Лето – разгар каникул. Студенты, в том числе и политологи, отложили учебники до осени. Наука, казалось бы, подождет. Но нет – некоторые политики, особенно американские, несмотря на каникулярный сезон, выдают такие откровения о демократии, что, подозреваю, уже в сентябре срочно потребуется переписывать учебники политологии.
Недавнее исследование ФОМ на тему соблюдения прав человека в России открывает перед нами реальную картину того, какие именно конституционные права российский народ считает для себя приоритетными
Вот, например, госсекретарь Дж. Керри – можно сказать, «дважды» демократ. По его мнению, недавно произошедший в Египте антиконституционный военный переворот, в результате которого был свергнут и заключен под арест абсолютно демократично избранный год назад президент Мурси, – это вполне «демократическая мера». И, следовательно, к фактической диктатуре военных нужно относиться как к настоящей демократии.
А вот еще более рьяный демократ, хотя и республиканец по партийной принадлежности, сенатор-твиттерист Джон Маккейн призывает демократическую администрацию США (то есть того же Керри) развернуть тотальное наступление (политическое, дипломатическое, военно-стратегическое) на Россию на том основании, что мы не выдаем Эдварда Сноудена.
То есть тот факт, что наши власти не хотят нарушать ч. 2 ст. 63 Конституции РФ, запрещающую «выдачу другим государствам лиц, преследуемых за политические убеждения», предлагается трактовать как вопиющее проявление «авторитаризма». И это притом, что Сноуден даже в самих США многими воспринимается как национальный герой – правозащитник, бросивший вызов спецслужбам, нарушающим одно из основных прав человека и гражданина – право на неприкосновенность частной жизни!
Маккейн требует от Обамы значительно расширить одиозный «список Магнитского», в который, напомню, должны быть включены представители российской власти, нарушающие права человека. Но имеет ли он хоть малейшее представление о том, какие права считают для себя самыми важными российские граждане? Есть серьезные основания полагать, что ни он, ни многие его коллеги этого не знают. А узнать бы стоило. Тем более что такую возможность дает один из наиболее авторитетных социологических центров – фонд «Общественное мнение».
Недавнее исследование ФОМ на тему соблюдения прав человека в России открывает перед нами реальную картину того, какие именно конституционные права российский народ считает для себя приоритетными. И вот выясняется, что четыре из первых шести позиций занимают права, которые вытекают из ст. 7 Конституции РФ, определяющей Россию как «социальное государство». Абсолютный лидер – право на бесплатную медицинскую помощь (78%), право на труд и его справедливую оплату на втором месте (58%), на четвертом – право на бесплатное образование (46%), на шестом – право на социальное обеспечение (43%).
Второй блок важных для нас прав – это личные права и свободы. Здесь равенство перед законом и право на справедливый суд (третье место и 58%), личная свобода и неприкосновенность (пятое место и 46%). Далее на 7–10-м местах право на неприкосновенность собственности и жилища (35%), свобода передвижения и выбора места проживания (30%), право на свободу слова (18%) и свобода совести, право иметь любые убеждения (11%).
Третий блок объединяет собственно политические права, по поводу которых озабоченность у россиян минимальна: право избирать и быть избранным волнует 5%, право на свободу собраний – 5%, право на участие в управлении обществом и государством – 4%.
О чем говорит эта иерархия прав и свобод в предпочтениях сограждан? Во-первых, о том, что россияне, как и всякий другой народ, прежде всего озабочены условиями своей жизни, жизни своих родителей и своих детей. Возможность зарабатывать на жизнь своим трудом, поддерживать свое и своих близких здоровье, давать образование своим детям и достойную пенсию своим родителям – вот горизонт базовых требований обычного россиянина.
И не надо высокомерно вскидывать брови, господа! Покажите мне взрослого, семейного и реально ответственного за себя, за свою семью и за свою страну человека, который бы заявил, что это все – неважно. По-моему, это как раз и есть те самые «общечеловеческие ценности», в понимании которых не разойдутся ни «друг степей калмык», ни «негр преклонных годов», ни даже, рискну утверждать, московский блогер.
Хотя насчет последнего оговорка все-таки необходима. Не вдаваясь в детализацию идейно-психологического портрета среднего завсегдатая социальных сетей, можно в общем виде признать, что его иерархия правовых предпочтений выстраивается (по крайней мере – на словах) в обратном порядке. Он – представитель тех самых 5%, которым право избирать и быть избранным, право на свободу собраний и право на управление государством позарез как нужны и важны. Важнее, допускаю (опять-таки – в «Твиттере», «Фейсбуке», «ВКонтакте», «Лайв джорнале» и прочих закутках Мировой паутины), чем даже собственное здоровье и образованность.
Значит ли это, что верен в той же блогосфере весьма распространенный вывод о том, что в России живут фактически «два народа»: один весь такой «креативный» и «постматериальный» (меньшинство), а другой – такой «авторитарный», и вообще, полный «уралвагонзавод»?
Не думаю. Потому что средний блок прав и свобод, таких как право на справедливый суд, свободу и неприкосновенность, свободу слова и убеждений, ценен для тех и других. В большей или меньшей степени, но – ценен. И скорее нужно говорить о двух «ипостасях» одного и того же – российского – народа.
И вот тут уместно вернуться к вопросу о демократии. Если мы знаем реальный расклад правовых предпочтений абсолютного большинства россиян, то есть «народа» в строго демократическом смысле этого слова, то тем самым мы получаем критерий для оценки характера той власти, которую этот конкретный (живущий именно в России, а не в учебниках политологии) народ избирает.
Потому что именно соблюдение прав и свобод, определенных в Основном законе государства, и характеризует точнейшим образом действующую в нем власть. Власть авторитарна там, где Конституция фиктивна, а права и свободы граждан нарушаются в массовом порядке.
Что нам на эту тему говорят данные ФОМ? На вопрос о том, нарушались ли в течение последних двух лет (а это, напомню, самые политически «горячие» годы путинской эпохи) права человека в отношении опрашиваемого и членов его семьи, 72% ответили отрицательно и только 24% – положительно. Для любой современной демократической страны это вполне стандартный уровень претензий к действующей власти. Особенно если учесть, что из тех 24%, кто подтвердил нарушения, по 8% (это самые высокие цифры) указали нарушения прав на бесплатную медицину и на труд и справедливую оплату.
Как же защищает права граждан одна из ключевых ветвей власти – судебная система? Данные ФОМ свидетельствуют о том, что при наличии серьезных вопросов к ней все-таки большинство россиян (51%) уверены, что районные суды, вынося свои решения, руководствуются законом. А из 31% опрошенных, лично сталкивавшихся с судебным приговором, опять-таки половина (15%) признают его справедливость.
Вообще, нужно признать, что путинская эпоха в истории новейшей российской демократии как раз и отличается тем, что власть принимает решения, запрос на которые выражает значимое народное большинство. Самый свежий пример – заседание президиума Госсовета по вопросу о доступности и качестве медицинской помощи в регионах, проведенное президентом Путиным 30 июля.
По сути, это самая наглядная демонстрация того, как действует демократическая, а не авторитарная (и не «технократическая») власть. В рейтинге прав человека, по представлениям россиян, право на доступную медицину – абсолютный лидер. Оперативное заседание органа, в котором напрямую представлены руководители регионов, есть прямой ответ власти на самую насущную потребность народа.
И если смотреть на реальную жизнь страны глазами обычных людей, а не твиттеристов и блогеров, то нельзя не увидеть, что перед нами – правление народа посредством народа и для народа. А именно это и назвал демократией американский, между прочим, президент Авраам Линкольн. Его бы слова – да в уши всем тем, кто рассуждает о врожденном «авторитаризме» российского народа. Поскольку сам народ и без этих слов знает, какова его власть.
