Вся жизнь человека – это выстраивание отношений с собственным прошлым. С прошлым своей страны и с мировой историей в том числе (по крайней мере, для тех, кого они интересуют).
Так уж вышло, что, кроме прошлого, у нас только иллюзии. Которые питаются этим самым прошлым. И общее прошлое у всех у нас совершенно разное: сытый не разумеет голодного, жертва – палача, а раб – хозяина.
Либеральный мыслитель Сергей Кузнецов задается вопросом: «Что мы будем делать с этим прошлым? Естественное желание – это прошлое отменить. Во-первых, разоблачить, во-вторых, произвести ревизию, в-третьих, убрать все, что о нем напоминает – памятники, названия улиц и прочее. Учебники переписать, опять же». Ну, вы помните Галича:
Приходят слова и уходят слова,
За правдою правда вступает в права.
Сменяются правды, как в оттепель снег,
И скажем, чтоб кончилась смута:
Каким-то хазарам какой-то Олег
За что-то отмстил почему-то!
Желание это и правда естественное: «свободные люди» обычно с этого и начинают. Это очень интересная иллюзия: стоит уничтожить/переписать прошлое, как наступит светлое будущее. С этими же целями и книги жгли, как мы помним. Но чем можно заполнить свято место уничтоженного прошлого? Разве что теми же иллюзиями, из того же прошлого и вынесенными.
Сопутствующие сложности и обсуждает Кузнецов, продолжая развивать свою мысль: «Собственно, с этой проблемой столкнулись условные русские либералы в начале девяностых. В результате они (если угодно – мы) не смогли придумать такой версии российской/советской истории, которая была бы правдивой и вместе с тем позволила бы жителям России чувствовать себя достаточно хорошо».
Дичайшей саморазоблачительности собственного текста публицист не замечает: дальше, констатирует он, пришли люди, которые все это придумали, а «из этого и пророс весь ресентимент и крымнаш». Хорошие люди, понимаете ли, не сумели придумать для русского народа хорошей истории, а плохие смогли. Народ живет не собственными умом и памятью, а тем, что ему в головы одни за другими вложили.
Термин «ресентимент», которым мы обязаны Фридриху Ницше, – замечательный и в современном дискурсе очень важный. Кажется, он был извлечен из старых научных чуланов специально для разоблачения «гомо советикус». Им обозначается, попросту говоря, комплекс неполноценности раба, питающий вместе с чувствами зависти и мести жажду компенсации: «кто был ничем, тот станет всем».
Проявления ресентимента мы видим по всему миру – в свободной Украине, в США и, конечно же, в России. Странным образом в среде не только «рабов», но и «свободных людей». И это не только общественно-политический феномен: в конце концов, массы состоят из индивидуумов. Главный симптом ресентимента – перекладывание ответственности с самого себя на других: вот кончится советская власть, и мы обретем свободу. И вдруг советская власть кончилась, а свободы нет как нет.
Просто пришли люди, которые правильно переписали прошлое, и поэтому свобода пропала. Теперь надо бы, чтобы они ушли, и мы за ними переписали бы прошлое набело, и тогда бы свобода вновь возникла. Нынешние времена удивительны тем, что мысли оппонентов даже не надо доводить до абсурда – они сами это делают. Даже не обращая на это внимания.
Отдельный интересный вопрос в эпоху интернета – на кого может воздействовать переписанное прошлое? Представление о новейшей истории у школьников, как правило, формируется в семье и социальных сетях. Или, может быть, расчет прогрессоров – на людей с полным отсутствием критического мышления, которые не в состоянии даже и помыслить о том, чтобы выйти за рамки школьных учебников?
Завершает размышления Кузнецова открытый финал: «вопрос «Как нам переосмыслить прошлое так, чтобы не врать и отдать должное жертвам с одной стороны, но, вместе с тем, дать людям возможность своим прошлым гордиться и сохранять свою коллективную идентичность?» остается открытым». Как у нас обычно и водится: кто виноват – в общем, понятно, а что делать – хрен его знает.
Примечательно, что переосмыслить прошлое надо «им» – тем самым, которые должны «дать людям возможность». Духовно окормить, так сказать, народ, который сам ничего не понимает. И потом те же люди теми же пальцами по тем же клавиатурам возмущаются государственной пропагандой. Боюсь, это хуже цинизма – это самый настоящий идеализм.
Но это еще не все: автор напоминает о своей старой статье, в которой к этой теме уже подбирался. Вот что он в ней пишет: «я не вижу никакой парадоксальности в том, чтобы одновременно признавать травматичность того или иного периода истории и гордиться тем, что были люди, которые вели себя достойно». Простите, а от «путинского» подхода к истории это чем отличается?
Сегодня Кузнецов противопоставляет прошлое-ресурс и прошлое-травму, в чем никакой парадоксальности не видит. Я начинающим сценаристам объясняю, что история любого героя – это история превращения травмы в ресурс. Отрицательному герою этим ресурсом становится ресентимент (бесцельное хождение по замкнутому кругу или бесплодная месть), а положительного ведет к победе – над собой и собственным прошлым, в котором он завяз, как в болоте.
Так как же нам реорганизовать историю? Брать или игнорировать ее уроки, осмыслять или переписывать в соответствии с собственными симпатиями и антипатиями? Гордиться или ненавидеть? Оплевывать или превозносить? Видеть черно-белой, серой или радужной? Строевое инакомыслие не кажется мне хорошей перспективой. Чтобы идти вперед, свободный человек должен сам разобраться со своей историей и с историей собственной страны. Отступать некуда: позади – прошлое.