В стране образцовой, по мнению российских либералов, демократии, в США, вышел фильм, оскорбивший чувства мусульман. Ответ на оскорбление известен: убийства, поджоги посольств, буйство мусульман в Азии, на Ближнем Востоке и в Европе.
Художественная инновация» группы Pussy Riot не из того же ряда? Не провокация?
Правда, у этого фильма особая история. В июне в Лос-Анджелесе состоялся всего один показ при малом стечении зрителей. Ни западный, ни восточный мир этого «произведения свободного творца» не заметили. Через месяц фильм выложили на YouTube. Выложили, вместо того чтобы тут же убрать эту мерзость? Чего-чего, а ресурсов для устранения вредного материала из интернета у США предостаточно. Что не раз Америка доказала. Глухая цензура во время «Бури в пустыне». «Патриотический акт», почти мгновенно разработанный и принятый после трагедии 11 сентября 2001 года. Акт, разрешающий объединённым службам национальной безопасности контролировать частную жизнь граждан. Примеров введения эффективной цензуры и всевозможных ограничений США преподнесли миру множество. А тут никаких мер по пресечению оскорбления ислама Штаты не приняли. Странная беспечность.
И мусульманский мир взбунтовался. Автора пришлось искать и охранять. Актёры выступили с заявлениями о том, что создатели пригласили их совсем в другой по духу фильм.
Что же произошло? Творческий акт свободного художника? Грубая, по недомыслию и религиозному невежеству, ошибка создателей фильма? Достоверного ответа нет. Остаётся предположение. Я предполагаю, что выход этого «шедевра» – провокация. Кто настоящий творец этой опасной акции – особого значения не имеет. Это не так уж важно. А что важно?
Важно – для собственного российского опыта – понять, кем надо быть, чтобы сотворить такое деяние, за которое расплачиваются многие невинные люди (прекратился ли счёт жертвам)? Нужен обобщённый психологический портрет провокатора. Мне этот субъект (отдельный персонаж или целая команда) представляется таким.
Во-первых, это субъект даже без зачатков ответственности, действующий по принципу «захотелось – совершил». Во-вторых, этот субъект лишён способности понимания чувств других людей: чувства других – и проблема других. В-третьих, этот субъект вообще не способен осознать, что в мире живут другие люди, которые думают, чувствуют по-другому, верят в другие идеалы. В-четвёртых, этому субъекту совершенно не знакомо такое качество, как совесть.
На какую реакцию на своё «творение» рассчитывает подобный тип? На дискуссию искусствоведов? На признание фильма (картины, перфоманса, инсталляции, выставки) инновационным произведением «актуального искусства»? На одобрение адептов «постмодернизма»?
Такие варианты реагирования на безобразие в современном мире возможны и непременно проявятся. Но возможны и другие ответы на акцию, что оскорблённые мусульмане и демонстрируют. Реакция с явным перебором жестокости? Наверное. Но на оскорбление – даже сугубо бытовое – вообще трудно найти культурный ответ. А автор «фильма» вторгся в очень сложную область. В сакральное, в мистическое – в веру.
Почему я обращаюсь к событию, которое произошло далеко от России? Разве фильм-оскорбление, фильм-провокация не напоминает нам о чём-то нашем, доморощенном? А «художественная инновация» группы Pussy Riot не из того же ряда? Не провокация? Тут даже сюжетное сходство налицо. «Девицы» подёргались в Елоховском соборе – резонанса не получилось. Тогда, уже под камеры и диктофоны создателей сенсаций, учинили безобразную пляску в храме Христа Спасителя. И мгновенно, как по команде, российский и зарубежный либеральный «бомонд» бросился на защиту свободных и гонимых «акционисток». Чувства оскорбления и унижения веры миллионов православных россиян либеральную общественность почему-то не взволновали.
Получается, что провокаторы – самые свободные персонажи.
Специально для газеты ВЗГЛЯД
