Финны облизнулись на русскую Карелию

Повод такой, что сразу к делу: утверждения дипломата, политолога и писателя Юкки Сеппинена о готовности СССР при Горбачеве обсудить передачу Карелии в состав Финляндии выглядят сомнительно. Если это почему-то вдруг не вранье, то как минимум попытка выдать желаемое за действительное.

Среди большинства российских граждан преобладает негативное отношение к Горбачеву. Обвинения в предательстве национальных интересов и «низкопоклонстве перед Западом» давно уже стали общим местом и, стоит признать, имеют под собой основания. Но ­– не в этом случае.

Доказательная база Сеппинена откровенно слаба, и когда Горбачев заявляет, что впервые слышит о чем-то подобном, ему вполне можно верить. В Фонде бывшего президента СССР на запрос газеты ВЗГЛЯД ответили жестче:

«Данные утверждения являются инсинуацией. Это не может соответствовать реальности, потому что ничего подобного не было. Все беседы тогдашних лидеров СССР Михаила Горбачева и Финляндии Мауно Койвисто задокументированы, теперь опубликованы. Их отношения были тесными, обсуждались разные вопросы. Но ничего подобного не было и быть не могло ни во внутренних переговорах, ни с внешними партнерами. Я просто не могу себе представить, чтобы любой руководитель нашей страны мог подобное обсуждать», – заявил руководитель пресс-службы «Горбачев-фонда» Павел Палажченко.

Самое слабое в логике Сеппинена, подробно описанной в этой статье, это аналогия. Он сравнивает Карелию с республиками Прибалтики, получившими независимость еще до развала СССР. Якобы этот же путь в начале девяностых могла пройти Карелия ради дальнейшего слияния с Финляндией, но на самом деле не могла.

Во-первых, в отличие от Латвии, Литвы и Эстонии, у нее не было статуса союзной республики, которые имели право на выход из СССР. Он был у Карело-Финской ССР, упраздненной в 1956 году. Упразднили ее, кстати, потому, что окончательно отказались от сталинской идеи инкорпорировать Финляндию в состав СССР. Взамен финны подписали с Москвой кабальный договор, гарантирующий отказ от любых территориальных претензий, формально нейтральный статус Хельсинки и его фактически просоветскую ориентацию.

Этот договор канул в Лету в сентябре 1991-го – то есть тогда, когда, по мысли Сеппинена, у Финляндии появился шанс забрать себе Карелию. Но трудно представить, чтобы Горбачев, в то время пытавшийся спасти остатки Союза, дабы остаться президентом хоть чего-нибудь, внезапно заинтересовался передачей Карелии и Выборга Финляндии.

На Советский Союз оказало влияние желание отделаться от Выборга, поскольку захваченная территория была в плохом состоянии, а ресурсов на ее восстановление не имелось, утверждает Сеппинен.

Звучит бредово, поскольку ресурсов тогда не было ни на что, но были регионы и более запущенные, чем Выборг.

Во-вторых, отделение республик Балтии от СССР произошло по требованию «снизу». Советские патриоты скептически относятся к борьбе латышей, литовцев и эстонцев за независимость, но эта борьба действительно была, она была по-настоящему массовой и охватила широкие слои населения. Ничего подобного в Карелии не было и быть не могло. Даже в начале XX века большинство местного населения составляли русские, а к моменту распада СССР их было уже под 75%.

Если задать прямой вопрос, откуда дипломат и политолог вообще взял, что в руководстве СССР вынашивали планы обсудить судьбу Карелии, выяснится, что это упирается в конкретный эпизод в его биографии. Летом 1990 года город Котка провел торжества в честь 200-летия Роченсальмского сражения ­– победы русского флота над шведским. Сеппинен руководил этим проектом, а после торжеств был приглашен на ужин «советником-посланником Советского Союза в Хельсинки» Львом Паузиным.

«Он сказал, что либеральное большинство советского политбюро считает, что СССР может начать с Финляндией переговоры о возвращении Карелии», – вспоминает Сеппинен.

По этой формулировке может показаться, что Паузин был послом СССР, но это не так. Советник-посланник – это заместитель посла, однако в официальной биографии Паузина, приведенной по месту его нынешней службы, не отмечено, что он занимал такую должность. Зато сказано, что в конце 90-х он был генконсулом РФ в Турку, а это более низкий дипломатический статус.

Сам Паузин отказался от комментариев, но состав участников того ужина в принципе не предполагает обмен секретной информации – больше похоже на обычный кухонный треп (возможно, полностью вымышленный), если не на пресловутую «провокацию КГБ».

Основной пафос книги Сеппинена направлен против бывшего президента Финляндии Мауно Койвисто. Якобы именно он проворонил шанс вернуть Карелию. Собственно, книга так и называется «Потому что президент Койвисто был против возврата Карелии». А почему он был против? Ответ такой:

«Он не хотел, чтобы у Западной Финляндии был конкурент в лице Выборга. Ведь еще в 1930-е годы Выборг был в Финляндии преуспевающим городом».

Возможно, у Сеппинена к Койвисто что-то личное. Возможно, все его сенсационные обвинения подчинены одной цели – продать свой литературный труд, на что работают все публикации о нем (и это не исключение). Тема утраченной Карелии и Выборга (который, кстати, в Карелию никогда не входил) до сих пор находит живейший отклик в сердцах финских патриотов, хотя официальный Хельсинки не имеет территориальных претензий к кому бы то ни было.

На эту тему
• Минобороны России отговорило Финляндию вступать в НАТО
• Почему для встречи Путина и Трампа выбрали именно Финляндию
• Русофобия по-фински полна противоречий

Засим Горбачева можно оправдать. Сложнее с Ельциным. Замминистра иностранных дел РСФСР в период августовского путча Андрей Федоров, долгое время работавший в Финляндии, признавался в интервью, что карельский вопрос в 1991 году как минимум обсуждался российским правительством в секретном режиме. При этом упоминалась возможность продажи этой республики Финляндии и вариант с совместным управлением ее территорией.

Команда Ельцина тогда остро нуждалась в деньгах – казна была пуста. При этом Финляндия рассматривалась как место, где будет создано российское правительство в изгнании в том случае, если ГКЧП победит. Переговоры на этот счет вел сам Федоров.

Другое дело, что это своеобразная «фишка» ельцинского президентства – он был готов обсуждать что угодно ради того, чтобы «поддержать разговор». Наиболее известный пример – судьба Курильских островов, поскольку, как вспоминал бывший вице-премьер Борис Немцов, у президента РФ была своего рода навязчивая идея заключить с японцами мирный договор во что бы то ни стало, но правительство встало на дыбы и дальше готовности «обсудить» дело не продвинулось.

«Расстаться» с Карелией было бы сложнее, чем с Курилами: изменения в ее статусе грозили подпитать сепаратизм в национальных республиках в условиях, когда Чечня Москве уже не подчинялась, а Татарстан отказался подписать федеративный договор и буквально грезил независимостью.

Возможно, именно поэтому никакой конкретики карельский кейс не содержит: если вопрос территориальных уступок Финляндии действительно поднимался, то довольно быстро был закрыт к грусти тех финских патриотов, для которых расширение границ родины остается стародавней мечтой.

В истории наших отношений было всякое. Было четыре войны – ни с одной другой страной СССР не воевал так часто и так долго, как с Финляндией. Была, в частности, и война за Карелию, которая после Октябрьской революции стала как ДНР – самопровозглашенным и непризнанным государством. Была и припадочная русофобия финских элит, некогда относившихся к СССР и России так же, как галичане и поляки относятся сейчас.

Современная Финляндия – одно из наиболее дружественных к РФ государств Евросоюза, экономика которого значительно зависит от экономики ядерного соседа: любой крупный кризис у нас неизменно бьет и по финнам тоже. Но тоска по утраченным землям с их стороны, сколь бы сильной ни была, способна только увеличить тиражи книги Сеппинена, а более ни на что не способна.