Модель государства, выстроенная в Белоруссии Александром Лукашенко, переживает системный кризис. На фоне общемировой турбулентности это может привести к самым плачевным последствиям. Для того чтобы выйти из нее без катастрофических потрясений, нужно как можно скорее предпринять ряд решительных мер.
В своем культурном развитии современная Белоруссия напоминает не БССР и не Россию, а Украину, Молдову или страны Прибалтики
Для начала Белоруссии нужно покончить с внешнеполитической неопределенностью.
С этой многовекторностью – одни парадоксы! Маршал Тито успешно играл на противоречиях между государствами западного и восточного блоков, однако сейчас созданного им государства – Югославии – не существует. Николае Чаушеску умудрялся дружить со всеми – от США и Израиля до Китая и Ирана, но это не спасло его от пуль расстрельной команды. Украина так долго «блуждала» между ЕС и ЕАЭС, что потеряла часть своей территории… Очевидно, что и Белоруссии предстоит сделать свой выбор во внешней политике. Причем однозначный и окончательный.
Оперевшись на этот выбор, стоит вспомнить и о собирании земель белорусских.
В результате событий XX века современная Белоруссия утратила многие свои исконные земли – Латвия, Литва и Польша немало на этом «поживились». Поднятие сейчас этого щекотливого вопроса означает не призыв к милитаризации страны и решению территориальных споров силовыми методами. Он должен быть переведен в идеологическую плоскость, как контраргумент против развязавших холодную войну соседей. Официальной Варшаве периодически следует напоминать, что Польша получила город Белосток в «обмен» на отданный Украине Львов, и если в польской столице так уж хотят бороться с наследием сталинизма, то все следует вернуть в изначальное состояние…
Эти изменения должны найти свое отражение в национальной символике. Очевидно, что нынешняя символика республики, как и остальные элементы белорусской модели, мягко говоря, утратила актуальность.
В первую очередь на смысловом уровне – земной шар на гербе был уместен, когда Белоруссия являлась частью сверхдержавы СССР, даже современная Россия от подобного элемента отказалась; обрамление герба в виде золотых колосьев, переплетенных цветками клевера и льна, также выглядит странновато: главными сельхозкультурами республики являются картофель и сахарная свекла.
Национальный орнамент на флаге вполне приемлем, как и нижняя, зеленая часть полотнища – символ белорусских лесов и полей. Зато по верхней, красной части флага есть много вопросов. То ли это цвет крови, пролитой белорусами в попытке добиться независимости, или штандартов грюнвальдской победы белорусских полков над крестоносцами, а может, знамен дивизий Красной армии и белорусских партизанских бригад, освобождавших Белоруссию от фашистских оккупантов и их прислужников – единого мнения в разных описаниях обнаружено не было.
Куда более неоднозначен белорусский вариант герба «Погоня», используемый оппозицией. Уже то, что его основные цвета такие же, как и у герба соседней Польши, – нарушение традиционных канонов геральдики. Стилистически он – полный аналог герба Литвы, причем в обоих случаях на щите всадника изображен католический лотарингский крест.
Для Белоруссии, 80 процентов населения которой причисляет себя к православным, это – полный нонсенс! С таким же «успехом» в качестве элемента государственной символики можно было бы использовать звезду Давида или мусульманский полумесяц! Очевидный выход из оного «гербового» тупика – использовать в качестве новой символики геральдику Полоцкого или Турово-Пинских княжеств, на которую ни Литва, ни Польша «претендовать» не смогут.
Только так удастся изжить уже успевший укорениться в массовом сознании белорусов негативный стереотип, что холопство в составе Речи Посполитой или полухолопство в Великом княжестве Литовском – это и есть Белорусский Золотой век.
Новая символика должна стать вершиной айсберга масштабного культурного возрождения.
Несмотря на то, что «белорусская модель» позиционируется как преемница советской, в своем культурном развитии современная Белоруссия напоминает не БССР и не Россию, а Украину, Молдову или страны Прибалтики.
«Наш Минкульт ведет политику геноцида белорусской кинорежиссуры», – жалуется на своей странице в социальных сетях белорусский сценарист Андрей Курейчик. Ему вторит в своей статье «Стрижка под ноль. Как покончить с национальным кино» журналист и аналитик кино Максим Жбанков: «Смотреть у нас нечего – и это не новость. Стиль устарел, и кадры разбегаются кто в Москву, кто в Варшаву – факт… К независимому кино не готовы в большинстве своем ни те, кто сверху, ни те, кто снизу».
К этому можно добавить, что даже российско-белорусские культурные проекты, как и прочие совместные проекты двух стран, мало что добавляют в позитив: «остаться на плаву» они позволяют, развиться дальше – нет.
Для Белоруссии нужна новая модель развития культуры, ибо, как писал в свое время историк Лев Гумилев: «Как ни тягостна иногда бывает культура, люди чувствуют – без нее нельзя!» Думаю, новая белорусская культура должна стать копией современной российской – концепция, вполне адекватная нынешнему моменту.
Но все эти изменения так и грозят остаться декларативными и декоративными без ускоренной модернизации экономики.
Здесь готового рецепта для Белоруссии не существует. Российский опыт рыночных преобразований имеет ограниченную ценность – страна не сможет стать процветающей «энергетической» или просто сырьевой «империей», даже в миниатюре.
Реформы по образцу Польши, которые белорусские оппозиционеры считают достойными для подражания, приведут братскую республику к катастрофе: так, в 2008 году обанкротился польский аналог МАЗа – производитель грузовиков и автобусов Jelcz, следом «вылетела в трубу» другая автобусная фабрика – Autosan, а в 2011 году пришел черед и польского ВАЗа – завода FSO. Из местных автопроизводителей уцелел лишь Solaris, но и он испытывает серьезные трудности. Постоянно поговаривают о его закрытии…
Куда более привлекательным выглядит случай Чехии. Разумеется, и там не обошлось без потерь – в 2003 году был ликвидирован хорошо известный в СССР своими грузовиками LIAZ, зато его аналог TATRA уцелел. Karosa теперь производит автобусы в составе Irisbus, а Skoda вообще стала символом успеха чешских реформ. Теперь это подразделение Volkswagen не только увеличило производство и расширило модельный ряд, но и открыло свои филиалы во многих странах мира. Поэтому весьма заманчиво было бы воспроизвести в Белоруссии именно «чешскую модель».
Хотелось бы, но не получится. Главный чешский реформатор Вацлав Гавел был выходцем из семьи фабрикантов. Давние семейные связи позволили ему установить успешные контакты с представителями крупного немецкого бизнеса. Поэтому именно немецкие концерны сыграли доминирующую роль в модернизации страны. Однако в белорусской правящей элите подобных переговорщиков нет.
Не стоит обольщаться возможностями лоббирования белорусских интересов некоторыми немецкими корпорациями (MAN, etc.) – наибольшим влиянием на современную немецкую политику обладают не промышленные гиганты, а крупные сырьевые компании и финансовые учреждения.
ФРГ фрау Меркель и ФРГ Коля – Шредера – это, как говорится, «две большие разницы». Сейчас для официального Берлина наивысшим приоритетом обладают проблемы греческих долгов и сирийских беженцев, ставящие под сомнение единство ЕС под его эгидой. Так что немцам в обозримом будущем будет не до белорусов или кого-нибудь еще.
Хотя Лукашенко и называют «последним диктатором Европы», возможность использования опыта реформ стран Дальнего Востока (Южная Корея, Сингапур) весьма ограничена. В Белоруссии «слишком много демократии».
В отличие от президента союзной республики, главный южнокорейский реформатор Пак Чон Хи мог по поводу и без повода объявить в стране военное положение, быть единственным кандидатом на «выборах» в президенты, ввести комендантский час или запросто распустить парламент. Диктатор обладал высокой креативностью мышления – у врагов из Северной Кореи был позаимствован пятилетний план развития; поощряя капиталистические монополии, он развивал и государственные структуры.
Во внешней политике – никакого «сидения на двух стульях»: Америку «дядька» Пак только терпел, а в качестве основного стратегического партнера рассматривал Японию. Как результат – в 70-е рост экономики в 45 процентов в год был для Южной Кореи обычной нормой. Конечно, некоторые параллели с Лукашенко просматриваются, но они далеко не всегда говорят в его пользу. На таком фоне лучшее белорусское достижение в 16 процентов роста экономики в год выглядит блекло…
Таким образом, для нормальной белорусской перестройки подойдут «гибридные» реформы – одновременное проведение рыночных преобразований с реформированием и развитием государственного сектора. Причем без разумной эклектики не обойтись: заимствовать различные решения из опыта модернизации в разных странах все-таки придется.Очевидно, что братская страна остро нуждается в братской помощи. Деструктивные силы, как внутри Белоруссии, так и еще более за ее пределами, активно стараются подорвать белорусскую стабильность. А печальный пример Украины показал, к каким негативным последствиям это может привести.