Часто речи, которые апостол Петр произносит об апостоле Павле, служат к характеристике не столько Павла, сколько Петра. Психологи называют это проекцией. Многие обличения российской армии, производимые Киевом, могут служить изрядным примером такой проекции. Например, широко развиваемая тема унитазов, сделавшихся жертвой российской военщины, – что стало известно всему свету.
Было бы чуть более правдоподобно (хотя тоже не слишком), если бы русским варварам инкриминировали сантехнический вандализм, то есть сокрушение унитазов. Для чего достаточно молотка, в распоряжении моторизованной части, конечно, имеющегося. Вдарил раз, вот и вся штука. А можно и без молотка и даже без сознательной злой воли.
В 1990 г. один отечественный журналист, тогда увлеченный шахтерским стачечным движением, пил у себя дома с деятелем воркутинского стачкома. Выпито было много, а стачечник был мощного телосложения. Решив посетить санузел, он там потерял равновесие и при падении своротил унитаз. Спьяну чего не бывает.
Что же до сознательного вандализма, о котором говорят братья и им сочувствующие, тут есть некоторые сомнения. Картина того, как отволгнув после боя, загарбнiк первым делом стремится крушить и дробить унитазы, представляется несколько нарочитой. Иное дело мародерство. Войдя в украинскую хату, русский солдат видит неведомое ему чудо сантехники – унитаз со смывом. Движимый естественным порывом «я, Вань, такую же хочу», он забирает унитаз себе в качестве военного трофея. Как пел Высоцкий,
«Трофейная Япония,
Трофейная Германия,
Пришла страна Лимония,
Сплошная Чемодания».
Теперь будет трофейная Украйна. По крайней мере, есть хоть какие-то исторические аналогии. Несметное количество аккордеонов «Вельтмайстер» было в самом деле ввезено в СССР воинами-победителями. Хотя аналогия все равно хромает. Аккордеон – вещь автономная. Взял его с бою, привез домой, и если умеешь – играй. Сопутствующей инфраструктуры он не требует. То же относится к отрезам материи, книгам, гобеленам, предметам посуды и пр.
Тогда как унитаз не таков. Во-первых, чтобы его грамотно демонтировать, нужна сноровка, и не всякий унитаз подлежит демонтажу: что делать, если он намертво зацементирован в пол? Опять же, его надо чистить и отмывать. Засратый трофей сильно теряет в ценности. Во-вторых, когда едущий с победой на родину солдат играет на аккордеоне, он выглядит молодцевато. Не так выглядит воин с трофейным унитазом.
В-третьих, что самое главное, унитаз, взятый per se, недостаточно функционален. Чтобы он полноценно работал, нужен подключенный к водопроводу смывной бачок и нужна канализация, в которую все нечистое будет смываться. При отсутствии таковой инфраструктуры остается разве что молиться на фаянсовое изделие, привезенное из дальнего похода, хотя это будет выглядеть довольно дико. Вероятно, этим и объясняется тот факт, что при трофейной лихорадке 1945 г. реквизиции унитазов не наблюдалось.
Хотя действительно, смывная уборная для немалой части личного состава (и не только для рядовых бойцов) тогда была диковинным иноземным новшеством. Очень много солдат было из крестьян, а тогдашняя колхозная деревня знала разве что удобства во дворе. То же относилось и к райцентрам в глубинке. И даже к областным центрам. Без предварительного инструктажа не всякий и разумел, как правильно пользоваться сантехоборудованием.
Впрочем, цивилизованность Европы той поры также не следует преувеличивать. Еще в начале 1960-х гг. четверть парижских домовладений имела удобства во дворе. А такие термины, как люфт-клозет и пудр-клозет, встречающиеся в руководствах по усадебному строительству, явно немецкого происхождения. То есть недавно еще и в Германии смывная уборная не была всеобщим достоянием.
Однако, как бы то ни было в относительно недавнем прошлом с отхожими местами Европы, явно недостаточные успехи унитазостроения в годы первых пятилеток (планировалось выпускать 280 тыс. изделий в год, что для СССР маловато; причем каковы были реальные цифры производства, не очень понятно) давали ведомству д-ра Геббельса неплохой сюжет на тему русских варваров. Он сопрягался бы с сюжетами о насилиях, чинимых красноармейскими ордами etc.
По неясным причинам (вероятнее всего, рейхсминистерству пропаганды в 1945 г. стало уже не до унитазов) сюжет в дело не пошел, в лучшем случае оставшись на проектном уровне. Однако получилось по слову поэта:
«Работай! Незримо, чудесно
Работа, как сев, прорастет.
Поток животворный польется;
Печатная мысль отзовется
Во глуби бессчетных умов».
Гипотетический труд неведомых берлинских креативщиков спустя три четверти века мощно и плодотворно отозвался в европейской саге про дикую орду и светлые унитазы.