Знакомая проводит опрос: «Готовы ли Вы дать согласие на использование Ваших органов после Вашей смерти?». Ответы разнятся от «Да, можно даже отключить пораньше, когда процессы уже необратимые, но смерть не констатирована» до «Нет, иначе об этом узнают, украдут меня с улицы, дадут кирпичом по голове и вырежут почки». Я ближе к первым. Это не значит, что я сторонница эвтаназии. Я сторонница здравого смысла и гуманизма.
Объяснять начну с конца. Черных трансплантологов в России не существует. Это просто невыгодно экономически и неосуществимо практически. В процесс изъятия и пересадки органов включено слишком много организаций и людей, состыковать их очень сложно – даже нереально. В состав бригады по изъятию органов входят минимум пять человек. Сообщить о возможном доноре должен специально уполномоченный врач, причем очень быстро – в течение часа с момента поступления в стационар.
Тестов, определяющих наступление смерти, достаточно много, и фиксируются они очень тщательно и разными специалистами (всех купить невозможно), при этом трансплантологи в процедуре констатации смерти участия не принимают. Последнее особенно важно – в выборе донора не участвуют те, кто могли бы быть в этом заинтересованы.
Изъятие органов не может проходить в любой больнице – это должно быть медицинское учреждение, у которого есть разрешение на клиническую трансплантацию. Трансплантологическая бригада уведомляет территориальные центры по учету и распределению органов.
И это уже не говоря о том, что нельзя просто стукнуть по голове первого попавшегося человека и пересадить его почки миллионеру, который взялся за это заплатить. Почки должны подходить по массе параметров. Предугадать все крайне сложно. Легче купить место в очереди (иногда реципиенты долгие годы ожидают своей очереди на получение органа).
Просто нелегально вырезать орган у умирающего и пересадить тоже нельзя, потому что реципиент пожизненно нуждается в терапии и наблюдении, которое не смогут обеспечить при отсутствии необходимой документации и четко прописанной истории болезни.
Короче говоря, «черные трансплантологи» – это примерно такой же миф, как «лунный заговор». Чисто теоретически возможно, но такое количество условий и факторов практически (не в смысле «почти», а именно «на практике») невозможно подогнать.
Теперь про гуманизм. Как ни странно, нежелание жертвовать своими органами даже посмертно часто подкрепляется религиозными мотивами. Первый: христианское вероучение предполагает воскресение человека из мертвых в конце времен, а это значит, что он воскреснет без сердца, легких, печени и роговицы. Спешу успокоить: тело человека, согласно христианской эсхатологии, будет восстановлено в его идеальном состоянии, как Богом задумано. Даже если человеку не повезло родиться с синдромом Дауна, в вечной жизни гены встанут на место.
Второй аргумент посерьезнее. А что такое вообще смерть? В какой момент отключают человека от аппарата жизнеобеспечения? Где гарантия, что мое согласие на посмертное донорство – это не вариант эвтаназии? Расчленить безнадежного больного, признав его мертвым, даже ради благой цели – не убийство ли?
Действительно, момент смерти определен в современной медицине именно так, чтобы можно было изъять органы – по прекращению работы мозга. А в религиозных парадигмах, как правило, средоточием жизни считаются сердце и кровь. Но при прекращении кровообращения органы гибнут. Дилемма?
И вот здесь я вернусь к началу своего текста. Строго говоря, никакой опрос не нужен – в России действует презумпция согласия. Иными словами, если вы не написали заранее, что хотите быть погребенным в целости и сохранности, то, как только в реанимации зафиксируют смерть мозга, из вас вырежут все, что может представлять ценность. Поэтому если у вас паранойя и вы продолжаете бояться черных трансплантологов – напишите завещание, заверьте у нотариуса, вложите во все документы копии, сфотографируйте телефоном, наклейте на лбу, уведомите всех своих родственников – короче, сделайте все, чтобы попытка даже нацедить из вашего тела стакан крови была чревата судами и длительным тюремным заключением.
Но презумпция согласия не значит его выражения. В Греции есть интересный опыт. Поскольку страна православная, а критерием там тоже является прекращение работы мозга, то многие священники и архиереи благословляют своих прихожан осознанно выразить согласие на изъятие органов. И тогда вопрос перемещается в другую плоскость – я готов пожертвовать своей оставшейся жизнью, чтобы помочь ближнему.Мое тело – это граница моей личности. И если есть возможность сохранить память о моей личности здесь, на земле, на которую меня Бог привел, то ею стоит воспользоваться. В конце заупокойных богослужений поют: «Вечная память», – а память лучше всего сохраняется в благодарности. Пусть молчаливой. Ибо сама спасенная жизнь человеческая становится благодарностью.