В начале 2000-х годов принято было говорить о «левом повороте» в Латинской Америке. Став президентом Венесуэлы, Уго Чавес провозгласил курс на «боливарианскую революцию», а потом и на «социализм XXI века», обещая радикальные изменения, свободу и процветание для всех слоев общества, которые ничего не получали от экономического роста предшествовавших десятилетий.

Левые оказались у власти в Боливии, Эквадоре, Уругвае. В Аргентине президентом стал в очередной раз представитель перонистской партии Нестор Киршнер, но на сей раз перонистское движение, весьма противоречивое и разношерстное, объединенное не столько идеологией, сколько мифами о золотом веке правления Хуана Перона и его жены Эвиты, представлено было именно своим левым крылом, традиционно ориентированным на ценности социал-демократии.

Особенно важным фактором был успех Партии трудящихся в Бразилии. Эта крупнейшая страна и самая мощная экономика континента могла стать центром притяжения для всех остальных и реализовать наконец серьезный проект региональной интеграции.

На этом фоне диссонансом выглядела ситуация в Мексике, где несмотря на традиционную силу левых движений, власть прочно оставалась в руках правых. Ориентируясь на Соединенные Штаты, эта страна вместе с северными соседями пыталась строить интеграционный проект НАФТА, воплощающий принципы свободного рынка.

Спустя полтора десятилетия, глядя на политический пейзаж Латинской Америки, видишь совершенно противоположную картину. Левый поворот на континенте сменился «правым разворотом». В Венесуэле после смерти Чавеса власть находится в глубочайшем кризисе, а разговоры о новом социализме сменились заботой о выживании. В Аргентине у власти консерваторы, а бразильцы и вовсе выбрали крайне правого президента. Жители Боливии жалуются на застой и коррупцию. И только две сравнительно небольшие страны – Эквадор и Уругвай – демонстрируют устойчивость относительно левых правительств, уверенно выигрывающих выборы. На таком фоне неожиданно поворот влево совершает Мексика, избравшая своим лидером Мануэля Лопеса Обрадора.

Анализируя недавнюю историю латиноамериканских левых правительств, приходишь к выводу, что проиграли они не из-за каких-то радикальных экспериментов, а напротив, из-за своей умеренности.

Если отвлечься от революционно-романтической риторики, вполне естественной для культуры данного региона, то становится видно, что основная задача этих правительств сводилась к перераспределению ресурсов и улучшению материального положения беднейших слоев общества. Задача, кстати, более или менее была выполнена. Но застой в мировой экономике повсюду нанес ущерб экспорту, внутренних стимулов роста создано не было, индустриализация, ориентированная на внутренний рынок, не была проведена (в значительной мере из-за того, что именно левое правительство Бразилии блокировало любые интеграционные инициативы на региональном уровне).

Перераспределять стало нечего и социал-либеральный эксперимент закончился.

Что же в таких условиях может произойти в Мексике?

Парадоксальным образом избрание Лопеса Обрадора тесно связано с успехом Трампа в Соединенных Штатах. До недавнего времени экономика Мексики была тесно привязана к американской. Это определяло и сильные, и слабые ее стороны. С одной стороны, рядом был огромный рынок, с другой стороны, американские компании, переносившие производство на юг, были заинтересованы в том, чтобы рабочая сила оставалась дешевой. Производство бурно росло вдоль границы с США, но это были примитивные сборочные производства с низкооплачиваемыми и низкоквалифицированными работниками.

Наряду с официальным экспортом, Мексика направляла на север наркотики и потоки нелегальных эмигрантов, формировавших теневой рынок труда в южных штатах США. Попытки мексиканской федеральной власти навести порядок на границе вылились в настоящую войну с тысячами убитых. Войну, которую власть фактически проиграла.

С приходом Трампа стало ясно, что эпоха североамериканской неолиберальной интеграции заканчивается. Не так важно, сможет ли нынешний президент США построить на границе стену, и как эта стена будет выглядеть. Важно то, что уже сейчас американская экономика переориентируется на протекционизм, условия НАФТА пересматриваются. И это не злая воля Трампа, а отражение объективного кризиса неолиберального проекта. Кризиса, который американский президент имел смелость признать и с которым он по мере сил пытается бороться.

Даже если Трамп так и не сможет построить стену, даже если ему на смену придет социал-демократ Берни Сандерс, ситуация в этом отношении не изменится. Протекционизм в США уже победил, и вопрос стоит лишь о том, каковы будут масштабы и социальные последствия этой победы. 

Не удивительно, что в такой обстановке Мексике нужен президент, способный повернуться лицом к внутренним проблемам. Большая и относительно сильная экономика этой страны имеет шанс для того, чтобы развиваться за счет внутреннего рынка. Политика Обрадора предполагает рост зарплат и квалификации рабочих. Уже сейчас на границе с США прокатываются волны забастовок, поддержанные мексиканским правительством. Компании нехотя уступают, повышая оплату труда.

Легальная, достойно оплаченная работа должна стать альтернативой наркотрафику или нелегальной эмиграции. Повышенные зарплаты создадут спрос для растущего производства, тем более что мексиканская промышленность способна производить большое количество потребительских товаров. Наконец, государственные инвестиции будут стимулировать модернизацию и рост экономики.

Если Обрадор добьется успеха, то вполне возможно, левые вернутся к власти в ряде других стран региона. Тем более что раздражение консерваторами в Аргентине уже достигло критической точки и очередной политический поворот там вполне назрел.