«Попытки разделить верующих – это одна из самых серьезных проблем не только у вас, но и у нас. Сегодня мы видим попытки разделения церкви и на нашей земле – попытку разделения Антиохийской церкви в Сирии и Ливане», – заявил президент Сирии Башар Асад. По крайней мере, так передал его слова депутат Госдумы Дмитрий Саблин – парламентарий находился в составе российской делегации, с которой сирийский лидер провел специальную встречу.
«Бой сегодня идет не только за Сирию, но и за весь мир. Христианство – это любовь и мирное сосуществование, но мы видим, что сейчас это не получается в свете попыток раскола народов и церквей», – якобы добавил Асад. По его словам, необходимо препятствовать религиозному расколу на всех международных площадках, «иначе у нас будут сотни православных церквей и только один Ватикан».
Президент Асад, хотя и учился в Великобритании, человек все-таки восточный и не совсем точно улавливает контекст. Точнее, контекст-то общепонятен – история с украинским томосом, и сирийский лидер как бы говорит России: у нас те же проблемы, что и у вас, давайте этому «противодействовать на международных площадках». Тонкость в том, что прямое вмешательство в церковные дела со стороны государства в современном мире явление достаточно дикое. Украина с ее властями – пространство именно что дикое, уподобляться ему не нужно.
Присутствие президента в церковном президиуме, сгон бюджетников на молитвенные стояния, религиозная пропаганда от спецслужб – все это позор украинских властей, с которым им теперь жить придется.
Но из Сирии таких тонкостей не видно, там своя атмосфера, а сам Асад – мусульманин, так что ему простительно рассуждать в подобных категориях. Другое дело, что он явно лукавит, говоря о своей «серьезной проблеме» с церковным расколом.
Антиохийская православная церковь – третья в православном «табеле о рангах», то есть диптихе (перед ней стоят Александрийская, чья паства проживает в Африке, и хорошо теперь известная даже российским атеистам Константинопольская, возглавляемая патриархом Варфоломеем). Считается, что ее основали апостолы Петр и Павел, а канонической территорией Антиохийской церкви является арабский мир. В первую очередь Сирия и Ливан, где, если вынести за скобки Палестину, проживает основная масса арабов-христиан, – и там и там у Антиохийского патриархата по шесть епархий.
Нельзя сказать, что проблемы ливанского раскола вообще не существует. Часть ливанских православных заговорили о желании получить автокефалию и независимость от находящегося в Дамаске Антиохийского патриархата еще в 1929 году. В этом их бодро поддерживали французы, которые и запустили данный процесс, разделив подмандатную им Великую Сирию на разные административные единицы – собственно Сирию и Ливан.
Сирийцы до сих пор считают Ливан своей землей, и для Антиохийского патриархата это правомерно – с ливанскими раскольниками удалось договориться еще в 1930-х. То есть «серьезной проблемы» сейчас все-таки нет. Вот провинция Идлиб – это проблема, восстановление разрушенной войной инфраструктуры – проблема, курдско-турецкий клубок противоречий – тоже проблема, а необходимость осторожного продвижения по пути сшивания САР в одну страну – проблема из проблем. Но разговоры о ливанской автокефалии, которые, по словам депутата Саблина, периодически слышит президент Асад, на серьезную проблему не тянут.
Если, конечно, не рассматривать ситуацию в том контексте, что многие сирийские православные гражданской войны не пережили, значительная часть их бежали из страны (в том числе в традиционно веротерпимый Ливан), и аудит местной православной общины еще только предстоит сделать.
Подчеркнем: говоря о ливанской «проблеме», Асад ничего плохого в виду не имеет и никакой интриги не плетет. Эта фраза – некое проявление солидарности с русскими, которые так удачно его выручили, что-то вроде киплингского «мы с тобой одной крови» – перед лицом одинаковых проблем. Однако искать в Сирии параллели с Украиной и ее томосом все-таки не стоит. Для этого есть куда более удачное место – Балканы.
Когда игра Фанара еще только начиналась, Константинопольский патриархат назначил своего экзарха (то есть наместника) на Украине – архиепископа Памфилийского Даниила (Зелинского). И Даниил, в частности, заявил: «Я поддерживаю тезис о том, что у каждого народа, желающего иметь свою православную церковь, должно быть право ее учреждать и просить ее признания другими православными церквями. В том числе если речь идет о Македонии и Черногории».
Понимать надо так: если Фанар продолжит нынешнюю политику, которую в РПЦ называют «грабежом», Черногория и Македония следующие на очереди. Сейчас они считаются канонической территории Сербской православной церкви, а она для константинопольских притязаний гораздо более уязвима, чем Антиохийская. Если потенциальные ливанские раскольники все-таки «возвысят голос», Варфоломей вряд ли захочет ввязываться в межсирийское рубилово и бить горшки с Антиохийским патриархатом, входящим в число четырех древнейших (четвертый – Иерусалимский, на пятой строчке РПЦ). Даже несмотря на то, что Антиохийский патриарх Иоанн X в конфликте вокруг Киева поддержал именно Москву, а не Константинополь.
В Черногории пока что ничего страшного не случилось – но очень скоро начнет случаться. Это ясно дал понять местный президент Мило Джуканович, пообещав добиваться независимости черногорской церкви от сербской, оказывая ей всестороннюю поддержку. И надо понимать, что Джуканович – это не просто президент, это крестный отец (в плохом смысле) и полновластный хозяин Черногории с самого начала 1990-х годов, некогда лично преданный Милошевичу, а впоследствии ушедший в государственный раскол.
Вписавшись в проект расширения НАТО, Джуканович окончательно отвязался и явно затаил злобу на Сербскую церковь, которая находилась в оппозиции его атлантическим устремлением. Теперь он будет мстить, причем, зная Джукановича, мстить будет грубо и грязно – так, что в сравнении даже Порошенко с выклянченным им томосом покажется цивилизованным человеком и апологетом свободы совести.
Прежде черногорские власти вели себя более или менее прилично, по крайней мере не покушались на имущество СПЦ. Но сами раскольнические тенденции возникли еще в 1990-х, идя рука об руку с идеями черногорской независимости. Немудрено: черногорские православные прежде обладали автокефалией, потеряв ее заодно с государством, то есть после воссоединения с сербами.
Что же касается Македонии, в Европе она, пожалуй, является примером наиболее наглого вмешательства светских властей в церковные дела. Ее пример не на слуху лишь потому, что мало кому вообще есть дело до Македонии.
Архиепископ Стефан – предстоятель неканонической Македонской православной церкви (фото: preminportal.com.mk)
|
Во времена Второй мировой болгарские союзники Гитлера хищно поглощали подчинявшиеся Белграду македонские приходы, начав их принудительную болгаризацию. Это вызвало протесты, которыми воспользовался знаменитый балканский создатель новых языков и народов Иосиф Броз Тито. Идею автокефальной македонской православной церкви он начал реализовывать еще в 1943-м – это отвечало его интересам в плане противостояния с болгарами, а на проблемы Сербской церкви ему, хорвату и атеисту, было, в общем-то, наплевать, благо она была союзником его идеологических врагов – четников.
Вскоре четников в Югославии не осталось, но новую македонскую церковь решили использовать для воздействия на македонских эмигрантов, составивших в западных странах свою диаспору (по мнению сербского архиепископа Иоанна, другим госслужбам Югославии добиться этого просто не удалось). В 1967 году македонские раскольники-таки объявили об автокефалии, после чего Сербская церковь разорвала общение с местных клиром, но не отреклась от простых верующих. Это произошло значительно позднее – в 2004-м, когда отношения СПЦ и непризнанной МПЦ стали уменьшенной копией конфликта между Московским патриархатом и киевским Филаретом с его филаретовцами.
Этому «разрыву по живому» предшествовала почти удачная попытка примирения (т. н. «врачевания» раскола) – подписание в 2002 году Нишского соглашения, подразумевавшего воссоединение в одну церковь с предоставлением македонцам автономии. Однако власти уже независимой Македонии, к тому времени серьезно увлекшиеся нацбилдингом и национальной гордостью, надавили на македонский синод – и торпедировали «мировую».
Дальше – больше. В 2004-м было принято специальное постановление, согласно которому в македонском государстве может быть лишь одна законная православная община – Македонская православная церковь. С тех самых пор официальный Скопье уже без зазрения совести вставлял палки в колеса СПЦ, всячески поддерживал МПЦ и, в общем-то, многого добился: к настоящему моменту примерно две трети македонских православных – раскольники.
Однако пойти по пути Киева и выпросить у Константинополя томос македонским властям мешало почти анекдотическое обстоятельство. Дело в том, что патриарх Варфоломей – грек, а греки крайне ревностно относятся к наследию Александра Македонского, старательно оттискивая от него Скопье (это же обстоятельство долгие годы мешало Македонии начать переговоры о вступлении в НАТО). Автокефальной церкви со словом «македонская» в названии не будет – сказал как отрезал Варфоломей.
Тогда в Скопье вспомнили о прежних злейших врагах – болгарах, попытавшись восстановить с ними евхаристическое общение и уже с их помощью получить сколько-нибудь легальный статус. Болгарская церковь, льстиво названная македонцами «церковью-матерью», была этому крайне рада – к ужасу Элладской (то есть греческой), но тут последовал резкий окрик из Константинополя – не сметь.
То есть Варфоломей запретил болгарам и македонцам то, что сам через несколько месяцев проделал в отношении Украины.
Той самой Украины, где вовсю готовятся отжимать у РПЦ приходы (на этот счет принят специальный закон) и по примеру Македонии никак не ограничивать себя в плане вмешательства государства в сугубо церковные дела.
Правда, как раз сейчас македонские художества все-таки заметили, послав Скопье (а через него – прямо в Киев) «черную метку». Разбирая конфликт между македонским правительством и одним из македонских монастырей, который сохранил верность сербскому патриархату и через это заимел множество проблем, ЕСПЧ вынес решение не в пользу Скопье, подчеркнув, что «свобода вероисповедания не допускает предоставления государством преимуществ одной церкви и ущемление прав другой».
Таким образом, украинским православным, что предпочли остаться в лоне канонической УПЦ (МП), показан юридический путь по защите своих позиций. А эта защита им ой как понадобится.
В сухом остатке происходящее именно на Балканах (но никак не в Сирии) выглядит сейчас наиболее точным аналогом украинского раскола с госучастием. А менее значимых расколов или попыток раскола в православном мире не счесть. Есть даже никем (пока) не признанная Белорусская православная церковь, престол и центр которой расположены в городе Нью-Йорке, что в Соединенных Штатах Америки.