Захват подконтрольными Анкаре исламистами львиной доли Сирии позволяет сейчас Реджепу Эрдогану начать реализацию его геополитических амбиций. Призами здесь выступают северные сирийские территории (Алеппо всегда был экономическим центром региона), решение курдского вопроса, статус нового ближневосточного султана – и, конечно же, строительство газопровода из Катара через Саудовскую Аравию, Иорданию, Сирию и Турцию в Европу.

Дело в том, что Эрдоган давно – еще с нулевых годов – мечтал замкнуть на себе все альтернативные российским пути поставки углеводородов в Европу с восточного, северного и южного направлений. Причем для Анкары это был не только и даже не столько источник заработка, сколько получение рычага давления на Брюссель. И этот рычаг турки использовали бы куда эффективнее, чем Украина. Не только выбивали бы из Европы деньги, но и давили бы на предмет вступления страны в ЕС. А также в вопросе защиты турецкой диаспоры в той же Германии и других европейских странах.

Однако тогда, в нулевые годы, на пути геополитических амбиций Эрдогана встал Башар Асад. Сирийский президент отказался пускать трубопровод через свою территорию. Считалось, что тем самым он защищал интересы России (являвшейся основным поставщиком газа в Европу и не нуждавшейся в конкуренции со стороны дешевого трубопроводного газа из Катара) и Ирана (который хотел отправлять в Европу свой газ). Считалось, что отказ Асада стал одной из причин того, что Турция начала против него прокси-войну, поддержав в десятые годы сирийский этап «Арабской весны».

Сейчас же Анкара эту войну выиграла. Асада больше нет, а глава турецкой разведки раскатывает с главой захвативших Сирию группировок по улицам Дамаска.

Однако подарка в виде трубопровода Эрдоган все-таки не получит.

Во-первых, потому, что изначальное препятствие превратилось в единственно возможный инструмент. С Башаром Асадом вполне можно было бы договориться – в рамках комплексного урегулирования сирийско-турецких отношений. Сирийский президент активно пытался диверсифицировать связи и изыскать какие-то средства на восстановление разрушенной гражданской войной страны. Сейчас же, после свержения Асада и перспектив ливиизации Сирии (то есть войны всех против всех), нет единой силы, которая обеспечит безопасность строительства, а самое главное – функционирования трубопровода. Без шансов на то, что какой-нибудь местный племенной вождь сядет на трубу и начнет требовать платы за ее дальнейшее сохранение (как это происходит с нефтяными терминалами в Ливии).

А с такими рисками никто не станет вкладывать миллиарды долларов в строительство трубы. Как никто не вкладывал деньги, например, в проекты по экспорту среднеазиатских углеводородов через Афганистан к побережью Индийского океана.

Во-вторых, нет достаточных свободных объемов газа. Сейчас Катар экспортирует свой газ танкерами в Восточную Азию и другие премиальные регионы – и в расширение этого экспорта он вложил большие деньги. В частности, в строительство терминалов по сжижению газа. Отправлять трубопроводный (то есть куда более дешевый) газ в Европу – значит, лишать себя части экспорта сжиженного природного газа (СПГ) и в целом снижать общемировую цену на газ. То есть, проще говоря, нести относительный убыток.

Да, Катар в теории мог бы на такие убытки пойти, особенно если бы турецкие друзья его хорошо попросили. Да и диверсификация путей поставок газа может быть кому-то из катарского руководства интересна.

Но тут возникает «в-третьих» – а именно, новые транзитные риски. И не только от Сирии, но и от Саудовской Аравии – крупнейшего с точки зрения протяженности трубы транзитере.

Дело в том, что саудовско-катарские отношения в 2010-е годы испортились. Геополитические конфликты, сложные личные отношения между правящими династиями, разница во взглядах на политический ислам и на то, кого из террористических группировок на Ближнем Востоке надо поддерживать – все это привело к конфликту, апофеозом которого была полная блокада Катара с 2017 по 2021 год. В целом конфликт удалось урегулировать – однако нет никаких гарантий, что Эр-Рияд не повторит подход к снаряду и не возобновит блокаду. А значит, пускать через Саудовскую Аравию стратегически важную для Катара трубу нельзя.

Кроме того, против выступят и американцы. Да, в нулевые годы Соединенные Штаты активно поддерживали любые планы по «диверсификации» поставок российского газа в Европу за счет других поставщиков. Любых поставщиков. Однако сейчас место этих «любых» заняли американские компании – Вашингтон наладил экспорт СПГ в Европу. Куда более дорогого, чем российский газ – не говоря уже о катарском. И поэтому сейчас «любые другие» американцам не нужны. И Катар прислушается к этой просьбе – ведь роль США даже не в обороне, а в выживании этого маленького ближневосточного эмирата куда больше, чем у Турции.

Наконец, для строительства трубопровода нужны не только безопасность транзита и достаточные объемы свободного газа, но и гарантия сбыта этих объемов. А этой гарантии нет. Если в нулевые годы она была (потребление газа в Европе росло), то сейчас, в ходе деиндустриализации Старого Света, будущее его потребления непонятно. В отличие от, например, того же восточноазиатского рынка.

Поэтому никакой катарской трубы Реджеп Эрдоган не получит. Пусть радуется другим сирийским подаркам.