Игорь Караулов Игорь Караулов Русские за рубежом тоже выбрали Россию

Люди, уехавшие из страны в последние годы, проходят трудную школу, в которой проясняется их отношение и к загранице, и к родной стране. Собственно, мы все проходим такую школу, но у них это прямо-таки интенсив.

2 комментария
Ирина Алкснис Ирина Алкснис На выборах президента ценится каждый голос

В силу феноменальной активности граждан, благодаря очередям на избирательные участки в самых разных уголках света, выбор России неоспорим – и для нас самих, и для остального мира. На таком фоне западные заклинания о непризнании их результатов выглядят просто жалким лепетом.

0 комментариев
Сергей Миркин Сергей Миркин Для Донбасса это были необычные выборы

Выборы для многих жителей Донбасса подобны именинному пирогу на день рождения. Мой товарищ из Донецка сказал, что, проголосовав, окончательно почувствовал себя полноценным гражданином России – хотя паспорт получил в 2020 году.

3 комментария
14 марта 2018, 21:01 • Общество

Жизнь Хокинга напоминает о русской национальной идее

Жизнь Хокинга напоминает о русской национальной идее
@ Charles W Luzier/Reuters

Tекст: Андрей Графов

Умер Стивен Хокинг. Гениальный физик, популяризатор науки, автор бестселлеров и самая известная медийная персона среди тех, кого политкорректно называют «людьми с ограниченными возможностями». Личность Хокинга не менее знаковый для нашей эпохи образ, чем его научные достижения. И этот образ имеет особое значение именно для русских.

Пунктир жизненного пути у Стивена Хокинга сложился четкий, как голливудская драма. Родился в 1942 году, когда немцы бомбили Великобританию. В 1962 году окончил Оксфорд. А год спустя врачи поставили ему диагноз «боковой амиотрофический склероз» – и дали срок в два-три года жизни. С тех пор ученый боролся с болезнью, постепенно уступая ее неизбежному развитию: сначала инвалидная коляска, потом почти полный паралич, затем утрата речи. В конечном итоге он мог управлять только мимической мышцей щеки, которая была подключена к компьютеру – он стал его единственным каналом связи с внешним миром.

Такова хроника постоянных потерь и отступлений, обернувшихся победой: Стивен Хокинг активно работал, дожил до 76 лет и изменил представления человечества о вселенной.

Примерить все это на себя обычный человек не может в принципе. Даже инвалидная коляска в среднем – это сломанная жизнь. Что уж говорить о полной утрате контроля над телом, когда физическая оболочка становится натуральной тюрьмой для сознания не в качестве поэтического образа, а в самом что ни на есть буквальном смысле. Известен случай с психиатрической пациенткой, которая в состоянии крайнего обострения ползала по полу на четвереньках и мычала. Когда ей стало лучше, врачи опрашивали ее: зачем она это делала? Предположение было такое, что этот жест – попытка коммуникации, сигнал о боли или что-то в этом роде. Однако ответ оказался гораздо проще: «Это единственное, что я могла делать».

Человек так устроен, что ему нужно что-то делать. Или как минимум иметь возможность, хотя бы теоретически знать об этой возможности. Это и называется – свобода. Хокинг столкнулся с самым страшным испытанием: ощущением утраты этой свободы. Причем это не было трагедией одного дня, разовым опытом здесь и сейчас. Это была каждодневная медленная пытка, растянутая на годы, на десятилетия, на всю сознательную жизнь.

О глубине его отчаяния в данном случае остается только догадываться. Даже из Освенцима можно было теоретически убежать – но из своего тела убежать невозможно. Тем не менее ответом на это абсолютное отчаяние стала именно надежда. В том же Освенциме сидел знаменитый австрийский психиатр Виктор Франкл, который умудрялся тайком помогать заключенным и многих спас от самоубийства. По его наблюдениям, сколь угодно здоровые и сильные физически, но лишенные при этом надежды люди умирали гораздо быстрее, чем самые хрупкие инвалиды, которым удалось найти во что верить. По мнению врача, основой этой надежды всегда становится какая-либо цель. Имея внятную цель, человек может пережить что угодно.

Стивен Хокинг хорошо это знал на собственном опыте. Свое жизненное кредо он формулировал так: «Моя цель проста. Это полное понимание мироздания: почему оно такое, какое есть, и почему оно вообще существует».

Если к болезни в принципе можно относиться здраво, то Хокингу это удавалось всецело: «Мой совет для людей с ограниченными физическими возможностями: сосредоточьтесь на вещах, которые инвалидность не мешает вам делать хорошо, и не сожалейте о том, что вы делать не можете. Не распространяйте инвалидность на свой дух».

Да и про жизнь в целом он все прекрасно понимал: «Жизнь была бы очень трагичной, если бы не была такой смешной».

Страдание, борьба, надежда и юмор – это особое сочетание, эксклюзивный коктейль. И хотя Хокинг был британцем, рецепт тут оказывается на удивление русским. Его судьба как художественный образ чем-то напоминает судьбу самой России, по крайней мере в XX веке. Сценарий схожий: беспрецедентная атака, не оставляющая шансов на выживание, а в ответ – беспрецедентное сопротивление, которое в глубине своего отчаяния рождает надежду.

В этом, собственно, и прослеживается та самая национальная идея, вокруг которой сейчас столько споров. К сожалению, при всем богатстве русского языка точного термина для этого мы так и не придумали. Слово «реваншизм» имеет однозначно отрицательные коннотации, хотя чисто технически это – оно. Но там, где нет одного точного слова, на помощь приходит поэзия, как у Высоцкого: «От границы мы Землю вертели назад // Было дело, сначала. // Но обратно ее закрутил наш комбат, // Оттолкнувшись ногой от Урала».

Вероятно, поэтому к Стивену Хокингу такое особое отношение в России. Сознательно или бессознательно, русские сопереживают его судьбе – не потому что «бедный инвалид, жалко-то как», а потому что рецепт выживания и победы у него тот же самый.

Наверное, высокий смысл именно в том, что русская национальная идея оказывается настолько глобальной, что поднимается над собственно национальными рамками и включает в себя человеческую судьбу как таковую, даже если речь идет не про наших солдат в Сталинграде, а про гениального ученого в далекой и, прямо скажем, недружественной нам стране. Каким-то наднациональным, более того – даже надрациональным образом мы понимаем, что судьба Хокинга – это и есть тот самый «Сталинград», не в материально-историческом, а в духовно-философском смысле слова.

Волею судеб на тебя надвигается враг, абсолютный и непобедимый, как Вермахт в начале войны. И так ли уж важно, кто при этом ты и кто – он. Главное, что это бескомпромиссно: как самая боеспособная в мире армия, как смертельная болезнь, как, может быть, сам Бог, который по какой-то причине решил атаковать твою страну, или твою жизнь, или твое тело. Тот самый Бог, с которым у Хокинга были столь непростые отношения.

В этом ощущении превосходящих сил противника каким-то образом рождается надежда. И надежда приводит к победе. Не к обобщенному западному «успеху», глубоко замешанному на индивидуализме, а именно к победе самого высокого, духовного плана.

Стивен Хокинг это понимал. Русские понимают тоже. И очень возможно, что это понимание – непременное условие для того, чтобы считать себя русским.

..............