Горячий интерес, который вызвал в наших соцсетях приговор американской учительнице Дженнифер Фитчер, некоторые пытались остудить тем соображением, что, мол, нашим блогерам никак не грозит попасть под самый гуманный в мире флоридский суд, зачем нам вообще интересоваться этой внутриамериканской проблемой – своих хватает.
Идеология равенства требует уравнивания вещей, которые с точки зрения очевидности и здравого смысла не равны
Однако если люди предъявляют чужую жизнь в качестве достойного всякого подражания образца, нам стоит приглядеться внимательнее.
Если вам что-то настойчиво хотят продать – для вас будет совершенно естественно самым внимательным образом изучить предлагаемую покупку, помня как древнеримскую поговорку сaveat emptor – «покупатель да будет осторожен», так и значительную более близкую к нам и по времени, и по географии: «Бачили очи, шо куповали, теперь ишьте, хоть повылазьте».
Если вас пытаются удержать от подробного рассмотрения товара, который вам хотят продать, это вызывает даже некоторые подозрения.
Наши люди мало интересуются казусами, например, немецких судов, потому что немцы оставили всякие попытки «восток и запад онемечить» уже очень давно и ничуть не претендуют быть нам господами и судьями; их суды – это их внутригерманское дело, которое нас волнует мало.
Иной случай, когда мы имеем дело с государством, политическая элита которого полагает себя «глобальной силой добра», гонящей, как выражается Джон Керри, «волны справедливости» по всему миру.
Когда люди претендуют на статус наставников всего человечества, не только показывающих пример, но и энергично понуждающих ему последовать, естественно присмотреться к тому, как дела обстоят в том самом эпицентре, откуда по миру расходятся «волны справедливости».
В случае с несчастной развратницей уравнивание является абсурдным (фото: кадр из видео)
|
Внутри нашей страны мы имеем некоторое число горячих адептов «глобальной силы добра», которые провозглашают все, что она делает, безусловным благом, которому мы должны с доверием и благодарностью покориться, так что полемика приобретает и отчетливо внутренний характер.
Кратко напомню, о чем речь. Дженнифер Фитчер – учительница из Флориды, которая соблазнила последовательно трех учеников 17 лет. Сначала один из них сдал ее под давлением своей мамы, потом еще двое юных подлецов сдали свою полюбовницу – в итоге ее обвинили в «37 эпизодах секса с детьми» и приговорили, несмотря на ее слезные мольбы и всяческие изъявления раскаяния, к 22 годам тюрьмы. «Дети» – это семнадцатилетние жеребцы, свободно и охотно предавшиеся блуду с этой женщиной.
Разумеется, поведение Дженнифер ненормально, аморально, заслуживает порицания и немедленного изгнания с рабочего места – чем бы у нас все и кончилось. Но в Америке все кончилось 22 годами тюрьмы. Степень свирепости американского правосудия особенно поражает на фоне недавнего решения Верховного суда о легализации «однополых браков».
В чем тут причины? Их можно усмотреть несколько. По закону возраст согласия во Флориде – 18 лет, то есть юридически нет разницы между 13-летним ребенком и 17-летним юношей. Сроки наказания за разные эпизоды не поглощаются (как у нас), а суммируются, так и образовались эти 22 года. Но главная причина – равенство. Да, именно равенство.
Как сообщает CBSnews, «обвинитель на процессе, обращаясь к судье, заявил, что то обстоятельство, что Фитчер – женщина, а ученики – мужчины и были добровольными участниками, не делает их в меньшей степени жертвами:
«Если бы здесь был мужчина, ваша честь, и он сказал бы вам, что постоянно имел секс с его ученицами-подростками на протяжении нескольких лет, потому что «это помогало ему чувствовать себя лучше», его бы сгноили в тюрьме».
Как написал один из комментаторов на американском форуме, «мысленно поменяйте пол участников, и все вы (противники приговора) начнете требовать смертной казни; невозможно иметь разные законы для мужчин и женщин».
Работающий в Лондоне адвокат Дмитрий Гололобов пишет примерно то же самое: «И, наконец, представьте себе, что на месте этих учеников оказались девочки такого же возраста. Ваши родственницы, скажем. Наверное, вы бы уже ходатайство о смертной казни подписывали. А перед законом, между прочим, все равны»
Это – равенство, действия женщины рассматриваются как столь же тяжкие, как действия мужчины в подобной ситуации, один из аспектов уравнивания во всех сферах жизни.
Однако равенство не означает одинаковости – мужчина, например, не бывает беременным или кормящим и не нуждается в отпуске или какой-либо законодательной защите по этому поводу.
В случае с несчастной развратницей уравнивание является абсурдным. Существуют специфически антиженские преступления, жертвами которых мужчины и юноши становятся крайне редко. Изнасилование женщиной юноши – большая экзотика; изнасилование мужчиной девушки – увы, постоянный сюжет криминальной хроники.
Принуждение, эксплуатация, вовлечение в проституцию – это преступления, которые совершаются мужчинами в отношении женщин и девушек, но не наоборот. Беременность в результате совращения может возникнуть у девушки – но никак не у юноши.
Равное отношение к полам будет тут абсурдным – девушка-подросток, несомненно, нуждается в большей защите от преступных посягательств со стороны мужчин, чем юноша – со стороны женщин. Она во всех отношениях гораздо более уязвима.
Но идеология равенства требует уравнивания вещей, которые с точки зрения очевидности и здравого смысла не равны. Эта идеология требует признания однополых сожительств «браками» и вообще взаимозаменяемости мужчин и женщин – и какая разница, это партнер А совратил партнера В или наоборот? Между партнерами А и В должно признаваться совершенное равенство! Это приводит к вопиюще абсурдным результатам? Ну, чувство абсурда, кажется, успешно побеждено в передовых странах.
Побеждено оно и среди наших западников, восхваляющих произошедшее как торжество неуклонного западного правосудия. Правовая культура! Не то у нас, лапотников!
Можно восхищаться суровостью закона, когда она сообразна хотя бы ветхозаветному принципу «око за око, зуб за зуб», когда кара сообразна преступлению, когда убийцу могут казнить, потому что он сам лишал жизни других людей. Впрочем, в большинстве развитых стран убийц не казнят, а заключают на длительные сроки в тюрьму.
Закон есть система формальных предписаний, и, учитывая непредсказуемость и многообразие жизненных ситуаций, положения, когда формально законное решение будет являться в то же время явно нелепым, вредным или несправедливым, могут возникать – и время от времени возникают. Но хорошо работающая юридическая система должна иметь какие-то встроенные механизмы для реагирования на такие ситуации.
Гротескно несообразное наказание за проступок – признак плохо работающей системы, то, что значительной частью (хотя далеко не всеми) представителей данной культуры это воспринимается как норма, – признак проблем в этой культуре.
Когда 17-летние оболтусы свидетельствуют против женщины, с которой они добровольно, охотно и неоднократно переспали, зная, что ее на основании их показаний надолго посадят, это проявление крайней подлости и жестокости – и система, которая поощряет в юношах подлость и жестокость, едва ли заслуживает восхищения. У нас уже было нечто похожее.Судья, который с безжалостным высокомерием возвещает рыдающей и умоляющей развратнице приговор, весь сияя самоправедностью, точно кинул бы первый камень в ту блудницу, которая упоминается в Евангелии от Иоанна.
В том, чтобы признать, что это – дурно и отвратительно, нет нечего антиамериканского. Собственно, многие американцы, судя по форумам, это признают. Все мы пали в Адаме, грех присутствует в любой человеческой культуре и в любой созданной людьми юридической системе, везде свои проблемы, в чем-то американское общественное устройство хорошо, в чем-то совсем не хорошо.
Давать женщине за блуд с вполне половозрелыми юношами такой же срок, как за преднамеренное убийство, – явная и вопиющая несправедливость. Что же, явные и вопиющие несправедливости происходят где угодно, их много происходит и у нас – везде свои беды.
Но мы никак не поможем нашим общественным язвам, если вдобавок к ним начнем импортировать чужие. Есть вещи, которым категорически не стоит подражать.