Заявляющим о «поражении популистов» в Европе рано радоваться

И премьер-министр Голландии Рютте, и лидеры Европы радовались результатам выборов в голландский парламент так, будто Трамп проиграл президентские выборы в США. Голландия остановила эффект домино, популистскую волну, экстремисты не пройдут, Европа будет единой, позор ксенофобам.

Результат голландских выборов не противоречит тенденции роста популярности евроскептиков

Нас в России происходящее в Европе волнует в первую очередь с точки зрения того, как оно сказывается на нашем конфликте с наднациональными силами, глобалистской элитой, атлантическим проектом. Точнее, на их конфликте с нами – не мы ведь его начинали. Если у них праздник, то, может быть, они становятся сильнее и это повысит уровень конфронтации с нами? Конечно, такой простой линейной зависимости нет – но для глобалистской элиты Россия в целом и Путин в частности, несомненно, являются главным противником, так что чем больше у них внутренних проблем, тем нам, конечно, легче.

Этот здоровый прагматизм не означает, что в отношениях с той же Европой Россия исходит из принципа «чем хуже им, тем лучше нам». В самих западных странах сейчас идут сложнейшие внутренние процессы, вызванные среди прочего и самой политикой евроинтеграции. Россия ведет со странами Европы сложную, многоуровневую и стратегическую игру, в которой расчет делается на годы вперед. Именно поэтому нам важно понимать, какие тенденции набирают силу, а какие слабеют, что будет меняться в ближайшие пять лет, а что останется неизменным и через 20.

Это не просто «работа с кадрами» или политическими силами – это анализ процессов. Три года назад, после присоединения Крыма, стало понятно, что конфликт Путина с современной атлантической элитой закончится, а точнее – ослабнет, только после смены состава. Тогда Путин посетовал, что европейские политики несамостоятельны, что они не могут отстаивать интересы своих стран – но выразил надежду, что такое положение дел когда-нибудь да закончится.

И действительно, достаточно быстро атлантический монолит, напрягшийся ради блокады России, дал трещину. Как внутренние противоречия глобализации, так и сопротивление ей в мире уже поставили вопрос об отступлении Запада – и вопрос был лишь в том, когда и как все прорвется.

Как оказалось, все лопнуло в 2016-м – сначала Брексит, а потом победа Трампа обнажили всю глубину разрыва между элитами и западным же населением. Дальше навязывать глобализацию, делая вид, что ничего не происходит, что недовольны одни лишь маргиналы и экстремисты, было уже невозможно. У США и Европы накопилось столько внутренних проблем, что в интересах самих наднациональных элит было взять паузу, попытаться сдать назад, перегруппировать силы, пойти на уступки, принести жертвы. В общем, постараться сохранить полный контроль над Западом – иначе рост недовольства и проблем просто снесет правящие элиты, приведя к власти контр-, а то и антиэлиты.

На эту тему
• Рютте выиграл выборы, прогнав турецких министров
• Голландские политики стали маскироваться под евроскептиков

Всем этим западная элита и будет заниматься. Точнее, ничего другого ей и не останется делать, когда антиэлитная волна прокатится по всем странам Запада. А это происходит на наших глазах. Нынешний политический ландшафт будет очень сильно изменен. Теневые элиты и кукловоды, старые деньги и родовая аристократия, конечно, в итоге сохранят нити управления в своих руках – но им предстоит пережить несколько очень нервных лет, в ходе которых будет идти и перераспределение влияния внутри «закрытых клубов».

Сейчас на повестке дня стоит ни больше ни меньше как судьба Европы, в том числе трех ее крупнейших стран: Великобритании, Германии и Франции. Сохранится ли единая Европа? Сохранится ли единая Великобритания? Станет ли Германия отдаляться от США? Вернет ли Франция себе абсолютный суверенитет?

Это вопросы на ближайшие годы, даже десятилетия – но есть вещи, которые решаются прямо сейчас, в этом году. В частности, на выборах в Германии и Франции. Через месяц французы выберут президента, а в сентябре немцы изберут свой парламент. Именно из этих выборов к голосованию в Голландии и было приковано такое внимание – вот, голландцы подадут пример французам и немцам. И получается, раз в Голландии евроскептики, то есть противники ЕС, не заняли первое место, шансы на которое им давали некоторые опросы месячной давности, то все, теперь в Париже и Берлине все закончится «хорошо». Хорошо для правящих, проатлантических элит – но с чего они это взяли?

Даже не вдаваясь в специфику голландской партийной и выборной системы, можно отметить, что партия Вилдерса получила на треть больше голосов, чем пять лет назад, а две правящие партии получили в два раза меньше мест. То есть это провал тех, кто был у власти – и недостаточный успех тех, кто представлял себя единственной несистемной силой и кого всячески маргинализировали все остальные партии (Вилдерс ведь «фашист»).

Для того, чтобы партия Вилдерса получила всего 13 процентов, а не вдвое больше, пришлось пойти как на перехват ее повестки (причем это делала как занявшая первое место партия премьера Рютте, так и ставшие третьими христианские демократы), так и на бешеное нагнетание явки (под теми же лозунгами «остановим страшную угрозу»), достигшей рекордного для Голландии уровня.

Но главное не это – результаты выборов в Голландии никак не противоречат явной тенденции роста популярности евроскептиков. Более того, они ее подтверждают. Евроскептики – это условное название. На самом деле оппозиционные как к ЕС, так и, в первую очередь, к правящим элитам силы растут все последние годы в большинстве европейских стран. Из-за того, что эти партии антиэлитные, их называют популистскими – но пустой термин «популист» лишь маскирует непонимание правящими элитами происходящих процессов. Западный избиратель устал от право-левых профессиональных демагогов, от сформировавшегося после Второй мировой войны класса партийных политиков – и хочет поменять его, причем не только самих актеров, но и весь репертуар.

Отсюда и новые, образованные снизу партии, и рост популярности старых, но антисистемных и «экстремистских», по терминологии правящих элит, партий – «Подемос», «Пять звезд», «Национальный фронт», Партия свободы, «Альтернатива для Германии». Этот процесс набирает силу, и постепенно эти партии будут брать власть в своих странах.

Когда на конференции, которую лидеры партий «евроскептиков» (Ле Пен, Вилдерс, Фрауке Петри, Сальвини) провели 21 января (на следующий день после инаугурации Трампа), кто-то из присутствовавших сказал, что тут собрались будущие президенты и премьеры стран Европы, он был совершенно прав. Не сразу, не в этом году, и даже не через пять лет – но во всех ключевых европейских странах к власти придут те, кто говорит о том, что волнует людей, о том, о чем боятся говорить «системные», проевропейские политики. Уже через два месяца Марин Ле Пен может въехать в Елисейский дворец – и это взорвет Старый Свет.

Но даже если она проиграет выборы искусственному кандидату – за нее во втором туре проголосует почти половина французских избирателей, она останется самым популярным политиком Франции. И в 2022 году она станет хозяйкой президентского дворца.

Те же самые тенденции набирают силу и в других европейских странах – и везде они закончатся одинаково. Можно придумывать искусственных политиков, как Макрон во Франции, но невозможно остановить процесс, зашедший так далеко.