Наследники Византии

В рамках проекта «Клуб читателей» газета ВЗГЛЯД представляет текст Антона Антипенко о том, кто ближе к наследию Византии – Украина или Россия.

В одной из заметок я написал: «Культурно бесплодная Византия». Мне возразили: не слишком ли резкая формулировка? Полагаю все-таки, что она имеет право на существование.

Не стоит обижаться на европейцев за то, что они нас не понимают; мы и сами себя пока не понимаем

Крупнейший наш византинист Федор Успенский (большой любитель Византии; он и жил в Константинополе, чтобы быть поближе к теме) под ней, естественно, не подписался бы.

Тем не менее во введении к его фундаментальной «Истории Византийской империи» читаем:

«Отрицательный взгляд на Византию высказывался многими даже из тех, кто специально занимается ее историей. Меньшинство, и то только в позднейшее время, начало указывать в Византии такие стороны, которые могут характеризовать живой и развивающийся организм. Признаки развития и смены идей обнаружены как в литературе, так и в искусстве, в обычаях и учреждениях».

Иными словами, во времена Успенского взгляд на Византию как на «культурно бесплодную» был точкой зрения научного мейнстрима. Но и Успенский, принадлежавший к меньшинству, высказывается, как видим, весьма осторожно: «такие стороны, которые могут характеризовать живой организм»; «признаки развития и смены идей обнаружены» – и это про государство с тысячелетней историей!

Ну да ладно, согласимся с Успенским, что Византия все-таки «подавала признаки жизни». Я к чему, собственно, вернулся к этой теме?

Все мои публикации в «Клубе читателей» преследуют одну-единственную цель: обосновать историческую модель Романовско-Советской империи с Переяславской Радой в качестве отправной точки; показать, что эта империя есть особая, значимая, геополитическая и, если угодно, мистическая величина; также показать, что все, что было до, имеет подчиненное, чисто историческое значение – ну вот как, например (возьму сравнение из литературной сферы), юношеские, неумелые опыты великого писателя. Несомненно, они являются предысторией его великих произведений, но не более того.

Вот такую историческую модель я предлагаю; а почему я так на ней настаиваю, судя по комментариям, поняли не все. Ну что ж, буду говорить откровенно: я настаиваю на этой модели, потому что только она обосновывает то, что мы делаем сейчас на Украине.

Только с этой точки зрения мы поступаем правильно. С других точек зрения картина получается совсем другая.

Если рассуждать, например, с позиций международного права (а именно так рассуждают европейцы – что поделать, вот такие они наивные люди), мы просто-напросто оккупировали территории суверенного (и, что особо пикантно, нами же самими признаваемого таковым) государства. Ссылки на то, что там «произошел неконституционный переворот», напоминают риторику испанских конкистадоров, разгромивших империю инков под тем предлогом, что в ней на троне находился узурпатор.

Инки вполне могли на это ответить испанцам: «а какое ваше собачье дело?» Заявления о том, что мы «спасали русское население Крыма от геноцида»? Сходный предлог использовали американцы для нападения на Сербию. Ливию они тоже спасали от «ужасов гражданской войны».

Но – кардинальное отличие нашей ситуации в том, что геноцид русского населения на Украине начался уже после того, как мы захватили Крым; в Крыму никакого геноцида не было. Поэтому не стоит обижаться на европейцев за то, что они нас не понимают; мы и сами себя пока не понимаем.

А что касается Византии... в постсоветский период была извлечена из чулана заброшенная в него за ненадобностью большевиками идея о том, что «Русь – преемница Византии», что у нее «особый, византийски обусловленный путь». С этой идеей стали поигрывать и на достаточно высоком уровне. Ну, поигрывали и поигрывали; пока мы воевали с Чечней, это ни на что особо не влияло. Сейчас ситуация резко изменилась. Задумаемся: Киевскую Русь крестил по византийскому чину киевский князь Владимир.

Этот князь не говорил на русском языке; он говорил на языке, который в равной степени является предком и русского и украинского языков. Но то обстоятельство, что Владимир княжил именно в Киеве, делает его, конечно, куда более близким современным украинцам.

Они с полным правом могут говорить: «Это наш князь». Ну и отчасти «европеец»: все-таки наполовину варяг по происхождению. Далее. Сам Владимир был крещен в захваченном им Херсонесе. Вот и обоснование претензий Украины на Крым: вон уж когда Владимир в нем хозяйничал! А тот факт, что он крестился в Херсонесе, придает Крыму еще и некоторое сакральное значение для Украины.

Далее. Небезызвестный Дмытро Ярош является руководителем организации «Трызуб»; этот же «трызуб» – герб суверенного государства Украина. Уверен, что не только меня, но и очень многих русских при виде этого «трызуба» передергивает: уж очень скверные он вызывает ассоциации.

Но ведь «трызуб» – это эмблема князя Владимира, используемая украинцами (в том числе и западенцами) отнюдь не безосновательно. И, если рассуждать геральдически, они, конечно, ближе к Киевской Руси, чем мы с нашим орлом (правда, он у нас как бы византийский, но «византийскость» еще та – герб принцессы уже переставшего существовать государства).

Кстати, о западенцах: Галицко-Волынское княжество, от коего они ведут происхождение, и древнее Московского княжества, и уж точно не в меньшей (а западенские историки смогут доказать, что и в большей) степени продолжало традиции Киевской Руси, чем Владимирское княжество, в которое первоначально входила Москва.

Ну и что с того, что галичан завоевали поляки? Все-таки европейцы. А вот «москали» стали вассалами монголов, под воздействием которых полностью утратили «киевско-русское», «европейское» начало. Так рассуждают западенцы, и эти рассуждения не на песке построены.

В последнее время я стал замечать, что в новостях по телевизору резко снизилась православная тематика. Если это действительно так, это неудивительно. Когда была война с Чечней, православие было удобно для государства; выстраивалась идеологическая схема – православные воюют с радикальным исламом.

Сейчас такая простая и ясная схема невозможна: имеет место вооруженное противостояние со страной, которая не только с равным, но и с большим успехом может именовать себя православной.

Очевидно, что Киевская Русь куда теснее была связана с Византией, чем Московское княжество; но и в позднейший период, когда никакой Византии уже не было, малороссы были ближе к греческому православию, чем «московиты»; именно этим стремлением стать такими же «обрядово правильными», как недавно присоединившиеся малороссы, были вызваны реформы Никона.

Неудивительно, что по уровню православной риторики нынешний Киев с огромным отрывом опережает Москву – чего стоит хотя бы заявление киевского и «всея Руси-Украины» патриарха Филарета, в котором он сравнивает Путина с Каином и с Иудой, утверждает, что «в него вошел сатана» и что «своими поступками он отлучает себя от православной церкви».

Энергично! И, естественно, Филарет – убежденный «византинист», ратующий за чистое византийское православие, свободное от «москальских примесей». При этом отнюдь не маргинал: возглавляемая им УПЦ КП по количеству активных прихожан только вполовину уступает УПЦ МП (соцопрос 2010 года). Сейчас, возможно, этот отрыв сократился.

Но если позиция Украины совершенно неуязвима с православной точки зрения, может быть, надо упрекать ее за «измену славянскому братству», «предательское стремление в Европу»? Если брать за основу Киевскую Русь, такие упреки совершено теряют смысл. Рефлексии на тему «кто мы – европейцы или азиаты или нечто промежуточное, объединяющее и тех, и других» характерны только для романовско-советского периода.

Киевская Русь таких рефлексий не знала уже просто потому, что европейская культурная общность, которой можно было бы себя противопоставлять или не противопоставлять, на тот момент еще не сложилась.

Что в Киеве, что в Париже варварство было примерно одинаковым; можно, впрочем, смотреть на вещи и под другим углом. А. К. Толстой, неплохой, хотя и не первостепенный литератор, очень любил рассуждать о том, какой «европейской по духу», «рыцарски благородной» и даже немножко «демократичной» была Киевская Русь и каким «деспотичным», «татарским», «холопским» и т. д. было Московское царство. Не знаю, добрались ли уже западенцы до творчества А. К. Толстого, но, когда доберутся, он окажется для них весьма кстати.

Итак, что же мы имеем? Совершенно небывалую в истории ситуацию: столкновение стремящейся к возрождению Романовско-Советской Империи (если читать только заглавные буквы, тоже интересно получается) с некой новоявленной, фантомной Киевской Русью. С фантомом воевать несложно, но только при условии, что мы сами не будем этот фантом подпитывать.

Следует оставить разговоры о том, что мы «наследники Византии»; на этом идеологическом поле западенцы легко нас побьют. Византийская идея всегда была для нас тупиковой и один раз уже привела к катастрофе, когда англичане и французы, обеспокоенные очередными нашими поползновениями в направлении «Царьграда», жестко вернули нас в естественные для нас геополитические пределы.

Пусть Византия (а вместе с ней и Киевская Русь) станет уделом историков-специалистов. А Святая София... да, безусловно, хороша. И четыре минарета по углам очень эффектно ее дополняют. И будут дополнять. И успокоимся на этом.