Пятьдесят лет назад на экраны советской страны вышел фильм, которому предстояло стать одним из любимейших, – «Берегись автомобиля». В нем малоприятный молодой человек в исполнении Андрея Миронова восклицает: «Почему я, человек с высшим образованием, должен таиться, приспосабливаться, выкручиваться? Почему я не могу жить свободно, открыто?»

В этих очередях, высматривая, много ли осталось того, что «дают», мы проглядели развал страны

Дополнительной причиной расстройства могло быть то, что за пять лет до этого, 4 мая 1961 года, был издан указ об усилении борьбы с тунеядством.

Спустя четверть века Советский Союз завершал свое существование в попытке ответить на вопрос Димы Семицветова, который в осовремененном виде звучал так: «почему я не могу свободно потреблять, если я хочу потреблять?».

Свобода потреблять стала дозволенной бывшим советским гражданам свободой. Конституция, писанная апологетами свободного рынка, стала фетишем. Сравните, впрочем, с семицветовским: «Этот тип (Деточкин – Т.Ш.) замахнулся на самое святое, что у нас есть! На Конституцию. В ней записано: каждый человек имеет право на личную собственность». Дело не столько в содержании главного документа страны, сколько в том, какие условия в действительности созданы для его реализации.

Дима Семицветов получал «нетрудовые доходы» – и вопрос этот в новом государстве был решен очень просто: спектр допустимых доходов был радикально расширен. Теперь Дима мог наконец-то перестать таиться. С его точки зрения, одного этого преимущества было совершенно достаточно, чтобы развалить громадную страну, вывести войска из Восточной Европы, подписать Беловежские соглашения…

Страшнее же всего было то, что масса людей, искренне сочувствовавших Юрию Деточкину, на деле молчаливо выступила на стороне Димы Семицветова. Нормально потреблять хотелось многим.

Советский Союз завершал свое существование в попытке ответить на вопрос Димы Семицветова (Фото: Мосфильм)

…Я вспоминаю далекий 88-й год, когда в хозяйственный магазин в нашем маленьком городке завезли хрусталь. Дикая, чудовищная давка. Люди лезли с детьми: хрусталь «давали» что-то по две вазочки в одни руки. Я помню тогда же огромную, трехчасовую очередь за зонтами – их вообще «давали» по одной штуке.

Это ощущение, когда тебе – за твои деньги, за твои же трудовые доходы – «дают»… было унизительно. В этих очередях, высматривая, много ли осталось того, что «дают», мы проглядели развал страны.

И людей нельзя за это осуждать. Огорчаться можно (да и как не огорчаться), но осуждать… самое главное, что это бессмысленно. От человека нельзя ждать постоянного самоотречения. Даже на войне нельзя – можно лишь, во-первых, приказать, а во-вторых, тот, кто приказывает, может подать пример. И первое без второго работает плохо.

В этом смысл всех политических выступлений: дать понять, что лидер разделяет заботы людей своей страны. В наше время это имеет вот такой вид:

«В. Кораблева: Все в России начали экономить. На чем стали экономить лично Вы?

В. Путин: На времени, это самое дорогое, что у нас есть…

В. Кораблева: … какими лекарствами лечат президента, импортными или отечественными?

В. Путин: Я стараюсь до этого не доводить, я стараюсь спортом заниматься, вести здоровый образ жизни.

В. Кораблева: А все-таки, если приходится?

В. Путин: Если приходится, простуды бывают, я стараюсь делать что-то вроде прививок своевременно, перед гриппозным периодом.

В. Кораблева: А если все равно зацепило?

В. Путин: То, что дают, то и принимаю. А там наверняка есть и отечественные, и импортные, там набор, но они самые простые. Я думаю, что как раз из дешевого сегмента».

Смысл понятен: президент – такой же простой человек, как вы, дорогие российские граждане. Потому он и гарант Конституции, любимого документа Димы Семицветова и Егора Гайдара.

Беда в том, что граждане могут усомниться, что зарплаты высших чиновников чисто физически позволяют им жить жизнью простого гражданина Российской Федерации. Премьер Медведев со своими 8 млн 768 тысячами в год практически бессребреник; но первый вице-премьер Шувалов стоит аж 97 млн 243 тысячи, эксперт по социальной политике Ольга Юрьевна Голодец – 23 млн 167 тысяч.

А полномочный представитель президента на Дальнем Востоке Трутнев с доходом в 153 млн рублей просится в герои произведений Салтыкова-Щедрина, даже фамилию можно не менять.

Однако, если вы зададите подобный вопрос гаранту Конституции, он, вероятно, ответит то, что уже говорил: профессионалы столько стоят.

Что же делать? Назад в СССР? Долой «потреблядство»?

Это неверно. Кто проповедует «бескорыстие русского человека», «нестяжательство русского человека», «духовность русского человека» (очень часто в таких формулах называется именно русский человек, мало кому придет в голову говорить о бескорыстии грузин, например), тот, даже действуя из лучших побуждений, оказывает нам медвежью услугу.

Русский человек, как уже показали события четвертьвековой давности, не готов отказаться от потребления ради некой духовности, якобы имманентно ему присущей. Не готов, но самое главное – не обязан.

Возьмем для примера социум, по эффективности устройства приближающийся к идеальному: трудовую колонию для подростков с асоциальными наклонностями, которую создал А.С. Макаренко. Здесь труд – средство терапии и воспитания. Он пронизывает все жизненное устройство. Он даже иногда праздник (как «День первого снопа» и т.д.). Но он – не самоцель.

Как только в колонии появляются деньги, Макаренко просит посещающего колонию парикмахера делать ребятам, по их желанию, модные стрижки. Это стоит дороже. Это излишество. Для того чтобы усердно трудиться, хватило бы стричь всех буквально под одну гребенку. Но это было бы… скучно.

Впоследствии детская трудовая коммуна имени Дзержинского, которой руководил Макаренко, начинает производить фотоаппараты, и главная цель – чтобы у ребят к моменту выпуска были свои деньги.

Труд, производящий некую ценность, которую «не дают» употребить на свободно выбранное (в том числе излишества, выбор – уже сам по себе излишество), приносит радость лишь немногим, лишь сознательно сделавшим такой выбор подвижникам.

Требовать этого от целого народа – иногда безответственно, а не подкрепляя собственным примером – гадко. Разумеется, Дима Семицветов – мошенник, использующий в корыстных целях служебное положение. Но в СССР у желающих свободно потреблять было лишь два законных основания: стать, условно говоря, «академиком» – или двигаться по партийной линии.

И поскольку первое дано далеко не всем, алчущие устремились по второму пути. В итоге власть воспроизводила не «духовных лидеров» – она воспроизводила наиболее успешных потребителей, которые воспроизводили наиболее комфортную для себя среду, в чем и преуспели в 90-е.

В книге Светланы Алексиевич «Время сэконд-хенд» многие вспоминающие излет СССР задаются горьким вопросом: как же так, мы вчера были такие духовные, мы читали наизусть Пастернака – а сегодня превратились в жадных торгашей! И порой холодные люди, в том числе иностранцы, колют нам глаза: недорого же стоила ваша духовность!

Но на самом деле противоречия в этом нет. Нет противоречия в том, чтобы читать Пастернака и хотеть дачу и автомобиль. У Пастернака тоже были дача и автомобиль.

Единственная сложность кроется в разграничении понятий «трудовые доходы» и «нетрудовые доходы». Когда оно отдано на откуп неподотчетной народу группе людей, чьи доходы непонятны, – только тогда нормальное потребление превращается в паразитического монстра, способного изнутри загрызть сверхдержаву.