Михаил Бударагин: Черные ленты

Пока в Волгограде объявлен пятидневный траур по жертвам двух страшных терактов, все громче слышны голоса тех, кто хотел бы сделать официальную скорбь всероссийской.

1

Эта позиция кажется почти безупречной.

Действительно, оба взрыва всколыхнули волну понятных и очень человеческих чувств: страх случайно оказаться там, на месте, куда идет человек с бомбой, сострадание, боль за совершенно незнакомых людей, оставшихся без родных и близких.

И правда, любой Новый год меркнет на фоне этой огромной трагедии, в которую хочется закрыться, чтобы почернело на время все вокруг.

Разумеется, сама безупречность логики сторонников всероссийского траура – это безупречность не совсем человеческая, чистая, идеальная, не требующая объяснений и оправданий.

Любой популист хочет траура и отвергает саму мысль о том, что траура может не быть. Ведь погибли люди. Ведь теракт. И если можно придумать фон, на котором каждый выглядит наилучшим образом, то вот он – скорбь, страдание, боль, выставленная на всеобщее обозрение.

Вся оппозиция готова к трауру, но региональный масштаб, конечно, не устраивает никого. Все должно быть красиво, показательно, звонко и максимально кликабельно и смотрибельно.

2

Напротив, по другую сторону баррикад, люди, которые вообще не собирались ни по кому скорбеть. Упасть лицом в салат и проснуться 9 января и не отвлекаться ни на что, кроме телевизора – это позиция в каком-то смысле тоже безупречная, хотя тоже не совсем человеческая.

Мол, у нас же веселье, не можем же мы его отменить, а вы нам не смейте отключать коллективную Аллу Борисовну.

Логика здесь еще страшнее и еще очевидней, чем в первом случае: теракты предотвратить невозможно (и невозможно нигде в мире, стопроцентной гарантии не дает ни одна спецслужба ни одного государства), что ж теперь-то? Всех жалко, наливайте.

Коллективный цинизм, когда каждый прячется за соседом, который тоже лежит лицом в салате, политической окраски не имеет вовсе, и чаще всего он аполитичен: у нас тут своя, частная жизнь, а до всех этих сложностей нам и дела нет.

3

Самая сложная, самая противоречивая и самая неочевидная точка зрения принадлежит тем, кто идет по перекрытым улицам Волгограда, плачет и понимает, что домой теперь – лучше пешком. А там, дома – на повторе – теракты, куски железа и человеческих тел. И сбежать от этого некуда.

«Людям тут действительно очень плохо и страшно, все уже давно забыли, как это – ходить по городу, где каждый день что-то взрывают. Как только ситуацию возьмут под контроль с точки зрения безопасности, нужно максимально начать отвлекаться хоть как-то. Каникулы, на работу никто не ходит, ТЦ закрыты, по телевизору одни теракты постоянно крутят, мои родные, например, плачут у экранов. Тут РЕАЛЬНО можно сойти с ума», – пишет в подзамочной записи человек, которого трудно упрекнуть в цинизме.

Отменить траур (или не вводить его вовсе) – невозможно, принудительно погрузить страну в эту атмосферу неотвлекаемости от смерти крупным планом – едва ли не хуже, чем пляски на костях.

Пройти между двумя этими крайностями можно, и, судя по всему, за реализацию идеи будут отвечать федеральные телеканалы, которым нужно будет искать новый, приемлемый формат новогодней праздничной сетки.

Первые шаги уже сделаны, и отчаянного развлечения, к счастью, не предвидится.

Отменять Новый год нельзя, но сделать его не оскорбляющим память погибших и всех тех, для кого волгоградская трагедия стала своей собственной, можно. Нужно просто убрать заунывный телеканальный юмор и дать в эфир советские фильмы, которые и смешны, и тонки, и грустны одновременно. А всякий, кому захочется Гарика, Бульдога или Харламова, сможет посмотреть их всех на YouTube.

А 1 января ровно в полночь можно будет поднять бокалы не только за Новый год, но и за всех тех, для кого он не наступит.

И жить дальше, помня о том, что каждый справляет свой траур так, как умеет.