Новую волну протестов в России можно понять только с учетом того, что большинство людей, выходивших на улицу, было воспитано интернетом. Дело даже не в том, что они «день и ночь сидят в Сети», «не могут оторваться от своих смартфонов», а в том, что особенности коммуникации в Сети сформировали структуру их общения, а, следовательно, и мышления, поскольку мы мыслим в том числе и для того, чтобы рассказать о своих мыслях окружающим.
Очевидно, что Сеть расширила наши коммуникационные возможности. Мы общаемся с обитателями других континентов проще и чаще, чем с соседями по этажу, мы можем образовывать тесные сообщества, члены которых разделены огромными расстояниями. Но расширение поля коммуникации произошло за счет обеднения ее содержания, причем каждая новая модная сетевая площадка связана с очередным этапом примитивизации информационного обмена: за двадцать лет мы прошли путь от интеллектуального «Живого журнала», где пользователи подчас делали настоящую литературу, до сети TikTok, технические особенности которой сами по себе препятствуют производству осмысленной информации. Это естественно: чем шире охват населения, тем ниже уровень потенциального потребителя.
Уже целое десятилетие любые уличные протесты, «цветные революции» во всем мире обсуждаются и координируются в социальных сетях. Здесь первенство тоже переходит от одних сетей к другим. Если египетская революция 2011 года делалась главным образом в Twitter, то в январских событиях в России отличился уже TikTok.
Наблюдатели указывают на низкую «конверсию» сетевой активности, на то, что десятки миллионов просмотров протестных роликов преобразуются не более чем в тысячи вышедших на улицу людей. Но количество не имеет большого значения, когда мы говорим о качестве общественной дискуссии в интернете в условиях, когда никакой иной общественной дискуссии у нас попросту нет.
Средний пользователь, вступающий в сетевую дискуссию, сталкивается с двумя вещами. Во-первых, это бессилие перед лицом неполноты коммуникации – примерно как если вы кричите сквозь толстое стекло, вас не слышат, и вы вынуждены объясняться языком жестов, которым вы не владеете. «Как сердцу высказать себя? Другому как понять тебя?» Никого нельзя ни в чем убедить, ваши аргументы игнорируются, отвергаются или высмеиваются, в особенности если вы действительно специалист по обсуждаемой теме. В-вторых, это безнаказанность. Отсутствие очного контакта освобождает от обязанности отвечать за базар. Друг с другом общаются ведь не люди, а учетные записи.
Необходимость кричать, чтобы тебя услышали, приводит к тому, что любая сетевая дискуссия, будь то на политическую тему или кулинарную, склонна обостряться до предела. Пользователи легко переходят к взаимным оскорблениям, после чего стирают друг друга из круга общения, который завтра опять пополнится новыми людьми. Не раз мне приходилось читать в свой адрес или в адрес других людей что-то вроде «если вы так говорите, то вы или дурак, или подлец». Бессилие и безответственность порождают бессильную злобу, ресентимент очень заразного свойства.
В этой среде возникают знакомые всем нам типы. Это новый Акакий Акакиевич, который прилежно ходит в офис и лебезит перед непосредственным начальником, зато в Сети мечет громы и молнии, не стесняясь в выражениях. Это «диванный эксперт», неудачник с кучей свободного времени, который стремится донести до ноосферы свое мнение по любому вопросу, хотя в реальной жизни никто его мнением не интересуется. Это «боксер по переписке», декларируемый бойцовский уровень которого прямо пропорционален его расстоянию от вас – и который скромно потупит глаза, если вы вдруг повстречаете его наяву.
Прежде к этому относились снисходительно: ну вы же понимаете, что реальная жизнь – это одно, а виртуальная – совсем другое, что-то типа хобби или карнавала. Про записного сетевого хама говорили: это у него в Сети такая маска, а в жизни-то он приятнейший, интеллигентнейший человек. Но с некоторых пор ситуация поменялась, а пандемия эти изменения закрепила: отныне Сеть – это и есть жизнь по умолчанию, а так называемая «реальность» – лишь дополнение к ней.
Однако политический активизм одним лишь виртуальным миром ограничиваться не может, и вот люди, накачавшие друг друга сетевым ресентиментом, выходят в реальный мир. А реальный мир – это такое место, где за базар приходится отвечать. Например, действия правоохранителей во время январских акций можно объяснять по-разному, но есть еще одно объяснение: ребята, да они ведь читают, что вы о них пишете. Потому что они такие же люди, как вы, у них тоже есть смартфоны и они знают, где вас искать в Сети. Как только речь в оппозиционных блогах заходит про ОМОН, прокуроров, судей, тут и там мелькают щедрые и размашистые пожелания про ад и муки.
Скажем, разместили на одном из сайтов симпатичную, взвешенную петицию в защиту прав россиян на мирный протест – и тут же один из первых комментариев: про ненавитсь к власт и ее «омон-рабам» Ну и как с этим быть? Невольно вспомнишь еврейскую мудрость прошлого века: если кто-то говорит, что хочет вас убить, поверьте ему на слово. Трудно сказать, как долго может оставаться мирным протест людей, прочно и бесповоротно расчеловечивших в своем повседневном общении всех, кто не с ними.
Логикой сетевой коммуникации объясняется и скандальное поведение Алексея Навального на суде по делу об оскорблении ветерана. По сути он обращался из реального мира к своим сетевым поклонникам, а они ждали именно этого. Это для судебного заседания скандал, а для интернет-дискуссий – типичный уровень хамства и безответственности. Правда, отвечать за это придется не баном в Facebook*, а чем-то более вещественным.
Легкость расчеловечивания оппонента в сетевой среде, склонность этой среды как к массовому отказу от собственного мнения во имя поддержки очередного «инфлюэнсера», так и к массовой травле неугодных, господство в ней крикливого невежества – повод для серьезного размышления о нашем будущем, ибо похоже, что мы приближаемся к краю коммуникативной пропасти. Придется подумать о том, как можно было бы изменить параметры этой среды, чтобы сохранить ее преимущества и вместе с тем свести к минимуму ее уродливые и нелепые черты.
* Организация (организации) ликвидированы или их деятельность запрещена в РФ
