Первая мировая окончилась для Германии не просто поражением, а величайшей обидой. Немцы не были побеждены на поле боя – они не выдержали экономической гонки, выдохлись и предпочли сдаться сами. Но при этом сделали это с наивностью, присущей только такому молодому (империя родилась в 1871 году) государству, как Второй рейх. То есть сперва, по сути, сдались, поверив в туманные обещания, что с ними «будут обращаться прилично», а потом принялись оговаривать условия – под дулами пушек и винтовок Антанты.
А потом, когда вместо «приличного обращения» от немцев потребовали унизительных условий и жесточайших репараций, Германия опомнилась – но было уже поздно. Осознание внезапного и болезненного национального унижения привело к расцвету ультраправых радикальных организаций. И если не молчаливой поддержки на уровне местных властей, то по крайней мере изрядного попустительства их львиной части.
Время от времени унижение становилось сильнее – как, например, во время оккупации французами Рура в «наказание» за попытку правительства установившейся в Германии Веймарской республики отказаться платить репарации. Для ультраправых оккупация, и так болезненная сама по себе, была еще болезненней в силу массового участия колониальных войск – находиться под пятой негра на французской службе было унизительно втройне. Кроме того, многих вдохновлял успех Муссолини – за год до того он успешно осуществил свой «марш на Рим», который привел будущего диктатора в премьер-министерское кресло. И теперь дуче уверенно строил подчиненную ему систему. Национал-социалистам в Германии хотелось того же, и они принялись действовать.
Провальная реализация
Как и Ленин перед Июльским выступлением большевиков в 1917 году, Гитлер не особо верил в гарантированность успеха своего путча 1923-го. Но, как и любой вождь в предреволюционные (или «предконтрреволюционные», кому как нравится) времена, он еще не обладал всей полнотой власти. И во многом зависел от собственных сторонников, горячность которых часто тащила всю партию в позицию «бежим впереди паровоза». А сторонники, видя удачные предпосылки, вроде обвала и без того не самого великого авторитета правительства вследствие Рурского унижения, били копытом. Особенно отличался Эрнст Рем – человек, отвечавший за штурмовые отряды «коричневорубашечников», уличных хулиганов на службе Гитлера. «Служба», правда, была делом относительным – нацистские штурмовики подчинялись непосредственно Рему, а тот отличался принципиальной независимостью. И дернуть их за шкирки в 1923 году Гитлер еще не мог.
Но должное будущему фюреру Германии все же отдать стоит – если он переступал Рубикон, то делал это решительно. Поэтому, согласившись на путч, Гитлер тут же со всей энергией принялся за его осуществление. Повторить успех Муссолини он был вовсе не против. К тому же ему подвернулся туз в рукаве – обладавший огромным авторитетом в армии генерал Людендорф, фактически руководивший страной в последние годы Первой мировой. Генерал тоже ненавидел социал-демократическое правительство и страстно желал его скинуть. Путч запомнился, как «пивной» не просто так – в Мюнхене, столице Баварии, «политика пивных» была делом самым обычным. Не в последнюю очередь тут виноваты сами местные пивные – некоторые способны предоставлять огромные залы на тысячи человек, что делает их идеальными для произнесения политических речей.
В ночь с 8 на 9 ноября 1923 года в одной из таких мюнхенских пивных собралось чуть ли не все баварское правительство – а главными выступающими были командующий местными вооруженными силами, начальник полиции, назначенный из Берлина комиссар Баварии и другие. Каждый из пришедших произнести проникновенную речь больших начальников был важен втройне. Вместе эта троица обладала фактически диктаторскими полномочиями, которые им выдало объявившее из-за нестабильной политической ситуации чрезвычайное положение правительство.
- План Гитлера по нападению на СССР страдал серией заблуждений
- Сравнивать тех, кто зажег печи Освенцима, и тех, кто их погасил – жульничество
- Зачем американцы жертвовали деньги на помощь Гитлеру
Какое-то время троица ораторствовала спокойно. Все это время зал потихоньку оцепляли штурмовики. А потом произошла сцена, достойная фильмов Гая Ричи – в центр зала выскочил Гитлер, выстреливший в потолок из пистолета. После чего тут же объявил начало «новой революции» и пригрозил собравшимся поставить против них пулемет, если те попробуют себя плохо вести. А трех «начальников Баварии» вывели в отдельную комнату, где принялись уговаривать их присоединиться к мятежу – для единоличного «марша на Берлин» одним нацистам явно недоставало респектабельности, даже по меркам ультраправых движений.
Троица оказалась в неоднозначном положении – с одной стороны, они сами не так давно планировали заговор, чтоб сбросить социал-демократов из центра. С другой – делать это они собирались со своими высокопоставленными друзьями, а уж точно не с какими-то уличными радикалами. С третьей – на них смотрели дула вполне себе реальных пистолетов. Немного поупиравшись, ключевые фигуры дали согласие на участие в заговоре.
Правда, примкнувший к нацистам генерал Людендорф допустил роковую ошибку – решил, что давшие «присягу» повязаны с путчистами уже достаточно, и не стал их стеречь. В результате те убежали и обнародовали опровержение – мол, ни в каком сговоре с нацистами они не состоят, а все бумаги подписаны под угрозами оружия и поэтому недействительны.
Гитлер оказался в сложной ситуации. У него имелось всего две тысячи верных людей – явно маловато для триумфального марша на Берлин. Тогда попробовали, используя авторитет Людендорфа, направиться к казармам и заманить на свою сторону военных. Но марширующую колонну встретила сотня баварских полицейских. Винтовки против редких револьверов не оставляли сомнения в том, кто победит – и в последовавшей перестрелке нацисты были наголову разгромлены. Штурмовики разбежались кто куда. Геринг получил рану, при обезболивании которой приобрел свою известную страсть к наркотикам. Людендорф навсегда обиделся на Гитлера и больше не имел с ним дел. А сам будущий фюрер отправился в тюрьму. Правда, ненадолго, и с полезными практическими выводами – он еще придет к власти, но уже немного другими способами.
Секреты провалов и успехов
Получив урок «Пивного путча», Гитлер понял, что для Германии нацисты выглядят слишком радикально, чтобы прийти к власти в результате вооруженного выступления. Им нужна личина хотя бы относительной респектабельности – как, например, ширма выборов. Ведь и для силового пути захвата даже слабой и колеблющейся власти нужны сторонники – хотя бы среди тех же военных. Но и такой способ вовсе не гарантировал окончательной победы нацистов – мало того, в 20-е годы многим в партии он казался даже утопическим. Но в итоге Гитлер к власти все-таки пришел. Судьба, как и много раз до этого, преподнесла ему неожиданный подарок – в октябре 1929 года обвалилась Нью-Йоркская биржа и стартовала Великая депрессия. В денежном выражении Германия пострадала от нее меньше, чем США – но при этом больше всех в Европе.
Только вот то, что для американцев было более-менее терпимо, для истощенных войной и репарациями немцев было очень чувствительно. Еще во время «Пивного путча» Гитлер премировал своих штурмовиков каждого двумя миллиардами марок – эта умопомрачительная на первый взгляд сумма на деле равнялась аж трем долларам США. К 1929-му инфляцию, конечно, обуздали, но она была лишь следствием ямы, в которую упали немцы после Первой мировой. И тут экономика вновь наносит очень чувствительный удар.
Конечно, немецкое общество почувствовало его в полной мере. И в таких условиях радикал Гитлер с его программой вымещающего злобу антисемитизма и большого реванша уже больше не выглядел чем-то смешным. Именно поэтому десять лет спустя нацисты и взяли власть – несмотря на то, что с треском провалились в ноябре 1923-го.
