После записи передачи «Право голоса» ко мне подошел один из тех, кто был в зале, и говорит: «Я знаю ваши работы, никого не слушайте, вы талантливы и останетесь в истории, а они (они – это Кирилл Фролов, Хомяков и Журавлев из Родины) исчезнут».
Я стал персонажем и прототипом в неимоверном количестве литературных произведений
Я сказал спасибо и ретировался. Дело в том, что я не художник. Моих работ не существует. Наверное, этот человек имел в виду вообще «современное искусство», а может, эти слова предназначались, например, конкретно Тане Антошиной, Синим Носам, Чичкану, Тер-Оганьяну, так как их работы чаще всего используют для «дискредитации Гельмана».
Соблазн высказываться самому был, на выставке «7-му съезду народных депутатов посвящается» была даже одна моя работа. Но на этой же выставке я понял, что я кто угодно, но не художник. Точно так же, как в 94-м при определенных обстоятельствах понял, что не политик. При этом сегодня многие считают меня и политологом, и художником. Как так получилось? (Павловский, кстати, вдруг кто не знает, был художником)
В конце 80-х все носились со своими идеями, со своим творчеством в поисках посредников, агентов, меценатов. Тех, кто, как я, готов был возиться с чужим, я просто не помню. Видимо, ситуация возвышает не ключевую фигуру (надеюсь, никто не сомневается, что в искусстве таковой является именно ХУДОЖНИК ), а ту, которая дефицитна.
Я стал персонажем и прототипом в неимоверном количестве литературных произведений (Липскеров, Пелевин, Проханов – это, так сказать, вершина айсберга), вдохновил «чорного Гельмана», газета «Завтра» называла современных художников «гельманоидами». При этом уже в 90-х было в Москве около 30–40 галерей, а сейчас – под 80. А музеев в стране (ну я сейчас по факту директор «провинциального» музея) – почти 2,5 тысячи.
Думаю, причина в одном моем качестве: меня всегда интересовало расширение аудитории современного искусства. В то время как мои коллеги, да и сами художники, вполне себе комфортно существовали внутри среды, я, как ошалелый, занимался внешним, по отношению к миру искусства, контуром. Многие, кстати, считают, что это вовсе не нужно. Ведь искусство, в отличие от литературы, например, не живет с тиражей. Достаточно узкого круга профессионалов + коллекционеры + международные контакты. Готов спорить. В конце концов, все начиналось с узкого круга, точнее с двух: нонконформисты и московский клуб авангардистов. А теперь совриск занимает гаражи, вокзалы и винзаводы. А главное – он в центре общей дискуссии, и пусть даже из десяти человек один заинтересуется им глубже поверхностного ора – через пару лет это будет мощнейшая аудитория.
Теперь вот мало мне баталий в Перми (тот факт, что они поутихли, говорит, что Пермь таки стала вторым после Москвы городом со столичной публикой), с помощью Культурного альянса хочу превратить Московскую художественную сцену в Российскую, а дальше и в Евразийскую. И опять же, здесь у меня множество коллег. И сеть ГЦСИ, и Ширяевское и Красноярское биеннале. Но что-то мне подсказывает, что шишки полетят в меня, а остальные будут спокойно осваивать расширяющееся пространство.
Ну и ладно, зато я, наверное, единственный, кому говорят: «Ваши работы очень талантливы», притом что ни одной Я не автор.
Источник: Блог Марата Гельмана*
* Признан(а) в РФ иностранным агентом
