Исходя из телефонного разговора между Владимиром Путиным и Эммануэлем Макроном, можно понадеяться на то, что попытки найти решение донбасской проблемы вновь обретают конкретику.
Сами по себе эти переговоры были продолжением диалога, начатого в форте Брегансон, куда Макрон пригласил своего российского коллегу, и о чем подробно писала газета ВЗГЛЯД. Иными словами, об этом разговоре президенты договорились заранее. Но вполне вероятно, что его проведение подхлестнул российско-украинский обмен заключенными, прошедший как раз накануне.
По крайней мере, именно это событие, подготовка к которому велась уже давно, рассматривалось западными экспертами (в том числе французскими) как наглядное подтверждение тому, что российско-украинские контакты сдвинулись с точки глубокой заморозки. Проще говоря, раз Москве и Киеву удалось согласовать вопрос с заключенными, можно двигаться дальше. Для Парижа это, если хотите, сигнал.
Макрон сейчас явно претендует на то, чтобы утверждать лидерство Франции в отдельных вопросах международной повестки – таковы его, если хотите, национальные амбиции. Среди таких вопросов, например, борьба с глобальным потеплением и урегулирование кризиса на Украине. Париж хочет забрать себе лавры донбасского миротворца и пытается сейчас играть основную партию со стороны Запада, пользуясь тем, что президент США Дональд Трамп только начал перестраивать свой подход к Украине, а канцлер Германии Ангела Меркель погребена под валом собственных проблем – от проблем со здоровьем до угрозы потерять власть.
Для воздействия на донбасскую проблему у Парижа есть инструмент – так называемый нормандский формат, к которому, помимо Москвы и Киева, подключен также Берлин. В данный момент этот формат «заморожен» – во второй период президентства Петра Порошенко, сопровождавшегося резкой эскалацией отношений с Россией, в нем просто не было смысла: Украина была недоговороспособна.
Подписывая крайне неудобные для Киева Минские соглашения, Порошенко всего лишь пытался выиграть время – выполнять их украинские власти не собирались. Это, в свою очередь, делало бессмысленным «нормандский формат», существующий для имплементации этих самых соглашений.
Киев постоянно подавал голос в пользу возобновления встреч «четверки», желая превратить их в площадку для обвинений России во всех своих бедах. Москва же ставила ему рациональное и понятное условие: встреча «четверки» не имеет смысла, если она «недостаточно проработана». То есть если нет предварительно согласованных вопросов, по которым теоретически можно договориться. Таких вопросов не было, потому что свою часть обязательств Киев выполнять не собирался. Намеренное бездействие Украины стопорило весь миротворческий процесс, без подвижек с ее стороны Минские соглашения покрывались пылью.
Зеленский избирался как «кандидат мира», кандидат, готовый к компромиссам с ДНР и ЛНР, следовательно, как кандидат, способный на «подвижки». С недавних пор у него есть практическая возможность реализовать их ввиду того, что контроль над Верховной радой полностью перешел к его партии «Слуга народа». А проведение обмена заключенными намекнуло, что лед может тронуться – теперь Киев готов предметно разговаривать об имплементации Минска–2.
Однако условие Москвы в силе – для встречи «четверкой» вопросы ее повестки должны быть предварительно проработаны. Благодаря разговору Макрона и Путина, мы понимаем, какие именно вопросы. Со своей стороны президент России обозначил два из них: разведение сил и средств на линии соприкосновения в Донбассе и закрепление в письменном виде «формулы Штайнмайера».
Насчет разведения все понятно: Киев должен обеспечить то, чтобы ВСУ и добрбаты выполняли взятые Украиной обязательства – прекратили обстрелы территории ДНР-ЛНР и попытки «отжатия» нейтральной зоны.
С «формулой Штайнмайера» всё сложнее и в то же время – важнее. Эта формула, названная по имени главы МИД ФРГ, при котором Минские соглашения были подписаны, описывает порядок выполнения одного из самых важных и одного из самых болезненных для Киева пунктов договора об урегулировании. Ему необходимо принять поправку в конституцию Украины, по которой органы власти Донбасса будут наделены автономией. Временный статус – со дня проведения там выборов в органы власти, постоянный – с момента оглашения результатов выборов по линии ОБСЕ.
Для Киева это равносильно признанию поражения. С Донбассом стали воевать еще на той стадии, когда восставшие требовали не отделения от Украины, а автономии. Получается, «сепары» своего добились, хуже того, автономия будет гораздо шире, чем в 2014 году рисковали даже мечтать.
А за что тогда «лили кровь украинские патриоты»? Выходит, зря лили.
И вот теперь, когда Зеленский уже способен инициировать и принять конституционные поправки, Россия ставит конкретные условия для возобновления «нормандских» переговоров – закрепление «формулы Штайнмайера» в письменном виде. Это еще не сами поправки в конституцию, но некий документ, свидетельствующий, что именно их Украина готова обсуждать, иначе все так и останется в «замороженном» состоянии – и само донбасское урегулирование, и переговоры по нему.
И хотя формула, прежде известная только узким специалистам по донбасской проблеме, восстала из небытия в рамках разговора Путина и Макрона, это нужно воспринимать как условие Путина, поставленное Зеленскому – и никак иначе. Готов он пойти на столь болезненный для Киева шаг, как автономия для Донбасса, или не готов? Если готов, у Минских соглашений появляется шанс, если нет – на ближайшее время донбасское урегулирование останется в глухом тупике.
И Москва, и Париж солидарно намекают Зеленскому на то, что пора готовиться. «В ходе обсуждения перспектив разрешения внутриукраинского конфликта акцентирована безальтернативность минского «Комплекса мер» как основы урегулирования», – говорится в сообщении Кремля.
Проще говоря, альтернативы для Зеленского попросту не предусмотрено.