В своей интронизационной речи Святейший патриарх Кирилл назвал молодежь «предметом особой заботы», в чем можно было увидеть признание одной из самых актуальных проблем современной внутрицерковной жизни. А именно – отсутствие работы с молодежью.
Интернет-маргиналы, на которых можно было бы вообще не обращать внимания, успешно навязывают свою повестку дня и по сути иногда добиваются своих целей
Парадоксально, но факт: при наличии молодежного отдела и десятков (а в масштабах даже одной епархии и сотен) православных молодежных организаций, миссионерского отдела, миссионерской семинарии (а ведь миссия сегодня, прежде всего, обращена к молодежи), миссионерской и просто молодежной работы нет, как нет и молодежи. В то же самое время в принципе она есть, но ее настолько мало и уровень индифферентности настолько высок, что ее можно считать «якобы не бывшей».
Достаточно убедительным свидетельством кризиса являются современные работы по миссионерству. Их не так много, и первенство здесь принадлежит отцу Андрею Кураеву. Отец Андрей в больших подробностях объясняет, что должно делаться и как, истолковывает ошибки и предостерегает от «головокружения от успехов» (См. «Перестройка в Церковь»). Последнего можно не бояться – голова не закружится еще очень долго. Но дело не в этом. Примеров эффективной и, что особенно важно, массовой миссионерской работы в трудах отца Андрея не найти. Но это не его проблема. Их просто нет.
Существует также могучий том «Очерки истории миссионерства Русской Православной церкви» авторства А.Б. Ефимова. Из 669 страниц работы современному (т.е. одному из самых острых в истории русского Православия и самому важному для ныне живущих) периоду отведено 25 страниц. При этом в качестве примеров эффективной современной миссионерской работы приведено:
Создание ПСТБУ. Рождественские чтения. Образовательные конференции. Основы Православной культуры. Съезды миссионеров. Братства, сестричества. Пресса, фильмы. Поддержка научных работ. Крестные ходы.
Все это совершенно серьезно пишется деканом миссионерского факультета ПСТБУ, и, скорее всего, он выражает мнение довольно большой и влиятельной группы людей в Церкви, искренне считающей, что этих форм миссионерства в наш век пара и электричества вполне достаточно. И он не то что не одинок, но, напротив, огромное количество людей в Церкви с ним вполне согласно. Открыв какой-то большой миссионерский сайт, я выписал, не глядя, миссионерские новости:
Молодежь Сарова поздравляет ветеранов, Слет братства православных следопытов, Обращение к Богу спасает от наркотиков, Найден православный пещерный храм, Православные в Катманду организовали свой приход, Православные верующие поклонятся святыням, Открыта часовня в честь иконы «Живоносный источник», Поклонный крест на самом севере России.
Все. Вот такое миссионерство, в корне преображающее и меняющее далекого от Церкви человека. Как тут не вспомнить одно духовное лицо, которое очень жестко отнеслось к нашим миссионерским инициативам, а когда я спросил, что же, на его взгляд, нужно делать, оно убежденно сказало: «Ничего! Ничего не нужно делать!». Об этом же неоднократно не только говорили – вопияли, как библейские камни, некоторые священнослужители и свора их поддержки в минувшие дни. Это, по крайней мере, искренне. Другие, более гибкие, вместо слова «ничего» просто подставляют эвфемизмы «нужно собрать образовательную конференцию» или «открыть часовню».
В Церкви сотни молодежных организаций. Однако среднее количество людей, входящих в эти организации, – 20–30 человек. Как правило, это замечательный коллектив единомышленников, которые собираются для чаепитий и умных бесед и существуют в таком режиме годами. О них никто не знает, они никого не знают, ничего не делают, и пополняется эта горстка, главным образом, за счет друзей и знакомых. Как только круг друзей и знакомых исчерпывается, останавливается и рост организации.
В чем проблема? Конечно, прежде всего, в том, что ничего не происходит и нет перспективы роста. Что могут предложить молодому человеку такие организации? Беседы, чай, крестный ход, паломничество, социальную работу? Но большинству молодых людей, даже православных, это интересно один-два раза (кроме того, паломничество можно совершить и без организации), а затем все возвращается на круги своя. Но дело не только в этом. Главная проблема существующих церковных молодежных организаций в том, что они работают исключительно со своими, «с теми, кто в Церковь пришел», хотя апостол Павел вполне определенно говорил, что «старался благовествовать не там, где уже было известно имя Христово, дабы не созидать на чужом основании» (Рим.15:20).
То есть то, что происходит у них, называется не миссия, а катехизация. Но терминологическая разница кажется им несущественной. Поэтому речь идет либо о воцерковлении уже воцерковленных в виде бесед, дискуссий, посещения духовных концертов и т.д. (очень легко, удобно и результативно), либо о воцерковлении только пришедших, но внутренне давно готовых к воцерковлению. В любом случае усилий для работы с ними не требуется, все идет само, а кроме того и уровень запросов у пришедших невысок. Беседа, должность алтарника, крестный ход, клирос... им больше и не нужно.
Какова основная задача этих молодежных организаций? Привести людей в храм. Правильная, понятная задача, ибо Литургия есть центр православной жизни, средоточие таинственного церковного бытия.
С храма все принято начинать. Очень часто готовность быть на богослужении – это единственный критерий, по которому оценивают только что пришедшего в храм человека. И поэтому ничего не выходит уже на самом начальном этапе, который большинство не проходит. Ну, тяжело только что пришедшему человеку сразу выстоять на богослужении несколько часов. А на него начинают коситься и, в конце концов, освобождаются.
Правильно ли это? Мы вернемся к этому вопросу в конце, а теперь стоит опять обратиться к главной проблеме. К тому, что современным молодежным церковным организациям идущие мимо Церкви не интересны вообще. Аксиоматично, что тысячи молодых людей никогда сами не войдут за церковную ограду, если их не привести. А почти никто к ним не идет. То есть не выполняется одна из главных «миссионерских» заповедей Спасителя «Пойди по дорогам и изгородям и убеди прийти, чтобы наполнился дом мой» (Лк. 14:23). «Прошли годы», как писалось в заставках старых советских фильмов (в одном случае семь, в другом два), а воз и ныне там. Никто не идет на улицы, площади, в неформальные группировки, в политические молодежные организации, к представителям субкультур, которых в одной Москве сотни тысяч. Поэтому почти полностью отсутствуют технологии работы с невоцерковленными, светскими, современными «продвинутыми» молодыми людьми и девушками.
Есть иллюзия, что церковная или тянущаяся к Церкви молодежь какая-то другая
Но дело даже не в технологиях. Просто нет желания возиться с ними, дискутировать, оспаривать, долго сражаться за одну душу. Нет желания идти на улицу и там спорить, доказывать, убеждать. Вспомним слова Иоанна Златоуста: «Если 12 человек заквасили всю Вселенную, подумай, сколь велика наша никчемность, если мы, пребывая в таком количестве, не в состоянии исправить оставшихся – а ведь в нас было должно хватить закваски на тысячи миров» (Гомилия на Евангелие от Матфея. 46) Ну и что? Ведь в то же самое время стакан чаю с печеньем всегда найдется в приходском доме? Зачем, когда «Господь сам приведет», то есть пойдет вместо нас на площади, в подворотни и подъезды, а мы будем снисходительно оценивать результаты Его трудов (кстати, и оценивают, как видели по акции, весьма придирчиво).
В итоге улицы безраздельно захвачены опытными сектантами, а православная, даже очень воцерковленная, молодежь не в состоянии элементарно объяснить, в чем преимущество Православия перед другими религиями. Прежде всего, потому, что у нее полностью отсутствует опыт дискуссий. Помню, как во время наших миссионерских акций на Пушкинской площади подошла девушка-гот и сказала, что хочет умереть и не понимает, почему самоубийство запрещено. Ссылки на запреты Бога на нее не действовали – она в него агрессивно не верила. Переубедить ее (и то относительно) смогла лишь пара наших опытных активистов, у которых была соответствующая практика, воспитанная годами. Новоначальные, которые там тоже были, пребывали в растерянности.
Здесь нужно обратить внимание на еще одно очень важное обстоятельство.
Есть иллюзия, что церковная или тянущаяся к Церкви молодежь какая-то другая. Что к ней нужны другие подходы, другие средства работы с ней, что у нее иные запросы и иные требования к жизни. Это не так. Круг интересов церковной молодежи действительно в каких-то позициях может отличаться от интересов «светской», так же как может отличаться и форма одежды, но в основном все одинаковы, в чем убеждает многолетний опыт работы. Особенно что касается проблемных моментов.
Так же пассивны в социальном и многих других планах, так же иждивенчески настроены, так же неорганизованы и необязательны. Из церковной жизни они очень точно выбирают то, что создает им уютный и беспроблемный мирок, и с удовольствием пребывают в нем (как и «светские» студенты из всего разнообразия наук и форм познания мира, предлагаемых в вузе, часто выбирают кофейню или ближайшую пивную). Кстати, отнюдь не всегда центром этого мирка является богослужение. И если из этого мирка нужно выйти хотя бы ненадолго даже для встречи с Патриархом, они вовсе не готовы этого делать. Совсем пассивные даже не ищут для себя никаких оправданий. А кипучие приходские лентяи с удовольствием обосновывают свою пассивность ссылками на апостольские и соборные правила, святых отцов, а если этого недостаточно, то на духоносных современных старцев и просто батюшек, которые под страхом вметания в пещь неугасимую запрещают выходить из своей кельи под елью.
Отчетливо видно, что люди, активно работающие с молодежью в Церкви, вызывают настороженность и тревогу
При этом свое личное спокойствие или свой комплекс представлений о Православии и Церкви оказываются настолько самоценными, что посягнувшее на них священноначалие легко может в глазах такого «отшельника» оказаться безблагодатным и неавторитетным, в отличие от «старца», оправдывающего лень и безделье. Проще усомниться в православности Святейшего, чем выполнить то, в чем нуждается сегодня Церковь.
Еще одна важная и существенная причина отсутствия активности – это боязнь менять привычные формы работы и служения, дабы не прослыть новыми живоцерковниками, раскольниками и модернистами. Именно поэтому была и есть такая атака на прошедший только что фестиваль, православное аниме, на миссионерские литургии на Селигере, на «пригвозди свой грех», на раздачу нательных крестиков, на православные рок-клубы и многое другое, не только наше, воспринятое как покушение на сами устои веры и Церкви. Хотя, как пишет Св. Григорий Двоеслов в 41 послании к Леандру, «в единой вере ничего не вредит св. Церкви разнообразность обыкновений» и «безумно было бы христианам, согласным в главных пунктах верования, разделяться между собой из-за обычаев» (Св. Поликарп Смирнский).
Но ведь речь в данном случае вообще не идет о литургических реформах. Речь идет о формах миссионерской работы, плоды которой доступны самым сложным категориям молодежи. Иными словами, о необходимости «для слабых стать слабым, чтобы приобрести слабых. Для всех стать всем, чтобы спасти во что бы то ни стало некоторых» (1 Кор. 20-22).
Однако это не убеждает. И многие из тех, от которых в приходах и епархиях напрямую зависит, быть молодежной работе или нет, пойдут новые люди в храмы или нет, предпочитают согласиться с тем, что выставка православного аниме есть чуть ли не «книжная справа» Никона, грозящая соборными постановлениями, лесными гарями, Соловецким осадным сидением, нетовщиной и дыромоляйством. Проще тиснуть статью, чем вдуматься, проще запретить и разогнать (как было в Вязниках с православным рок-клубом – единственным молодежным клубом в небольшом провинциальном городке), чем постараться понять этих людей и удержать их в Церкви.
Хотя «Миссионерская концепция» Русской православной церкви – основополагающий документ – говорит прямо и недвусмысленно: «Миссия Церкви направлена на освящение не только человека, но и тварного мира, всех сфер жизни: «Сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих. Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне; и не только она, но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего» (Рим. 8, 21-23)»». Все сферы – это именно все сферы без исключений. Но, как говорил один ныне отставленный политик: «Там теория, а тут у нас практика», которую мы все прекрасно видим.
А теперь вопрос о том, почему в современных православных организациях ничего не происходит? Почему у них ничего не получается? Можно предложить, как гипотезу, один из ответов. Человек приходит куда-либо для того, чтобы получить (в материальном или духовном смысле) что-то новое. То, чего у него не было. «Что вы скажете молодому человеку, чтобы он пришел в храм? Для чего он должен туда прийти?» – спросил я как-то одного священника. «Чтобы спасти свою душу и получить духовные дары от Господа», – был ответ. А теперь давайте честно признаем: для большинства современных молодых людей пустой звук все разговоры о «спасении души».
Молодежи не интересно спасать свою душу. Не интересно и все. Спасать кого-либо или что-либо вообще сейчас не модно. Им не нужны духовные дары от Господа, потому что рядом очень много осязаемых материальных даров – от магазина до интернета. Вокруг динамика, драйв, фильмы, тусовки, книги, журналы, тысячи разнообразных форм жизни, которые легко заглушают слабый голос, призывающий в храм.
Но это мало кого волнует. Возвратимся к тому, о чем говорилось выше. Пришел в Церковь – стой на службе. Сразу. Непременно на всей. Не хочешь стоять, скучно, тяжело, непонятно, хочешь выйти, присесть, отдохнуть – «отойди от меня, сатана» (хотя еще святитель Филарет сказал известную фразу: «лучше сидя думать о Боге, нежели стоя о ногах». Да и этимология слова «седален» тоже вполне определенна). Слышал открыто такие речи от настоятелей: «Не хочет быть на службе – пошел вон». Врачи знают, что дистрофиков нужно кормить по ложечке, стараясь не переусердствовать, постепенно восстанавливая силы и волю к жизни.
Адаптация революционными методами не делается. А «нищих духом», которые отроду не переступали порога храма, почему-то можно и нужно заставлять сразу часами стоять на службах, совершать сорокаминутные молитвенные правила, читать в качестве «моей первой православной книги» непременно «Лествицу» Иоанна Лествичника или «Аскетические опыты» святителя Игнатия Брянчанинова, написанные отнюдь не для новоначальных.
Также отчетливо видно, что люди, активно работающие с молодежью в Церкви, вызывают настороженность и тревогу. Многие это чувствуют. Именно поэтому число таких ревнителей почти не растет. Зачем навлекать на себя подозрения в обновленчестве и давать пищу антицерковным маргиналам? Так отчего ряды этих миссионеров будут умножаться? Кто пойдет за ними, понимая, что наживет кучу проблем, но никто не возьмет на себя риск поддержать и открыто объединить усилия, потому что один-два заказных интернет-маргинала могут выразить свое недовольство. В результате, кстати, эти интернет-маргиналы, на которых можно было бы вообще не обращать внимания, успешно навязывают свою повестку дня и по сути иногда добиваются своих целей.
Теперь опять к теме молодежной работы. Можно ли научиться эффективно работать? Можно. Но беда в том, что не хотят учиться работать иначе, хотя примеров и форм эффективной работы с молодежью накоплено за последние годы (прежде всего у светских молодежных организаций) сотни. Не только накоплено, но переработано и усвоено, созданы курсы для обучения, программы, методички, однако они ни разу не были востребованы церковными организациями ни в каком виде.
Простой пример. Пару лет назад по моему предложению профессиональными методистами из «Росмолодежи» и «Высшей школы управления» был создан «Учебно-методический комплекс по курсу «Технология создания социальных проектов для молодежных лидеров православных приходов». Start up проекта. Рабочая тетрадь». Была презентация рабочей тетради на Селигере, мы ее раздавали и просили обращаться, если нужны специалисты в епархиях. Реакции не последовало. Не нужно. И это не единственный пример. Есть технологии создания организаций, достижения целей, современного обучения православных лидеров, современные учебники ОПК, курсы по переподготовке преподавателей, есть интерактивные курсы обучения и т.д. Но «мишенькин совет лишь попусту пропал».
Вместо этого бесконечно тиражируются провалы и неудачи, лишь бы не «связываться». Вспоминается, как на одном совещании рассматривался вопрос о том, почему на большое церковное мероприятие не пришла молодежь (то есть пришли обычные условные 100 человек от 90 организаций) и как сделать так, чтобы на следующее мероприятие она пришла. Встал представитель одной из таких организаций и сказал: «Я понимаю, в чем дело. В прошлом году мы напечатали и раздали 100 тысяч листовок, но этого оказалось недостаточно». «Так что вы собираетесь делать в этом году, чтобы изменить ситуацию?» – с надеждой обратил к нему взор руководитель совещания. «Мы напечатаем 400 тысяч листовок», – убежденно, на полном серьезе ответил креативщик.
Как тут не вспомнить анекдотического колхозного председателя, у которого ежегодно возрастающие посевы конопли все равно сжирала «проклятая тля», и он решил посеять конопли в 10 раз больше «и нехай подавится цей довгоносик».
Все это было бы смешно...Все плохо? «Увы нам, уже погибаем»? Конечно, нет. Безвыходным положением мы называем то, выход из которого нам не нравится. Нравится он или не нравится, но выход есть. И даже не один.
Вернемся к тому, о чем уже говорилось.
Итак, что делать. К главному – богослужению – человека вести постепенно, давая привыкнуть к храму, предоставляя возможность применить при храме, в прихрамовом пространстве свои самые разнообразные таланты, реализовать свои желания и потенциал. Но для этого должны быть условия и возможности, различные формы прихрамовой работы, которых сейчас нет. Или они опять сугубо церковные. Фильмы – только духовного содержания и о Церкви и праведниках. Песнопения – только из богослужебных сборников. Лекции – только о Церкви и духовной жизни. Встречи – только со священниками.
В итоге переход от светской культуры к духовной, от одних форм жизни к другим отсутствует.
Результат очевиден. Помню, как на акциях «Помни день субботний» мы собирали на улицах молодежь и вели в храм ненадолго, на 30–40 минут, выводили отдохнуть, потом заводили снова, потихоньку объясняя, что происходит. С настоятелем предварительно договаривались, что стоять будем в притворе, чтобы никому не мешать ни объяснениями, ни входами-выходами. Потом беседовали, брали телефоны, звонили, вновь приглашали. Так же на Селигере вечернее общее молитвенное правило совершалось сначала в сильно сокращенном виде (оставлялись лишь самые понятные молитвы), и лишь постепенно к нему добавлялись другие, более сложные, молитвы, чтобы люди привыкали постепенно. Ведь это понятно. Но, к сожалению, не всем.
Можно это делать? Можно. Можно сделать так, чтобы богослужение стало понятным, чтобы на него хотели прийти? Можно. Помимо миссионерских литургий с объяснениями, которые уже известны, можно служить молебны для учащихся перед началом учебного года и по его окончании и анонсировать их в ближайших школах и вузах? Можно. Можно служить особые молебны для тяжко болящих, для пострадавших, для любых других, кто хочет обратиться с просьбой к Господу и направлять эту энергию отчаяния в литургическое русло? Можно.
Можно обучать? Есть ли технологии? Можно и обучать, и технологии есть. Их можно предлагать к использованию. Но для этого, опять же, нужно платить методистам, технологам и педагогам, нужно позаботиться о помещениях и времени для них, нужно согласиться с тем беспокойством и неудобствами, которые они могут создать. Можно проводить яркие, интересные, молодежные уличные акции? Можно. Есть технологии, методика, возможности. Все есть. Нужно только желание, поддержка, соработничество, и все получится. Если есть проблемы, их нужно решать. И решать быстро.
Со времени интронизации Святейшего патриарха Кирилла, когда впервые была поднята тема молодежи, прошло почти два года, но ничего принципиально не изменилось в работе с молодежью. Многие из тех, кто очень на эти перемены надеялся, начинают уставать и разочаровываться. Этого нельзя допустить, потому что «кто сгорел, того не подожжешь». Декларациями уже ничего нельзя решить (а декларация последнего миссионерского съезда опять была ни о чем), нужно работать. Нужно идти к людям, нужно непрестанно говорить, как призывал апостол Павел в послании к Тимофею, нужно помнить слова: «О, вы, напоминающие о Господе! Не умолкайте!» (Ис. 62:6).
