Чувство злорадства не слишком соответствует образу православной инокини, поэтому, приближаясь к памятнику главному безбожнику Советского Союза Емельяну Ярославскому, стоящему перед музеем истории и культуры народов Севера в городе Якутске, я стараюсь переформатировать его в чувство торжества справедливости.
Емельян Ярославский, он же товарищ Емельян, он же М. И. Губельман, после революции идеологически обосновывал необходимость репрессий по религиозно-сословному признаку – нет, не против зажравшейся верхушки, не против «богатых попов», а просто по факту принадлежности к духовному сословию.
Издавал совершенно не смешной сатирический журнал «Безбожник» (Charlie Ebdo по сравнению с ним – образец остроумия и тонкого вкуса), а также писал очень плохие книжки, критикующие религию.
Правда плохие – любого религиоведа заставили бы согнуться от смеха безапелляционные заявления о тождестве многобожия, анимизма и почитания святых. Это даже по меркам того далекого времени было антинаучной глупостью, но Ярославский занимался не наукой, а пропагандой. Агрессивной и оскорбительной, что в дальнейшем привело к крайне печальным последствиям, причем не только для верующих – но это тема отдельной статьи.
До всех революций товарищ Емельян был преступником. Это никак не касается исповедуемой им коммунистической идеологии – он возглавлял организованную преступную группировку, Боевой центр РСДРП, проще говоря, шайку грабителей, этаких Робин Гудов, от действий которых, правда, бедные богаче не становились.
В 1907 году его наконец арестовали – и то, что арестовали его только тогда, говорит о том, что дни империи были сочтены. Казалось бы, в России как минимум после убийства государя Александра II Освободителя начали в очередной раз закручивать гайки (а может, и не переставали со времен аракчеевщины), но на деле резьбу уже давно сорвало.
Так руководитель ОПГ был сослан на каторгу, после которой при той же царской власти смог возглавить краеведческий музей в Якутске. Собственно, поэтому перед центральным музеем Якутска красуется памятник этому крайне неприятному типу. Некоторые полагают его чуть ли не основателем музейного дела в Якутии, что, конечно же, неправда.
Основателем музейного дела в Якутии гораздо справедливее считать епископа Якутского и Вилюйского в 1889–1896 годах Мелетия (Якимова) – в дальнейшем епископа Рязанского и Зарайского (+1900), а ныне – канонизированного святого Русской православной церкви. Это он способствовал открытию областного музея в Якутске. И вообще, в отличие от Ярославского, он приносил людям пользу: организовал открытие первого на территории края лепрозория, занимался распространением грамотности и так далее.
Памятник Емельяну Ярославскому самим своим присутствием мог бы оскорбить чувства верующих, думающих, разбирающихся в истории и культуре, ценящих закон и порядок – да кого только он бы не мог оскорбить!
Но в славные времена, когда верность идеологии считалась высшей добродетелью, установление памятника такой своеобразной в нравственном и интеллектуальном отношении фигуре было неизбежно.
Миней Израилевич долгие десятилетия гордо взирал на расстраивающийся во все стороны город, где ему пришлось потрудиться при жизни. Но сейчас, пожалуй, он не вертится вокруг своей оси исключительно по причине очень качественно изготовленного постамента.
Неприятности у товарища Емельяна начались в 1997 году, когда по его левую руку по благословению тогдашнего Якутского епископа Германа (Моралина) (ныне митрополит Курский и Рыльский) установили часовню во имя святителя Иннокентия Московского.
Иннокентий (Вениаминов) принес Якутии в культурном отношении столько пользы, что память о нем не удалось искоренить даже в годы государственного атеизма: переводы литературы и богослужений на якутский язык, создание якутской письменности, первое заведение профессионального образования в краю (семинария), распространение достижений цивилизации, таких как прививки (что, кстати, спасло население от эпидемии оспы) – это все заслуга святителя Иннокентия.
Ярославский со своим безбожием выглядит рядом с таким служителем культа как-то даже жалко.
Следующий сокрушительный удар по злому, но не очень-то и гению советского атеизма был нанесен в 2011 году. Молодой епископ Якутский и Вилюйский Роман (Лукин) решил возродить Спасский мужской монастырь, который до революции находился на этом самом месте.
Более того: здание музея народов Севера, на фоне которого маячит наш герой, в своей основе – архиерейские покои, которые просто не успели «запустить в эксплуатацию» до великих потрясений. Больше от монастыря вообще ничего не осталось – последнее строение сгорело в 1980-х. А жаль – у обители богатая история, это древнейший монастырь на Северо-Востоке России. Конечно же, его стоило бы восстановить.
- Что на самом деле сказал Владимир Путин о теле Ленина и мощах святых
- Патриарх Кирилл: Опыт СССР говорит о несостоятельности атеизма
- Россия до сих пор сшивает раскол на белых и красных
Читатель может предположить, что сейчас начнется какая-нибудь очередная детективная история про особенности применения закона о реституции, битвы за территорию между РПЦ и музеем и что-то подобное – но ничуть не бывало. Все было гораздо веселее.
Монастырю выделили пустырь за музеем. На данный момент на площадке помещается маленький деревянный храм, несколько теплиц, книжная лавка и братский корпус с чем-то средним между музеем и часовней – реконструированной кельей святителя Иннокентия, представляющей собой визуализацию жизни и трудов архиерея-миссионера (днем здесь проходят экскурсии, а вечерами братия читают Псалтирь).
Еще в братском корпусе расположено антикафе «Трапезная», в котором то тусуется местная православная молодежь, то проводятся общедоступные лекции и другие мероприятия, вплоть до камерных концертов, то просто кто-то сидит с книжкой.
Ярославскому можно при этом только посочувствовать.
Обидно, наверное, всю жизнь положить на борьбу с религией, а после смерти стать безмолвным свидетелем ее возрождения. А изваяние твое, товарищ Емельян, по остроумному замечанию философа Андрея Тесли, превратилось из памятника в экспонат. Экспонат причудливой историко-культурной инсталляции вокруг музея.
Там еще есть символическое изображение дерева жизни, ритуальная якутская коновязь – сэргэ, типичные якутские строения и ископаемый скелет кита. И часовня. И действующий монастырь.
Монастырь действует, а Ярославский, выходит, нет. Историю не обманешь.
