«Все-таки надо мечтать о лучшем – о лучших политических лидерах, о лучших, наверное, политических нравах, о более совершенных политических институтах, о каких-то честных политических играх».
Руслан Хасбулатов, 17 апреля 1992 года
Уже в 1991 году стало совершенно очевидно, что в ряде отделившихся республик интересы русских не защищены
Я открыла сборник выступлений Ельцина и Хасбулатова, вышедший в начале 1994 года, и со второй страницы введения вывалилось: «Под влиянием наших исторических традиций, связанных с доминирующим положением в политике личностного фактора и объясняемых, в особенности на современном этапе, неоформленностью или слабой развитостью политических партий и движений…»
Больше двадцати лет прошло. «Современный этап» уже другой. Что изменилось? Разве то только, что сегодня о российском парламентаризме чаще говорят в духе «нету и не нужон». И в этом смысле Борис Ельцин, еще 5 апреля 1992 года заявивший, будто мы в России настолько политически не развиты, что «в течение двух-трех лет речь может идти только о президентской республике», – одержал убедительную победу на десятилетия. Все было предпринято во благо «многострадального народа», конечно же.
Но не будем забегать вперед. На носу юбилей августовского путча. А с мая 1990-го до июля 1991 года будущий убийца недоношенного российского парламентаризма был председателем Верховного совета РСФСР. И в качестве первого парламентария имел свою весьма определенную физиономию.
В то время эта политическая физиономия у них с Русланом Хасбулатовым (первым заместителем председателя Верховного совета РСФСР) была общей: они были выразителями интересов автономных национальных республик РСФСР – во благо «национального возрождения», конечно же.
Зачем им было это нужно? Ретроспективно все выглядит очень прозрачным, а тогда сопровождалось бурными аплодисментами: за неделю до назначения председателем ВС Ельцин выступил на I Съезде народных депутатов РСФСР и сообщил, что хватит кормить Кавказ. Ну, то есть «нельзя мириться с положением, когда по производительности труда республика находится на первом месте в стране, а по удельному весу расходов на социальные нужды – на последнем, пятнадцатом».
Соответственно, он предложил не мириться, власть у бюрократического центра СССР забрать и передать ее субъектам Федерации, причем в выступлениях той поры речь идет в первую очередь об «автономиях», «суверенных автономных республиках» и иногда, во вторую очередь, о «территориально-экономических образованиях».
Политическая физиономия у Ельцина с Хасбулатовым была общей (фото: Владимир Родионов/РИА Новости)
|
Это может показаться дешевым сюрреализмом, но в период, когда трещал по швам Советский Союз и из него вылезала, подрагивая мокрым тельцем, РСФСР, в которой русских было более 80% населения, – в то самое время об этих 80% в риторике крупнейших политических деятелей РСФСР и речи не было. Русские затерялись где-то там, в территориально-экономических образованиях; они упоминаются в числе многих народов, у которых нет своей национальной автономии.
В одно и то же время – иногда даже в одних и тех же выступлениях – Борис Ельцин осуждает некий бюрократический Центр, который тянет соки из РСФСР, питая национальные республики СССР, – и предлагает переучредить РСФСР по той же самой схеме, с особыми отношениями между новым центром и новыми национальными республиками, которым обещались все свободы, какие они только смогут проглотить.
И это, в отличие от многой другой говорильни, в самом деле было исполнено (поскольку не обещалось «народу», а обменивалось на поддержку конкретных «национальных элит»). Исполнено так натуралистично, что уже в 1991 году пришлось резко бить по тормозам – иначе щедро дозволенный распад наступал моментально и неконтролируемо. И вот уже Хасбулатов, который только что проводил в свободное плавание Украину, Белоруссию и Казахстан, на голубом глазу объясняет татарам, что «вы несамостоятельны и быть ими не можете, потому что никогда не были государством».
Если это не стыдоба – то трудно сказать, что такое стыдоба. Другой аргумент, который приводился в доказательство, почему РСФСР не должна разваливаться дальше, – «наша судьба быть вместе». Наконец, третий аргумент был – «вам просто некуда отделяться».
Все это смехотворное бормотанье было фиговым листком; в реальности же народившиеся из автономий республики получили все то, против чего Ельцин «боролся» в СССР, и с теми же перспективами отращивания суверенитета.
И только одного аргумента не было приведено (вряд ли по злобе душевной – скорее, Ельцину даже в голову такое прийти не могло) – не было аргумента, что вся РСФСР является жизненным пространством русского народа, каковой русский народ составляет 80% населения РСФСР, и его интересы должны быть последовательно и безоговорочно защищены.
Уже в 1991 году стало совершенно очевидно, что в ряде отделившихся республик интересы русских не защищены, и это должно было послужить неотводимым аргументом, почему под удар не могут быть поставлены интересы большинства населения новоиспеченной страны.
Но так не было. Более того, по выступлениям верховных правителей тех лет четко видно: так и быть не могло. Русского народа как субъекта, имеющего собственные интересы, просто нет. Есть – эту риторику можно черпать пригоршнями – «народы РСФСР», «многонациональный народ РСФСР», «многоэтничное население РСФСР»… есть даже «многонациональные народы РСФСР». 80% населения нет. Но – будем честны – этого не могло бы произойти, если бы 80% не были на это молчаливо согласны.
..Мои первые контакты с русскими националистами начинались с ожесточенных споров по единственному поводу. Они мечтали выделить в РФ «Русскую республику», а я никак не могла понять, куда конкретно они хотят ее поместить, – это во-первых. И неужели они не видят, что это подстегнет развал страны, – во-вторых. Но если с первым пунктом непонимание осталось, то со вторым удалось разобраться. Многие из моих собеседников вполне понимали, катализатором чего может стать Русская республика.
Но если рассматривать распад РФ как процесс длящийся, после 1991 года не остановленный, такая Русская республика нужна как резервуар воспитания русской национальной элиты и общерусского национального сознания, чтобы потом процесс не перекинулся уже на какую-нибудь Ингерманландию, чтобы не потребовали особых прав для своих особых этносов казаки и поморы.
Возможно, это звучит архаично: какие национальности в XXI веке? Теоретически можно представить формирование некой надэтничной нации – как в США или Австралии, где для этого сначала низвели туземное население до положения, в котором оно не могло претендовать на главенство «по праву первенства».Подобный конструкт представлял собой и советский народ, но только в декларации, а по факту кто-то должен был стать «просто советским», а кому-то дозволялось сохранять двойную идентичность «советского украинца» или «советского грузина».
Ровно то же сейчас происходит с конструктом «россияне». Дело не в том, что россиянином быть плохо, а в том, что в реальности такая идентичность – плод огромной работы, если не грязной, то во всяком случае жесткой в решительной нивелировке и усмирении национальных самомнений без пиетета к «маленьким и гордым».
То есть это ровно то, чем никто не занимался в 1990-91 гг. и не занимается сейчас. Как тогда, так и сейчас самая трескучая и восторженная риторика сопровождает несравненное национальное разнообразие нашего Отечества, в котором четверть века назад более 80% составляли русские. Сейчас уже меньше: несравненный идеал стал ближе.
А так… Даже жалобы Хасбулатова на экономические реформы правительства Ельцина (не сформирована законодательная база поддержки отечественного производства, деградировала «интеллектуальная часть нашего общества») – годны хоть сейчас. Самого же Ельцина Хасбулатов в те годы старательно выводит из-под критики: правительство скверно, но президент должен быть выше подозрений, ведь он – гарант целостности страны (80% населения для этой роли не пригодились).
И страна по-прежнему встает с колен, как заверил Борис Ельцин еще 10 июля 1991 года, превращаясь в первого президента РФ, – совершенно напрасно либералы потом заклеймили эту пафосную метафору презрением. И русский народ, этот становой хребет, эта гуманистическая культура, этот цемент для многонациональных народов Российской Федерации… Все как было, только цемента стало поменьше, да традиции парламентаризма еще на двадцать пять лет отодвинулись.
