны. На страну с разных сторон накинулись интервенты – и японцы сидели на нашей территории дольше всех. Дело в том, что Японию не затронула Первая мировая, она не испытала морального надлома, ослаблявшего возможности. Да и хищником Япония была из молодых, не наевшихся за столетия колониальной экспансии – а поэтому и более активным.

Заняв многие города Дальнего Востока, японцы чувствовали свое могущество настолько, что даже «рассуживали» сражающихся красных и белых. По крайней мере, во время белогвардейского переворота во Владивостоке контролировавшие город японцы присудили восставшим победу «по очкам», не забыв при этом всех разоружить. И обе сражавшиеся стороны вместо дальнейшего оспаривания итогов уличных боев (организацией новых уличных боев) бросились прятать винтовки.

На русском Дальнем Востоке японцы, разумеется, вели себя максимально по-колониальному. Причем они явно понимали, что долго не удержатся, и стремились снять сливки. Поэтому с охотой организовывали сплошную варварскую лесодобычу и массовую рыбную ловлю. А защищали их японская армия и флот.

Когда Гражданская война закончилась и потрясенная Россия собралась вновь, японцы были вынуждены уйти. Но, получив на русских землях приятный опыт их «освоения», они нет-нет да подумывали, как бы при удобном случае сюда вернуться.

Прощупать на твердость

В начале 30-х годов японцы захватили новые владения на материке – китайскую Маньчжурию. Они воспользовались слабостью Пекина и вялотекущей гражданской войной в Китае. Еще до того, как влезть в остальной Китай, они принялись активно пробовать на зуб и советскую (вернее, монгольскую, но контролируемую советскими войсками) территорию. Излюбленным приемом были мелкие приграничные провокации – недостаточно крупные, чтобы из-за них началась большая война, но достаточно серьезные, чтобы рассчитывать на проявление слабости. Логика была проста. Получится – противник бросит заставу, и мы продвинемся еще чуток, если нет – то невелика беда.

В конце концов провокации обрели такие масштабы, что происходили с использованием авиации, артиллерии, бронетехники и десятков тысяч людей. Именно такого масштаба было противостояние у озера Хасан, стартовавшее в июле 1938 года. Тогда стороны провоевали около двух недель – с танковыми атаками, бомбардировками с участием сотен самолетов и многочисленными пехотными атаками.

Успевшие продвинуться японцы были вытеснены обратно, после чего в Токио поняли, что на этот раз не получилось, и быстро пошли на перемирие. Но вот соотношение безвозвратных потерь выглядело для советской стороны не очень хорошо – девять сотен красноармейцев и командиров против шести сотен японцев. Конечно, в Токио сознательно могли занижать собственные потери, но даже так успехи РККА оказались явно ниже ожидаемых. По крайней мере, командовавшего советской группировкой на Дальнем Востоке маршала Блюхера сняли с должности и в итоге расстреляли.

Подтверждал неудачность выступления и тот факт, что японцам не удалось отбить желание соваться непрошеными гостями. Все повторилось в мае 1939 года у реки Халхин-Гол.

Правда, началось все едва ли не случайно. Крупномасштабные действия не стартовали единым внезапным ударом, а постепенно вырастали из множества мелких провокаций, которые в итоге развились до серьезного японского наступления, стартовавшего в начале июля. Противник ощутимо продвинулся вглубь контролируемой русскими территории и хотел довершить дело разгромом всей советской группировки.

Стратегия была нацелена не на вытеснение, а на окружение советских войск. Чтобы остановить наступление японцев, потребовалось бросить в бой 133 советских танка и 59 автомобилей. Атака была организована наспех, поэтому бронетехника атаковала без пехоты. Ценой стали высокие потери – 77 танков и 37 броневиков. Но обвинять советское командование в бездарности не стоит – момент был действительно опасный, дать замкнуть кольцо было нельзя, и промедление могло стоить очень дорого. К тому же поле боя осталось за РККА, и большую часть поврежденной техники восстановили.

А дальше японцев остановил огневой вал советской артиллерии. Он стал для них полной неожиданностью – противник попросту не представлял, что артгруппировку такого размера можно было полноценно снабжать вдали от железных дорог. Но русские смогли задействовать несколько тысяч грузовиков – немыслимое количество для такой глуши, по японским меркам.

Отгородившись от японцев стеной из артогня, наши могли спокойно подготовить свое наступление. И оно стартовало 20 августа. Советское командование собрало внушительный кулак в полтысячи танков и 120 бронемашин. Это на порядки превосходило то, что могли выставить японцы. Эта поддержанная пехотой сила проломила японскую оборону и, главное, стремительно двинулась вперед, охватывая противника, загоняя его в котел и дробя на части. Мелкие группки противника уничтожались поодиночке превосходящими силами. Кому-то удавалось прорываться.

В итоге конфликт урегулировали дипломатическими усилиями уже в сентябре. Его исход имел далеко идущие последствия, ощутить которые предстояло уже в годы Великой Отечественной войны.

Ощетинившийся еж

Япония в те времена не была стабильной и единой страной. Между двумя мировыми войнами там регулярно случались политические кризисы – в некоторые годы состав правительства перетряхивался по нескольку раз. Японская армия и флот враждовали между собой чуть ли не яростнее, чем с противником на полях сражений. Армия отстаивала «континентальное» направление экспансии, а флот хищно поглядывал на голландскую Ост-Индию, богатую нефтью.

В этом противостоянии годился любой аргумент и любой положительный или отрицательный опыт. А опыт Халхин-Гола, несмотря на то, что у РККА далеко не все получалось идеально, было сложно назвать положительным. Японцы успели вломиться в Китай и основательно там завязнуть. А сделав то же самое с Советским Союзом, воевать пришлось бы уже не с полунищими гоминьдановцами. А со страной, которая хоть и бедновата по меркам сильных европейских держав, но все-таки может себе позволить послать в монгольскую глушь четыре тысячи грузовиков (в пять раз больше, чем у всех японских войск в Маньчжурии) и снабжать с их помощью более чем мощную артиллерию. Это был уже совсем другой расклад.

Поэтому японцам было недостаточно просто благоприятного момента, чтобы напасть на Советский Союз. Они побаивались атаковать, даже когда танковые группы Гитлера, казалось, вплотную подходили к Москве – японцам был нужен полный разгром и «голый» Дальний Восток. Этого они не дождались – да и уже, можно сказать, не собирались. Ведь внутри страны – в том числе и благодаря победе русских при Халхин-Голе – победил вариант флота, а не армии. И агрессия Токио пошла в совсем другом направлении, в сторону Тихого океана. Благо флот у Токио был по-настоящему сильный и опасный.

В итоге Советский Союз оказался для японцев слишком неприятным противником – этим он и обезопасил себя от удара ножом в спину в самый неудачный момент, в разгар Великой Отечественной.