Десять лет назад разразился всемирный финансово-экономический кризис, который впоследствии назвали Великой рецессией.

Специалисты называют разные дни, недели и даже месяцы, с которых, по их мнению, стоит отсчитывать историю кризиса, последствия которого ощущаются до сих пор.

В большинстве популярных англоязычных источников говорится о рецессии 2007–2008 годов, первые признаки которой проявились еще в 2006-м. И это отчасти верно. Причем экономисты (не все, конечно) оказались сильны не только задним умом. В негативных и даже катастрофических предсказаниях не было недостатка аж с 2000-го.

Проблемы крупнейших американских ипотечных агентств – Fannie Mae и Freddie Mac – начались в 2007-м. Негативные новости о финансовом состоянии этих компаний и послужили спусковым механизмом кризиса. Во всяком случае, так принято считать.

Тем не менее именно 10 сентября 2008 года стало понятно, что мировую экономику ожидает очередная черная полоса.

В этот день руководство банка Lehman Brothers обнародовало информацию об убытках в размере 3,9 млрд долларов, а также заявило о желании распродать большую часть своих активов.

Акции банка пошли вниз. Финансовые власти США начали срочные консультации с ведущими игроками рынка о мерах, которые могли бы воспрепятствовать коллапсу банковского сектора.

Но уже через пять дней, 15 сентября, Lehman Brothers начал официальную процедуру банкротства. И тогда выяснилось, что заявленные банком убытки являются не главной его проблемой. Куда хуже было то, что финансовому учреждению было нечем расплачиваться по своим обязательствам.

Только через JPMorgan Chase & Co. – другой крупнейший банк США – и только за 15 и 16 сентября ФРС влила в Lehman Brothers 138 млрд долларов. Это не помогло. Общая сумма долгов, фигурировавшая в исковом заявлении о банкротстве, составила 600 млрд. Это самая большая сумма, когда-либо заявленная в истории (даже с учетом инфляционного пересчета) в деле о финансовой несостоятельности.

Вскоре «закачался» и сам JPMorgan Chase & Co., а также другие крупные банки. Федеральная резервная система США бросилась спасать «гениев» финансового дела. Именно тогда появилось выражение «слишком большие, чтобы позволить им рухнуть» (to big to fail). Так говорили о банках, которые нужно выручить любой ценой – за счет налогоплательщиков (своих и чужих), производителей, домовладельцев и обладателей реальных физических активов.

В 2008–2010 годах практически все страны старательно заливали возникшую проблему деньгами, которые шли не на поддержание реального сектора экономики, а на помощь банкам, которые заигрались в так называемые финансовые инструменты и оказались не в состоянии свести концы с концами.

Все, кто смотрел великолепный, на мой взгляд, американский фильм «Игра на понижение» (2015) Адама Маккея, посвященный кризису 2008-го, более или менее представляют себе, что это были за «финансовые инструменты».

Их, как правило, называют деривативами разных уровней, то есть ценными бумагами, за которыми не стоит никакая собственность – только ставка на те или иные изменения на биржевом рынке. Самые большие деньги и тогда, и сегодня зарабатываются не на спекуляциях акциями публичных акционерных обществ и даже не на спекуляциях акциями инвестиционных компаний, которые играют на рынке акций ПАО, а на ставках (почти как у букмекеров), которые делаются на успех или провал всех перечисленных игроков.

Русский вариант названия киноленты Маккея не вполне точно отражает ее содержание. Герои фильма не были банальными игроками на понижение, которые целенаправленно уменьшали стоимость акций ипотечных агентств и инвестиционных банков.

Они долго били во все колокола, предсказывая финансовый коллапс, а когда поняли, что никто не собирается их слушать, сделали ставку на этот коллапс – то есть осуществили шорт на акции участников биржевого пузыря, о чем и говорит оригинальное название фильма – The Big Short.

Внимание авторов киноленты было сосредоточено, конечно, не только на «торговлей воздухом» на биржевом рынке. Они во всех деталях описали безумие, которое тогда творилось на рынке ипотечного кредита в США. Деньги в долг на приобретение жилья давали всем – даже формально безработным.

Строительные компании кредитовались для возведения домов. Люди кредитовались для их приобретения. А гарантии под все эти долги давали организации вроде Fannie Mae, Freddie Mac, Lehman Brothers и т. п.

Все для призрачной прибыли, все для бонусов, все для экономического роста, которому объективно было неоткуда взяться.

Во всяком случае, неоткуда было взяться в США и Европе. Экономика Китая в годы, предшествовавшие кризису, росла более чем на 10%. Производимые в КНР товары продавались на Западе. И, кстати говоря, продавались по большей части в кредит.

Экономические «гуру» радостно отмечали «рост покупательской активности», старательно игнорируя перекредитованность западного потребителя, перекосы в международной торговле (включая торговые дефициты), а также рост национальных долговых обязательств (как корпоративных, так и государственных).

Люди занимали у финучреждений не только на покупку айфонов, товаров из Walmart или нового жилья, но и на приобретение акций Fannie Mae и Freddie Mac (и деривативов, с ними связанных). Эти кредиты зачастую брались в тех же банках (вроде Lehman Brothers и JPMorgan Chase), которые сами вложились в долговую пирамиду, которая не могла в один прекрасный день не рухнуть.

Как и во времена Великой депрессии 1930-х, возник кризис ликвидности. Говоря попросту, товары, услуги и рабочая сила имелись в наличии, но денег для их оплаты не было. И как только опасения по поводу дефицита ликвидности возникли, все экономические агенты (банки, фирмы, покупатели и т. п.) стали «прижимать» расходы и тем самым усугублять ситуацию.

Есть множество различных теорий о причинах такого рода кризисов. Официальная позиция Китая состоит в том, что США напечатали слишком много необеспеченных долларов. Западные кейнсианцы говорят о недостаточной обеспеченности экономики деньгами. Европейцы (а за ними и Россия) винят во всем спекуляции на американском ипотечном рынке. Сторонники левых взглядов говорят о «циклических кризисах капитализма», связанных с так называемым перепроизводством.

Если бы это хоть что-то объясняло!

Слишком много долларов? Но откуда тогда кризис ликвидности? Причем ликвидности именно долларовой! Недостаточно денег для обеспечения роста? Да их влили в мировую экономику в 2008–2010 годах столько, что до сих пор никто не может назвать точную цифру! Тем не менее самая тяжелая фаза кризиса еврозоны началась в 2010 году, когда ФРС США осуществила массированные свопы валютных обязательств, так что все страны Запада смогли до предела снизить ставку рефинансирования и начать интенсивную эмиссию резервных валют.

Недостаточностью денежной массы можно пытаться объяснить депрессию 1930-х – тогда доллар, как и другие дензнаки, был привязан к золотому стандарту, что могло теоретически породить дефляцию и разорение предпринимателей и фермеров. Правда, не очень понятно, почему тотальное удорожание денег (и удешевление товаров) стало такой серьезной проблемой.

Несомненно, будут возникать асинхронности и диспропорции, что пагубно скажется на нескольких секторах экономики, но каким образом это может породить кризис длинною как минимум в десять лет (считается, что именно столько длилась Великая депрессия)?

И уж совершенно точно все разговоры об угрозе дефляции в 2008–2009 годах, о которой говорили руководители ФРС США, ЕЦБ, а также наших Минфина и Центробанка, выглядят по меньшей мере странно. Все включили «печатные станки», финансы вовсю утекали из «связывающих инструментов» (вроде тех же деривативов), а денег все равно не хватало.

Циклические кризисы? Что ж, это интересная теория, вот только она не может считаться вполне научной, поскольку относительно неплохо описывает события прошлого, но предсказательной силой не обладает. Так, по всем «циклическим прогнозам» очередной спад должен был начаться в 2017 году. Вместо этого начался рост экономики США, который потянул за собой вверх экономики других стран.

Кроме того, теория циклов не объясняет их неравномерность во времени и пространстве. Не говоря уже о том, что механизмы циклов никак не прояснены. Даже если бы эмпирические данные о некоем периодическом процессе могли предсказать очередную беду с исключительной точностью, этого недостаточно для того, чтобы полностью довериться «магии чисел».

Тем более для того, чтобы принимать какие-то меры для смягчения (или недопущения) очередного кризиса. Раз ответа на вопросы «почему» и «как» до сих пор нет, то и говорить не о чем. И это касается не только марксистов, но и неолибералов.

Между тем в руководстве мировой экономикой доминируют все те же школы и люди, что и ранее. Они не смогли предотвратить кризис и позже его внятно объяснить, но остаются «непререкаемыми авторитетами».

Они приписывают себе заслуги в «ликвидации последствий» Великой рецессии, умалчивая о том, что эта ликвидации привела к беспрецедентному сокращению численности среднего класса, упрочению власти надгосударственных (иной раз анонимных) структур и росту имущественного неравенства.

Может быть, протекционизм и национал-популизм, ставшие чуть ли не мейнстримом после кризиса 2008-го, и не являются верным ответом на все экономические вызовы XXI века.

Но они, во всяком случае, ставят под вопрос «истинность» учений тех теоретиков (и практиков), которым до сего времени мы были обязаны верить, несмотря ни на что.

«Гении» не справились. Они лишь раздали деньги другим «гениям», которые в 2008-м разорили себя и всех остальных.

И это пока единственный факт, который достоверно установлен за прошедшие десять лет.