«Месяц назад Гуайдо устраивал демонстрации, давал интервью, проводил кампанию международной помощи, собирался дать концерт для воодушевления своих сторонников, однако его намерения провалились. Только немногие военнослужащие в Венесуэле перешли на сторону самопровозглашенного президента Боливарианской Республики. Подавляющая часть так называемых гуманитарных грузов так и не попала на территорию страны, а Мадуро продолжает контролировать армию».
Эта цитата из статьи в общенациональной германской газете Frankfurter Allgemeine Zeitung звучит как приговор амбициям Хуана Гуайдо (а заодно и амбициям Дональда Трампа, если это действительно его амбиции, а не амбиции Джона Болтона). И приговор этот особенно обидный: в соседнем абзаце Гуайдо прямо называют «беспомощным».
Подобные статьи теперь можно встретить во многих европейских СМИ. И стоит подчеркнуть – в них нет и доли приязни к Мадуро. Просто констатация того, что революция провалилась, а Гуайдо, которого многие западные страны официально признают главой Венесуэлы, на глазах превращается в политического неудачника. Ставка на него не сыграла.
Тот еще Мадуро
Если посмотреть на ситуацию в Венесуэле глазами отрешенного наблюдателя без личных симпатий и политических взглядов, сложно найти поводы для того, чтобы похвалить Мадуро. Его ни в коем случае нельзя ставить на одну доску с Уго Чавесом, пусть даже действующий президент – официальный преемник безвременно ушедшего. И дело тут совсем не в харизме, а в счете на табло.
Чавес был инициатором и архитектором огромного количества социальных реформ, в ходе которых экономика страны росла, а благосостояние венесуэльцев увеличивалось. При Мадуро происходит ровно обратное – население нищает, а местами ситуация близка к социальной катастрофе.
Да, ему очень не повезло: цены на нефть рухнули, а санкции США сильно усугубили ситуацию. Но санкции эти были введены относительно недавно и много позднее того, как экономика Боливарианской Республики полетела в пропасть уже без всякой привязки к баррелю.
Тяжелые времена случались и у Чавеса, но ему всегда удавалось находить выход, опираясь на широкую народную поддержку. Не то Мадуро. Он показал себя «тертым калачом» – уверенным в себе деятелем, но его энергия расходуется в основном на борьбу с оппонентами, а не на государственное администрирование, от чего государство сильно страдает.
Наглядный пример: пост главы нефтегазовой госкомпании PDVSA, которая обеспечивает до половины доходов бюджета и до 80% всего экспорта, занимает генерал-майор Мануэль Кеведо. Единственное его достоинство – личная преданность Мадуро. В нефтедобыче и финансовом администрировании Кеведо мало что понимает (латиноамериканские СМИ характеризуют его как «абсолютного дилетанта»), и «государствообразующая отрасль» продолжает погружаться в кризис.
Пример из другой области – митинги и акции в поддержку Мадуро. Среди них есть настоящие, а есть такие, когда выступающих с трибуны записывают отдельно, а одобряющую толпу «подклеивают» на монтаже. При Чавесе ничего подобного не было и быть не могло – он был по-настоящему народным политиком, а не мастером политтехнологий, как Мадуро.
Его противостояние с оппозицией в последние два года – это тоже политтехнологии. Когда чавесовская конституция начала мешаться под ногами, Мадуро написал под себя новую.
Когда народ выбрал оппозицию в парламент (что при обнищании населения случается часто), Мадуро учредил собственный, а решения «плохого парламента» отменял через Верховный суд, составленный из «своих».
Когда рейтинг главы государства упал, Мадуро начал переносить дату президентских выборов все дальше в будущее, параллельно нейтрализуя наиболее известных своих критиков, и теперь кто в бегах, кто под арестом.
С точки зрения стратегии выживания – разумно. По сути и по форме – издевательство.
Гуайдо из тех, кто не сел и не уехал, но характеристика «самозванец», выданная ему постпредом РФ при ООН Василием Небензя, исчерпывающая: провозглашать себя главой государства у него не было никакого права.
То есть с юридической точки зрения тут «все хороши» и никто не законник. Это уже чистое противостояние – игра, которую не хочется называть войной. И Мадуро в этой игре выигрывает – революция не смогла нарастить критическую массу сторонников. На это есть как минимум три причины.
«Вы что, хотите возврата в девяностые?»
Венесуэльские бедняки рассуждают трезво. Да, жизнь пошла дрянная, но не факт, что при Гуайдо будет лучше. Наоборот, велики шансы на то, что отберут то последнее, чем располагаешь, вроде специальных магазинов с дешевыми продуктами и дотируемых рабочих мест.
Скорее всего, так оно и будет. Если «прозападный» Гуайдо все-таки возьмет власть, путь у него всего один – к МВФ за кредитами. Это неизбежно означает свертывание венесуэльских социальных программ.
Да, Мадуро проедает электоральное наследство Чавеса, не создавая собственного. Но многие в стране хорошо помнят, как жилось до Уго – в прозападной Венесуэле с галопирующей инфляцией и озверевшей преступностью, но с шикующей элитой, узеньким средним классом и огромной массой людей попроще, пожизненно приговоренных к нищете.
Это было не так уж и давно – в 1990-х годах. То есть российская политтехнологическая пугалка «вы что, хотите возврата в девяностые?» к Венесуэле применима дословно.
«Янки, гоу хоум!»
Хорошим подспорьем к революции (цветной или любой другой) является антиколониальный пафос. Уместно вспомнить даже Евромайдан, где убеждали, что жизнь обязательно наладится, если уйти из зоны влияния имперской России под опеку Евросоюза и Соединенных Штатов. Но в глазах венесуэльцев колониальной державой, подавлявшей их как нацию, являются как раз США, а Гуайдо однозначно воспринимается их ставленником, в том числе благодаря нажиму на Мадуро со стороны Вашингтона.
Когда американцы беспардонно влезли в венесуэльские дела, они больше навредили Гуайдо, чем помогли ему. Как ни относись к Мадуро, но он «свой», венесуэльский, а альтернатива ему – человек с мандатом от Белого дома. А ненавидеть тот Белый дом, что в городе Вашингтон, этому венесуэльцев не Чавес научил. Он всего лишь сыграл на настроениях улицы и национальной гордости, конкретизировав их и усилив.
Но в конечном счете Гуайдо сам себя закопал, обратившись к миру с призывом «допускать все варианты для освобождения Венесуэлы». Это закамуфлированная, но однозначная просьба ввести в страну иностранные войска (например, под видом сопровождения гуманитарной помощи). В устах представителя Гуайдо эта просьба превратилась в прямое требование.
США, уже повысившие свою ставку и нежелающие проигрывать, хотели бы реализации именно такого сценария – для надежности. Но убедить в его необходимости не смогли ни симпатизирующий Гуайдо Евросоюз, ни так называемую Группу Лимы, как будто бы для этого и созданную. Резко против выступила даже Бразилия, новый президент которой во всем ориентируется на Трампа.
Как к подобной перспективе относятся сами венесуэльцы, объяснять не нужно. Для них это хуже, чем «возвращение в девяностые». Это возвращение в девяностые на штыках вражеской армии.
Верность своим
Третья причина вытекает из второй, но в ней есть и фактор личного участия Мадуро. Да, его кадровая политика с акцентом на личной лояльности принесла стране множество проблем, но сыграла в наиболее кризисный период: армия, спецслужбы и дипломатический корпус сохраняют верность президенту.
Для примера возьмем наиболее уязвимое место – посольство Венесуэлы в США. Уязвимо оно не только потому, что ЦРУ находится совсем рядом. Мадуро разорвал дипотношения с США и велел дипломатам возвращаться домой. То есть переезжать из гостеприимного Вашингтона вместе с семьей обратно в Каракас, где инфляция, уличная преступность и непонятно, чем дело кончится. В итоге на сторону Гуайдо перешли 11 человек, чем не преминула похвастаться его администрация. Но это всего лишь один из пяти.
Прочие отчеты об успехах выглядят еще позорнее. Так, Гуайдо заявил, что ряд высокопоставленных чиновников Венесуэлы бежали в Турцию. И быстро получил ответ лично от президента Реджепа Тайипа Эрдогана: «Никто из Венесуэлы не бежал к нам и не укрывался в моей стране. Конечно, Гуайдо не знает Турцию и думает, что это племенное государство. Наше отношение к попыткам переворота совершенно очевидно».
На таком фоне у самопровозглашенного президента началась истерика. Он обращается к военным с просьбой о поддержке и призывает солдат «не быть узниками террора», получая в ответ презрительное молчание. Тогда он делает вид, будто является верховным главнокомандующим, у которого есть какая-то армия, и называет солдат и офицеров реальной, по-прежнему преданной Мадуро армии «нерегулярными группировками». Все это выглядит просто жалко.
Не менее жалкими кажутся и его попытки заигрывать с Россией – одним из основных критиков венесуэльской авантюры на международной арене. Резких слов в ее адрес он старательно избегает, что в его положении неглупо. Но в целом – не придумал ничего умнее, чем пожаловаться Москве на Мадуро, который «украл часть инвестиций» и «не платит по обязательствам перед Россией».
Проблема даже не в том, что это ложь, а в том, что в Москве личность Мадуро оценивают вполне трезво. Но если и есть к нему претензии, это совсем не повод для того, чтобы поддерживать «внедрение демократии» на американских штыках. Гуайдо может искать поддержки у РФ с тем же успехом, что и антисемиты у Израиля или кубинская компартия в тех же США.
Другое дело, что хвататься за соломинки и пускаться в крайности типа ввода иностранных войск Гуайдо вынуждает сама ситуация. Шанс упущен. Запал угас. Мадуро устоял. А часы продолжают тикать.
Даже если принять сторону Гуайдо в том вопросе, что Национальная ассамблея Венесуэлы (НА) по-прежнему является законным парламентом, а сам он обладает легитимностью как минимум как его председатель, полномочия четвертого созыва истекают в начале следующего года. Уже в конце 2019-го необходимо проводить новые выборы. В режиме противостояния с президентом сделать это невозможно.
Так что либо Гуайдо находит взаимопонимание с Мадуро, либо превращается в тыкву. Третий вариант – въехать в президентский дворец на спинах восставшей толпы или иностранной армии. Теперь он представляется нереалистичным.