Борьба с экстремизмом в Дагестане – самой беспокойной республике Северного Кавказа – все больше напоминает знаменитый сталинский принцип: чем ближе победа над врагом, тем сильнее он сопротивляется.
«Это первый подобный прецедент»
Российские тюрьмы и колонии стали за последние годы рассадником радикального политического ислама – никто не может справиться с пропагандой, которая в них проводится
Как следует из данных правоохранительных органов, прошлый год в плане борьбы с незаконными вооруженными формированиями на Северном Кавказе оказался особенно «урожайным». Так, по словам первого заместителя главнокомандующего Росгвардией генерал-полковника Сергея Меликова, в 2016 году эта новая силовая структура ликвидировала на территории СКФО 125 бандитов, включая около десятка лидеров бандформирований, и уничтожила более 300 объектов их инфраструктуры.
О собственных результатах борьбы с бандподпольем по итогам прошлого года перед депутатами народного собрания Дагестана отчитался министр внутренних дел этой республики Абдурашид Магомедов. Из его доклада можно сделать вывод, что бескомпромиссное противостояние с экстремистами, которое силовики ведут в Дагестане на протяжении многих лет, увенчалось победой. «По нашим данным, на начало текущего года в рядах бандподполья еще состоит около 30 граждан республики», – заявил министр, признав, впрочем, что уровень террористической угрозы в Дагестане остается высоким «в связи с вовлечением жителей республики в международную террористическую деятельность».
За пределами России, по оценке Магомедова, в различных НВФ участвуют более 1200 дагестанцев. В прошлом году было нейтрализовано четыре бандита, которые вернулись из Сирии, еще 20 человек были задержаны. Кроме того, был предотвращен выезд для участия в боевых действиях на Ближнем Востоке 38 жителей республики.
Спустя сутки после этого доклада на заседании региональной Антитеррористической комиссии Магомедов подчеркнул, что особую опасность представляют лица, возвращающиеся в Дагестан после отбытия наказания за преступления террористической направленности. В 2016 году их общее количество составило 127 человек, и 12 из них вновь вошли в состав диверсионно-террористических организаций. «Это свидетельствует о необходимости ужесточить контроль и усилить адресную профилактическую работу в отношении данного контингента лиц», – отметил министр.
То, что профилактическая работа у дагестанского МВД зачастую приобретает весьма оригинальные формы, стало понятно из другого заявления министра, мгновенно разошедшегося в дагестанских СМИ. По его словам, в Дагестане было уволено 16 учителей, которые «являлись близкими родственниками членов незаконных вооруженных формирований и приверженцами экстремизма». Параллельно из дагестанских вузов отчисляют студентов, «приверженных экстремизму».
«Пока каких-то подробностей, например имен уволенных, нет. Надо более подробно выяснять основания и мотивы для увольнения, – заявил газете ВЗГЛЯД главный редактор дагестанского общественно-политического еженедельника «Черновик» Маирбек Агаев. – Но если данные факты подтвердятся, это будет первый для Дагестана подобный прецедент. Единственный похожий случай был несколько лет назад в Хасавюрте, когда уволили заместителя главы Хасавюрта, чей сын был вовлечен в пособничество боевикам. Но массово за родственные связи в Дагестане не увольняли никогда, не говоря уже о таких методах, как выселение родственников, как применяются в соседней Чечне. Раньше в Дагестане много говорилось о профилактической работе, в каждом муниципалитете была создана комиссия по работе с близкими родственниками боевиков и пособников, но каких-то практических действий в их отношении не было».
«Подполье фактически разгромлено, терактов почти нет, вот силовикам и нужно показывать свою работу, – считает махачкалинский адвокат Биякай Магомедов. – Но снимать с работы коррумпированных судей, полицейских и прокуроров, чьи близкие родственники тоже осуждены за терроризм, они не хотят – возни много, можно нарваться на аппаратную борьбу внутри системы. А учителя – это самая беззащитная социальная группа, которую можно пустить в расход, не получив ответной реакции. Но это порочная практика, поскольку методы НКВД в нынешнее время не могут быть шаблонно применены».
По предположению Биякая Магомедова, высказанному газете ВЗГЛЯД, учителя даже могли не знать о том, что их уволили за экстремизм родственников – формальным поводом могла стать, например, неудовлетворительная аттестация или сокращение штатов.
«Нужна иная, вообще не религиозная социальность»
О том, что дагестанские силовики стали делать особенный акцент именно на профилактике экстремизма в республике и за ее пределами, говорится уже давно – с того самого момента, когда количество терактов явно пошло на спад из-за отбытия значительной части боевиков на войну в Сирию и Ирак. Однако, судя по многочисленным сообщениям правозащитников за последние пару лет, оказаться на «экстремистском» профучете в Дагестане может кто угодно. При желании в густонаселенном трехмиллионном регионе с очень плотными родственными и соседскими связями найти пересечения между мирным жителем и боевиком не составит никакого труда. При этом постановка на профучет, свидетельствуют жители республики, означает, что человек оказывается под колпаком силовиков, включая определенные ограничения по передвижению даже в пределах региона.
В течение прошлого года правозащитные организации, в том числе члены Совета по правам человека при президенте России, неоднократно ставили вопрос о необходимости навести в этой сфере элементарный порядок – внутренние документы МВД на постановке на «экстремистский» профучет общественности никто не предъявлял. Эти усилия не были тщетными: совсем недавно появились признаки того, что в ситуации наступил перелом.
#{interviewsociety}Как сообщил на днях правозащитный центр «Мемориал*», в письме Абдурашида Магомедова, написанном в ответ на запрос Верховного суда Дагестана, говорилось, что нормативные акты МВД по «экстремистскому» профучету были уничтожены «в связи с отменой их действия и истечением сроков хранения». «Профилактический учет по категории «экстремист» в МВД по Республике Дагестан не ведется», – подчеркивалось в письме. Собственно, об этом Абдурашид Магомедов заявлял и раньше, однако его высказывания на последнем заседании дагестанской антитеррористической комиссии свидетельствовали скорее об обратном.
По мнению старшего научного сотрудника Центра проблем Кавказа и региональной безопасности МГИМО Николая Силаева, сама по себе идея организовать своего рода «выжженное социальное пространство» вокруг террористов очевидна, и было бы странно, если бы полиция и спецслужбы на Кавказе не старались ее осуществить. «Но всегда возникает другая проблема, которую люди из спецслужб по характеру своего профессионального мышления могут не учесть. Мало изолировать террористов в обществе – нужно точно знать, что собой представляет то общество, которое массово террористов отвергнет. Изоляция имеет смысл, если есть уверенность именно в этом. В противном же случае она может служить еще большему отчуждению между обществом и властями. Второй вариант мы можем видеть у палестинцев: прославление террористов-самоубийц, помощь их родственникам. В такой ситуации кого бы то ни было изолировать уже бесполезно», – заявил Силаев газете ВЗГЛЯД.
По мнению эксперта, применительно к дагестанским реалиям эта дилемма особенно сложна. С одной стороны, можно постоянно призывать к «диалогу с молодыми мусульманами». Однако при этом не следует забывать, что при предыдущем руководителе республики Магомедсаламе Магомедове такой опыт уже был, но не привел к желаемым результатам – волну терроризма этот диалог между разными направлениями ислама не сбил. «Недопустимо создавать ситуацию, когда политический ислам превратится во влиятельную политическую идеологию, а такие «диалоги» именно к этому ведут. Нужна иная, не исламская, вообще не религиозная социальность. Но создать ее власти Дагестана не способны, а федеральные власти пока на эту тему не задумываются», – констатирует Николай Силаев.
С другой стороны, нынешнее законодательство и правоприменительная практика по делам о терроризме действительно, мягко говоря, неидеальны. «Пособником террористов может оказаться человек, совершенно им не сочувствующий, – продолжает Силаев. – Ни следствие, ни суд не ориентированы на выяснение деталей, они ориентированы на наказание всех, кто оказался рядом с террористом, по своей вине или случайно. А российские тюрьмы и колонии стали за последние годы рассадником радикального политического ислама – никто не может справиться с пропагандой, которая в них проводится».
Иными словами, нынешняя тактика борьбы с экстремизмом на Северном Кавказе при всех явных успехах несет в себе ряд серьезных изъянов, которые могут «выстрелить» в любой момент. Газета ВЗГЛЯД уже писала о том, что отдельные «профилактические меры» и «перегибы» приводят к противоположному результату – усилению экстремистов, сочувствию к ним и восприятию правоохранительных органов как врагов со стороны части населения. В связи с этим заявления руководства правоохранительных органов о минимальной численности активного подполья выглядят довольно опрометчиво – тем более что случаи, когда за такими высказываниями следовала очередная волна терактов, бывали неоднократно.
Например, в 2009 году власти и правоохранительные органы Кабардино-Балкарии заверяли, что в этой республике существуют лишь «отдельные проявления» экстремизма, а количество участников бандподполья составляет несколько десятков, и призывали журналистов отказаться от термина «незаконные вооруженные формирования». Однако очень скоро Кабардино-Балкарию захлестнул настоящий вал терактов, который показал, что силовики либо недооценивали реальную картину, либо пытались «не нагнетать обстановку».
В нынешней ситуации в Дагестане правоохранителей сложно упрекнуть в недооценке противника, но и утверждать, что их действия однозначно способствуют сокращению базы для экстремизма, явно не приходится.
* Некоммерческая организация, включенная в реестр НКО, выполняющих функции иностранного агента