«Бессмертный полк» прорвался в Германии сквозь запреты

– В прошлом году нас было так мало на шествии «Бессмертного полка» во Франкфурте, что мне пришлось в одной руке нести портрет моего деда, а в другой – растяжку с нашим знаменем. Некому было взять ее. А сейчас смотри, сколько нас! – говорит мне моя знакомая Галя, радостно обводя взглядом людей, собравшихся на франкфуртский «Бессмертный полк». С Галей мы сдружились в последние месяцы – на митингах и демонстрациях, которые русскоязычное население Германии проводит чуть ли не каждую неделю.

8 мая в Германии официально – день окончания войны. 9 мая – обычный рабочий день, в который запрещены шествия. Вот и пришлось нашим патриотам праздновать Победу над фашизмом восьмого. Франкфурт залит солнцем и забит украинскими флагами, проукраинскими плакатами, портретами Зеленского с лицом мученика, антироссийскими уличными инсталляциями. Мы уже привыкли чувствовать себя здесь изгоями.

Готовились к шествию за месяц, переписываясь, созваниваясь, делясь новостями: «Правительство запретит «Бессмертный полк», «Нет, запретит только Знамя Победы», «Запрещены военные песни, гимны, марши. Будем петь частушки про Гитлера?», «Нам разрешили только цветы и портреты ветеранов, но древко на портрете должно быть не больше метра!», «Может быть, оденемся в цвет георгиевской ленточки?», «В немецких соцсетях пишут, что всех, кто придет на «Бессмертный полк», будут выселять из Германии насильно», «Берите с собой паспорта, всех, кто празднует День Победы, будут проверять на наличие немецкого гражданства!», «Где купить русское знамя?»

За день до шествия его организаторы по всей Германии наконец сообщили в соцсетях: «Ура! Нам разрешили праздновать 9 Мая! Но запрещены георгиевские ленточки во всех видах, если ими украшен портрет ветерана, нужно заклеить, закрасить. В Берлине запрещены знамена. В других городах полиция решает в последний момент. Запрещена любая военная символика (пилотки, фуражки, гимнастерки, значки, буквы Z и V)». Список запретов длиной в страницу.

«Я боюсь, я не пойду на «Бессмертный полк». У меня – дети», – написала мне одна знакомая. «Ковид. Боюсь заразиться в толпе», – отписался давний приятель. Но таких – меньшинство. Несмотря на угрозы, в одном только Франкфурте на шествие собралось, по данным официальной немецкой прессы, больше тысячи человек.

Митинг, предваряющий шествие, открывает пожилой профессор Гётевского университета. Германский антифашист. Подойдя к микрофону, оглядев нашу огромную толпу, говорит по-немецки:

– Я изучаю историю войны больше 50 лет. Я расскажу о преступлениях фашистов во всей Европе...

Перечисляет факты: капитуляции одной за другой всех европейских стран в начале сороковых, Освенцим, Бухенвальд. Наступление фашистов. Брест. Киев. Минск. Ленинград. Количество жертв. Подвиги Советской армии. Сталинград. Красное знамя над Рейхстагом. 27 миллионов советских граждан – жертвы фашизма. А под конец – войны, которые развязало НАТО в последние 70 лет. Вьетнам. Сирия. Афганистан. Сербия... Последними в списке значились преступления альянса в Донбассе.

Немецкого ученого сменяет молодая красивая чилийская женщина, рассказывает в микрофон о том, что своей жизнью обязана русским, ее родители – чилийские революционеры, Россия их спасла. Перечисляет преступления США в Южной Америке. В это время поблизости появляется толпа с украинскими флагами. В громкоговоритель украинцы и поддерживающие их немцы орут ругательства в наш адрес. Делаем вид, что не слышим. Чилийка пытается перекричать их.

К ней подбегает ее маленькая дочь, садится в ногах матери.

Наши женщины затягивают «Катюшу», потом «Журавли». Наши подростки раздают напечатанные тексты песен, красные ленточки, белые ленточки, на которых написано «Георгиевская ленточка, запрещенная в Германии».

– Сейчас мы пойдем к Римской площади! Пожалуйста, не поддавайтесь на провокации, – просит один из организаторов шествия, вспоминает, что на прошлой нашей демонстрации против русофобии арестовали молодого палестинца за антифашистский плакат на немецком. Палестинца не отпускают уже третью неделю.

Длинной колонной – тысяча русских патриотов с портретами ветеранов – идем по Франкфурту. Звучит «День Победы», «Кукушка», «Давай за жизнь»... И вдруг – рэп на немецком. Вслушиваюсь в текст. За куплетом по-немецки, куплет – на русском. Это германские рэперы, потомки выходцев из России, участники антифашистской группы Ginex специально для таких, как мы, написали песню «Zeig deine Flagge» – «Покажи твое знамя!»

Какая разница, скажи, между тобой и мной?
Мы оба станем за родных своих спиной, горой...
Мы, наши дети, нас судьба проверила на прочность,
Мы не хотели, но пришлось показать нашу мощность.
Сначала иммиграция, потом интеграция,
Было тяжело и часто приходилось драться,
Вокруг косые взгляды, вокруг огонь и пепел,
Немец ты или русский,
Турок ты или курд,
Покажи твое знамя!

В моей Германии не важно, кто ты по нации,
Скажу сыну, чтобы уважал традиции,
Я не хочу, чтобы он убегал от полиции,
Не мы враги, а расизм,
Не стесняйся своей культуры, покажи свое знамя!

Полицейские, вооруженные до зубов, в масках, идущие плотным строем параллельно нашему шествию, удивленно переглядываются между собой. Вижу, как один из них снимает маску, жадно ловит свежий воздух.

– Это мой дедушка, он погиб здесь, на немецкой земле, – говорит полицейскому на хорошем немецком языке мужчина, показывает портрет ветерана. Полицейский отворачивается. Ему запрещено разговаривать с нашими.

Испуганно смотрят на нас немецкие журналисты. Они никогда не подходят к нашим с вопросами. Только снимают видео и фотографируют.

Мы – русские, белорусы, сербы, евреи, палестинцы, сирийцы, вижу несколько крепких мужчин в штанах с красными лампасами и папахах – казаки, несколько чернокожих юношей. Они не знают слов наших песен, но когда зазвучала «Смуглянка», пританцовывают вместе с нашими женщинами, точно это и их родная песня. Ко мне подходит дама в красной шляпе, в красном длинном платье!

– Марина, я тебя узнала! – с Ланой мы несколько месяцев переписывались в соцсети, делясь сводками о боевых действиях на Украине, обнимаемся, точно знаем друг друга с детства. – Смотри! Я обхитрила фашистов! Я – с георгиевской ленточкой! – гордо показывает мне ленту, прикреплённую к цепочке от нательного крестика, чтобы ее не было видно на расстоянии. – Где наша не пропадала!

Почему русские, русскоязычные и все, кто не хочет вписываться в русофобский мейнстрим сейчас в Европе, так активизировались в последнее время? Объединились, вспомнили историю СССР. Почему те, кто уехал из нашей страны 30, 20, 10 лет назад, сегодня с такой горячей надеждой смотрят на Россию, на наших военных?

Одна из основных причин – сейчас впервые за столько лет немцы сбросили свои лицемерные, приветливые, слащавые маски и показали истинное лицо. Сейчас это обезображенное ненавистью и жаждой крови лицо, мы, живущие в натовской Европе, видим каждый день. Мы раньше многих в России поняли: наши слова о дружбе, мире, правде, справедливости, примеры из истории сейчас не играют для европейцев никакой роли. Как это было и почти век назад, потомки фашистов боятся нас и не выносят на физическом уровне нашей искренности, внутренней свободы и духовной силы. Нашего бесстрашия.

«Русские! Вон из Германии!» – кричат немцы, завернутые в украинские флаги. «Путинистка! Убирайся отсюда!» – бегут за нами, вопят, размахивая желто-синими плакатами «Nowar!» «Вали в Россию, к своему Путину!» – орет мужчина, высовываясь из окна здания, мимо которого проходит наша колонна. Мы, улыбаясь, поем наши военные песни. И я чувствую, как прямо сейчас в нашем строю с нацизмом сражаются наши ветераны, вся наша история, наша музыка и наша поэзия.

«Бессмертный полк» во Франкфурте завершается на центральной Римской площади. Поем гимн России. На предшествующих демонстрациях против русофобии все уже выучили его наизусть.

Рядом со мной стоит высокий мужчина европейской внешности.

– Эта женщина – ваша родственница? – спрашивает меня по-немецки, показывая на портрет, который держу в руке.

– Это фотография моей любимой поэтессы Ольги Федоровны Берггольц, – отвечаю ему, быстро рассказываю про голос блокадного Ленинграда. – У нее дочь погибла. И не осталось прямых потомков. Поэтому сегодня по немецкой земле я решила нести ее портрет.

– Меня зовут Томас Эвальд Венер, – вдруг представляется мужчина и протягивает мне руку. – Я – американец. Я хожу на ваши русские митинги. А завтра, 9 мая, в ваш День Победы я пойду на кладбище, положу цветы на могилу советских солдат. Специально для этого перенес дела своей фирмы. Я – шеф налоговой конторы.

Видя мое удивление, поясняет. Его отец был в числе тех американских военных, которые вошли в ФРГ после войны. До сих пор здесь множество их военных баз. Мать – немка. Томас охотно рассказывает о себе:

– Я не верю немецкой и американской пропаганде. Я не верю Шольцу и Зеленскому. Пока было разрешено, я читал и слушал «Раша Тудей». А сейчас я читаю пророссийские запрещенные СМИ.

Он перечисляет десятки немецких блогов и телеграм-каналов, называет имена немецких журналистов, которые, как он говорит, «пишут правдиво, потому что сами ездили в Донбасс».

– Если ты включишь немецкое официальное телевидение, то с утра до вечера ты увидишь там только заплаканных украинских женщин, бабушек и детей. Плачущие дети – это очень сильно бьет по нервам, – рассказывает Томас. – Но ведь и в Донбассе есть раненые плачущие дети! Есть убитые дети! Их немцам не показывают никогда!

– Можно я вас сфотографирую? – спрашиваю робко, зная, что все, кто придерживается сейчас в Германии пророссийских взглядов, преследуются, и даже некоторые русские, которые ходят на демонстрации против русофобии, просят не публиковать их фото в Интернете.

– Пожалуйста, сфотографируй меня, – гордо говорит Томас. – И расскажи читателям в России о таких, как я.

В немецком и даже в американском народах всегда были люди, которые не давали себя обмануть. Вы, русские, должны знать, что и сейчас не вся Европа против вас. Я – против НАТО.

Попрощавшись с ним, медленно иду к подземной парковке. Ком в горле. У парковочного автомата, разнервничавшись, буксую. Какая-то новая система оплаты. За мной выстраивается очередь.

– Вам помочь? – слышу английскую речь поблизости. Оборачиваюсь, вижу молодую женщину с ребенком. – Вы говорите по-русски? – спрашивает она, понимая, что я – русская, – Сама долго не могла разобраться с этим немецким агрегатом.

Расплачиваемся. Идем к нашим машинам. Женщина смотрит на портрет Ольги Берггольц в моих руках и ленточку с триколором на моей кофте.

Между нами висит недосказанность. Легко орать на русских, когда ты в толпе, а когда мы случайно встречаемся один на один, смотрим друг другу в голубые глаза, молчим. У нее на руках – малыш. У меня в руке – портрет Ольги Берггольц.

Мимо нас проходит большая турецкая веселая семья, немецкая пара ругается между собой, еще какие-то люди, говорящие на других языках. А мы, русская и украинка, обе говорящие на одном языке, застряли в этом многоголосном Франкфурте друг против друга.

Когда мы шли с портретами ветеранов под звуки советских песен мимо украинцев, орущих нам проклятия по-русски, наши женщины махали им руками, улыбались и кричали:

– Да хватит уже нас ненавидеть! Идите к нам! Мы – один народ! Мы все – хорошие!

Это только сначала нестерпимо больно улыбнуться тому, кто тебя ненавидит. А потом тебя охватывает желание обнять этих несчастных обозленных людей. Они вопят, скачут, лежат в окрашенных красным простынях на немецких площадях, они инфернально воют, призывая всех европейцев сплотиться против русских. Бедные панночки, забывшие свою историю. Они боятся говорить с русскими, потому что боятся правды. А правда, как бы они сейчас не уповали на натовское оружие, обязательно победит.

Стихи Ольги Берггольц помогли блокадникам выстоять. Сейчас стихи поэтов Великой Отечественной, стихи современных донбасских поэтов, наши военные песни разных лет звучат как молитвы. «Начавшийся в мае 1945-го День Победы не кончается никогда. Как и Пасха, и Рождество, и Троица – День Победы находится в литургическом, а не в линейном времени, и мы, встречая его здесь, посреди мая, каждый раз соприкасаемся с Богом, Вечностью и Россией», – написала мне русская писательница Екатерина Садур, долго жившая в Берлине, но в конце февраля этого года вернувшаяся на Родину – в Москву.

Мы все сейчас возвращаемся. К Богу. На Родину. К себе. К своей нерушимой, непобедимой правде.