Через три с половиной года после начала СВО воздух окончательно завоевали беспилотники – однако боевая пилотируемая авиация тоже сохраняет свое значение. Особенно бомбардировочная. Не проходит и дня, чтобы в соцсетях не появился очередной ролик, показывающий момент поражения объектов противника авиабомбой.
Основным фронтовым бомбардировщиком в составе ВКС РФ является Су-34, данные машины лидируют по весу сбрасываемой на противника с воздуха огневой мощи. Именно Су-34 проламывают укрепленную украинскую оборону для наступающей российской пехоты.
Как сейчас выглядит тактика применения бомбардировщиков в зоне спецоперации? Какие меры предосторожности приходится принимать летному составу для противодействия агентуре противника? Почему первую стопку летчики-бомбардировщики всегда пьют за истребителей? На эти и другие вопросы газете ВЗГЛЯД ответил командир экипажа Су-34, почти ежедневно выполняющего боевые вылеты в зону спецоперации. По понятным соображениям мы не указываем ни личные данные летчика, ни точное место его службы.
ВЗГЛЯД: Вы лично давно воюете?
Летчик: C четырех утра 24 февраля 2022 года.
ВЗГЛЯД: Что изменилось с тех пор в работе летчиков в целом – и летчиков-бомбардировщиков в частности?
Летчик: Что касается нас – прежде всего изменились цели. Если раньше, в первый-второй год СВО мы работали главным образом по ПВО, по нефтянке, по ж/д узлам, то сейчас в большей степени заточены на помощь пехоте. Обрабатываем первый и второй рубежи обороны противника, обеспечиваем деятельность штурмовых групп.
Затем – изменились средства поражения. Все знают про УМПК (модули планирования и коррекции), которые появились в 2023 году и с тех пор стали фактически нашим главным средством поражения. УМПК не только эффективнее именно против пехоты и укрепленных точек, но и гораздо дешевле традиционного управляемого дальнобойного ракетного оружия. Тем более что УМПК почти неуязвима против РЭБ, сбить ее тоже почти невозможно.
Кроме того, если первое время применяли только авиабомбы с УМПК калибром 250 кг, то сегодня массово и 500, и 1500, и даже 3000 кг – ФАБ-3000.
ВЗГЛЯД: Были сообщения, что противник несколько месяцев назад нашел средство и против УМПК – сбивает их с курса некими новыми средствами РЭБ.
Летчик: Это бывает иногда, но не на всех направлениях. Пока данная система РЭБ у ВСУ в штучном варианте. Кочует по фронту. Изредка встречаем ее. Но я уверен, что наши разработчики скоро найдут против нее противоядие.
Тем более что новые УМПК – особо помехозащищенные и не зависят от GPS. А уже испытанные новые УМПК после сброса могут достигать самых удаленных тыловых районов противника – в идеальных, конечно, условиях.
ВЗГЛЯД: А машина? Сам бомбардировщик Су-34 как поменялся?
Летчик: Те машины, что мы получаем в нашем полку сейчас, и те, что получали до войны – это небо и земля. Базовый самолет Су-34 и его модернизированная модификация отличаются как «запорожец» и «мерседес».
Новая электронная начинка, возможности применения нового спектра вооружений. Более того, машина до конца себя еще не реализовала, возможности дальнейшей модернизации огромные. И все это – всего лишь за три с половиной года. Такие темпы модернизации невозможно было представить до СВО.
ВЗГЛЯД: За счет чего удалось так ускориться?
Летчик: За счет крайне плотного взаимодействия с заводом-изготовителем. У нас прямой контакт, нет проволочек и тягомотины. Представители завода регулярно ездят по частям, беседуют с летным составом – и на основании этого оперативно дорабатывают машины.
ВЗГЛЯД: Если техника быстро модернизируется, это не лучшим образом может влиять на надежность. Как часто случаются сбои?
Летчик: У меня был только один раз полного отказа машины. Бомбардировщик внезапно зачудил, будто сказал: «Все, не полечу». Такие вещи стал вытворять, такое стал показывать на мониторах, что я даже телефон взял, чтобы заснять это! Хорошо, что это произошло только-только при начале разбега, на полосе. Мы развернулись, пересели на другой самолет и благополучно взлетели.
В целом Су-34 – отличные, надежные машины. Да, бывают отказы, как на любой технике, но ничего критического. С десяток незначительных отказов за три года войны при столь интенсивных боевых действиях – это вообще ни о чем.
ВЗГЛЯД: Машина стоит в ангаре или на открытой стоянке?
Летчик: На открытой стоянке. Но ангары интенсивно строятся, за это сейчас плотно взялись. Враг ведь, вы знаете, активно ведет разведку и пытается наносить удары по аэродромам. Но только на нашем аэродроме базирования за несколько месяцев созданы десятки ангаров. Раньше их действительно не хватало.
ВЗГЛЯД: Раньше можно было встретить жалобы, что летчикам чего-либо не хватает – раций, комбинезонов, GPS-приемников. Как сейчас с этим? О чем вы просите волонтеров и спонсоров?
Летчик: У летного состава ни в чем сегодня недостачи, по большому счету, нет. Но! Есть незакрытые потребности технического состава. Техникам не хватает иногда элементарного инструмента, шуруповертов, например. Инструменты ведь умирают за три месяца при такой интенсивной работе. У нас техники вообще чуть ли не под самолетами живут.
Двигатель, например, по нормативам положено заменять за несколько дней, а у нас научились за ночь.
ВЗГЛЯД: С точки зрения системы управления ударами изменения есть?
Летчик: И довольно существенные. Сначала с передачей команд по системе управления бывали сложности. Долгие процедуры согласования ударов по целям, обнаруженным нами прямо во время полета. Приходилось ждать, за это время цель могла пропасть с радаров. Это особенно важно при обнаружении засвета системами ПВО противника.
Теперь все происходит гораздо быстрее. Яркий пример – когда мы уничтожаем самолеты на аэродромах противника. Висим в зоне дежурства, а наши беспилотники в этот момент находятся над аэродромом ВСУ. Нам сообщают координаты цели. Казалось бы, самое время бить. И тут вдруг – стой, говорят! Повиси еще десять минут. Это значит – там самолет выводят из ангара, транспортируют. И когда увидели, подтвердили точку, идет команда – огонь! Приходят координаты, забиваем в ракету, ракета уходит на цель. Так мы несколько самолетов противника поразили на аэродромах.
Сегодня наша тактика в целом выглядит так. Созданы так называемые тагры (ТАГр – тактическая авиационная группа). В нее входят бомбардировщики, которые выполняют ударные задачи, и истребители прикрытия, которые висят над нами. Бомберы работают по первому эшелону, истребители гасят ПВО в случае обнаружения.
ВЗГЛЯД: Как с истребителями отношения? В мирной жизни не всегда летчики-бомбардировщики и летчики-истребители находят общий язык – слишком разный подход к выполнению боевых задач.
Летчик: Истребитель прикрытия висит высоко и видит далеко. И предупреждает нас, если видит шлейф пущенной по нам зенитной ракеты.
Хороший истребитель – 80% нашего успеха. Пацаны прут до конца, молодцы. На мероприятиях, где мы совместно расслабляемся – первую стопку всегда пьем за истребителей. Это ведь уже о чем-то говорит, правда?
ВЗГЛЯД: А каков ваш самый серьезный боевой результат?
Летчик: Было дело – работали по эшелону противника с боевой техникой и личным составом. Эшелон был полностью уничтожен.
ВЗГЛЯД: По наводке с земли работали?
Летчик: Конечно. Но теперь очень часто решение на применение оружия принимает по обстановке экипаж. Видим вражеский зенитно-ракетный комплекс или радар – и тут же бьем. Да и в целом уменьшилось количество звеньев управления. Это имеет значение не только для скорости принятия решений, но и для безопасности.
ВЗГЛЯД: От вражеской агентуры агентуры как защищаетесь?
Летчик: Скажем так – стараемся сделать все, чтобы минимизировать возможность утечки информации. Любые подробности о способе, месте и тактике нанесения ударов.
Редко, но бывало и такое, что наши самолеты попадали в засады. На направлении нанесения ударов противник выставлял, например, комплексы ПВО Patriot. С точностью до десяти минут. Это невозможно делать, не зная заранее, где будут находиться наши машины. Значит, где-то в системе управления оказалось слабое звено, откуда информация утекла.
Поверьте, контрразведка не сидит без дела.
ВЗГЛЯД: Кстати, как себя ведет сейчас ПВО противника?
Летчик: В начале войны ПВО у них была в плохоньком состоянии. Но потом США совместили их советские платформы и западные зенитные ракеты, замкнули украинский контур ПВО в единую систему. Сейчас даже их обычные обзорные РЛС позволяют выдавать целеуказание сразу на зенитно-ракетные комплексы. И, кстати говоря, такую работу невозможно провести за год-полтора, и это значит, что она велась глубоко заранее, то есть в Киеве задолго, в течение нескольких лет готовились к этой войне.
Еще из существенных изменений – боекомплект дальнобойных ракет ПВО у ВСУ сильно поубавился.
Еще год назад, летом 2024 года они стреляли две-три ракеты чуть ли не по каждому нашему самолету. Сейчас все иначе – стреляют только тогда, когда чувствуют, что самому комплексу ПВО грозит опасность.
Но это именно насчет дальнобойных. «Ириски», скажем, противник не экономит (IRIS-T SLM – зенитная ракета малой и средней дальности – прим. ВЗГЛЯД), но они по Су-25 работают и по вертолетам, не по нам.
ВЗГЛЯД: Противник ведет охоту не только на самолеты – но и в тылу, на летчиков. Известна история с попыткой отравления в Армавире. На себе это замечали? Соблюдаете меры предосторожности?
Летчик: Обязательно. Тем более и что и после армавирского случая были такие же или похожие истории, не столь известные. И, например,
когда нам добровольцы помогают с обеспечением разным оборудованием – я беру какие-то предметы в руки только от тех людей, которых знаю лично.
ВЗГЛЯД: Откуда противник узнает личные данные офицеров?
Летчик: Достаточно снять квартиру рядом с воинской частью, с окнами прямо на проходную. Ставится камера, круглосуточно ведется запись – кто приходит и кто уходит. И постепенно можно вычислить всех военнослужащих. А дальше уже дело техники.
ВЗГЛЯД: Вы не боитесь? Коллеги не боятся? «Пятисотых» среди летчиков нет?
Летчик: Это наша работа. Надо просто поаккуратней себя вести, повнимательней. В форме, кстати, мы никогда не ходим.
Что касается «пятисотых» – среди моих знакомых был единственный такой случай. Да и то не совсем такой. После одного трагического случая – потеряли машину, погиб экипаж – мой товарищ вдруг сказал: все, не могу больше. Подхожу к самолету, ноги трясутся. Такое бывает, психологический надлом. Все мы люди, из плоти и крови.
ВЗГЛЯД: Что с ним стало?
Летчик: Честно написал рапорт на увольнение. Но это, повторю, был единственный случай.
Многие наши ребята, которых даже сбивали, уже через месяц в самолет лезут. Восстанавливались и продолжали летать.
ВЗГЛЯД: А плен? Были случаи?
Летчик: Наши не сдаются в плен при катапультировании над территорией противника. Знаю историю, когда летчик все же оказался в плену – но ему просто при приземлении дали прикладом в лицо, он потерял сознание.
Многие берут с собой в кабину гранаты, чтобы подорваться, если будет опасность попадания в плен. Но важнее гранат – хорошая рация. Зная частоту диспетчерского пункта, можно дойти до своих даже без компаса. Да и в целом сейчас гораздо лучше с эвакуацией.
ВЗГЛЯД: Вас не сбивали?
Летчик: Бог миловал.
ВЗГЛЯД: А под зенитные ракеты попадали?
Летчик: Конечно, несколько раз ракеты проходили мимо.
ВЗГЛЯД: Как же вы увернулись?
Летчик: За счет опыта. У нас ведь большинство летчиков приобрело за это время хороший опыт. Если в начале войны довольно часто сбивали, то сейчас почти всегда уворачиваемся. Да и РЭБ работает. Два-три пуска ЗРК по машине во время боевого вылета – вообще нормально.
А в данном случае удалось выйти из-под ракурса захвата головки самонаведения ракеты. Надо создать определенный угол скольжения машины, сделать правильный маневр – и тогда можно уйти.
ВЗГЛЯД: Украинские F-16 приходилось встречать? Вас не атаковали?
Летчик: Сначала они мало светились вблизи линии фронта. ВСУ их в основном использовали как истребители ПВО – против наших беспилотников, да еще как платформу для пуска «джидамов» (крылатая ракета JDAM-ER – прим. ВЗГЛЯД) и «хаммеров» (управляемая авиабомба AASM Hammer – прим. ВЗГЛЯД).
Но в последнее время начал замечать, что ВСУ с помощью F-16 пытаются делать засаду против наших ТАГров. Ставят в определенную точку на предельно малую высоту, затем дают сигнал – он делает подскок и пускает ракету. Но это уже весьма рискованно, недаром они теряют машины в последнее время активно.
А все потому, что ситуация для ВСУ на фронте тяжелая. Раньше противник F-16 берег, осторожничал – а теперь фактически пошел ва-банк. Интенсивность их использования возросла. Это значит, противник все бросает в бой, даже последние F-16.