Кино родилось как ярмарочное представление. А путевку в большую жизнь получило как искусство пропаганды. Таким оно остается и по сей день. Когда Ленин произносил свою знаменитую формулу «Из всех искусств для нас важнейшими являются кино и цирк», он знал, что говорил.
За свою недолгую жизнь кино действительно удавалось дорастать до настоящего искусства (вспомним золотой век – 30–60-е гг., золотой фонд – два десятка режиссеров, три десятка фильмов), но, в сущности, оно так и осталось аттракционом братьев Люмьер и фактом пропагандистского мифа.
В силу своей специфики кино всегда черпало свою аудиторию между теми, кто в панике выбегал от наезжающего поезда, и теми, чье сознание промывается сегодня очередным «штурмом Зимнего». Между этими полюсами прошла вся история кино.
Что такое современный Голливуд? На 98% это все та же «бородатая женщина», начиненная мощнейшим пропагандистским зарядом в духе решений ЦК КПСС начала 80-х.
Фильм без мудрого негра-полицейского, веселого трансгендера (и проч. ЛГБТ), феминистского каблука, попирающего притязания гетеросексуального белого мужчины, легкой издевки над католицизмом и, желательно, где-то на третьем плане – исчадия зла со свастикой в половину рожи, успевающего совершить какую-нибудь гнусность, но тут же и забиваемого ногами объединенным отрядом добра (из боевых трансгендеров, негров и феминисток), ни один приличный худсовет на голливудщине не пропустит.
Став обязательным атрибутом самой невинной и далекой от политики мелодрамы, голливудские штампы воочию показывают нам работу самой великолепной пропагандистской машины мира. Так, согласно теории Грамши, правящая идеология мира завоевывает «царство культуры» в самых отдаленных частях света.
Неправда, что Голливуд – это «фабрика грез». Почти с самого своего рождения Голливуд был фабрикой идеологических мемов*, флагманом перманентной мировой революции со своей светлой мечтой о «светлом завтра» (которая сегодня выступает под лицом глобального культур-марксизма).
Интересно, впрочем, что заводили эту величайшую пропагандистскую машину мира люди, выступавшие совсем под иными знаменами.
Первым по-настоящему большим (и по-настоящему великим) пропагандистским фильмом в мировом кино стало «Рождение нации» Гриффита (1915). Фильм, прославлявший белых рыцарей ку-клукс-клана, благородных защитников Юга от негритянского беспредела, направляемого аболиционистами-янки...
Конечно, «Рождение нации» не было пропагандистским заказом. Это было большое художественное высказывание, сделанное от лица аристократической цивилизации Юга, вытоптанной бездушными технократами Севера, это была подлинная и живая боль целых поколений южан... Но эффект фильма был потрясающим.
Фильм вызвал настоящую гражданскую войну, пусть лишь в культурном пространстве Америки, зато какую!
Билеты на фильм (который прокатывали в драмтеатрах по театральным ценам) раскупались за несколько недель вперед. Публика неистовствовала, кричала, палила из пистолетов в экран, спасая Флору Каперон из рук черного насильника, и устраивала бешеные овации после просмотра.
В свою очередь аболиционисты (с неизменным штабом в Бостоне) вели новые армии северян против «идеологической диверсии» Гриффита.
Многотысячные демонстрации негров с требованием запрета фильма, организованные Освальдом Гаррисоном Виллардом (внуком «бостонского Иеремии» Гаррисона), маршировали по городам и весям Америки. Кинотеатры пикетировались. Повсюду происходили массовые (в самой крупной из них, перед зданием театра «Форрест» в Филадельфии, приняли участие три тысячи негров и пять сотен полицейских).
Но главным успехом фильма стало рождение второго ку-клукс-клана под предводительством алабамского полковника Симмонса. К середине 20-х братство белых рыцарей насчитывало уже четыре миллиона членов!
Таким был ошеломляющий эффект фильма Гриффита, фактически открывшего эру большого кино. Что, конечно, не могло не возбудить продюсеров и политиков, вдруг осознавших, какой громадный ресурс влияния на умы попадает к ним в руки, и открывших для себя новые невероятные перспективы.
«Октябрь» и «Броненосец Потемкин» Эйзенштейна – это иконы чистого постмодерна,
занявшие свое почетное место под «Черным квадратом» Малевича.
«Триумф воли» и «Олимпия» Лени Рифеншталь – выдающиеся иконы большого стиля, до сих пор остающиеся обязательными к изучению во всех киношколах мира. Чистейшая незамутненная пропаганда, пронизанная светом искренней веры и обладающая мощнейшим зарядом действия.
Студенческая революция 1968-го в Париже искусно направлялась памфлетами Сартра и фильмами Годара. Наша либеральная революция 1991 года так же начиналась атаками на сознание, переворачивающими привычные положения вещей.
Образ юноши из фильма «Выше радуги» (1986), уплывающего через экран телевизора (окно в Европу!) в условное светлое завтра, и слегка прибабахнутый парень из «Курьера» (1986) – лица нового поколения, впервые высовывающие голову из советского заповедника...
Затем замес пошел круче: «Город Зеро» (1988) – апология чистейшего абсурда, «Посетитель музея» (1989) – настоящая симфония безумия. И, расцветая на миг радужными цветами безумия и распада, советское кино ухнуло, рассыпаясь, в черную дыру небытия...
Новая российская киноиндустрия насчитывает едва ли 10–12 лет. Она еще почти ничего не умеет, старательно, высунув язык, повторяет прописи Голливуда. Получается пока так себе. «Бородатую женщину» уровня «Пиратов Карибского моря» мы увидим еще не скоро. Но в плане искусства пропаганды наше кино уже делает успехи. Столетие Революции в России оказалось отмечено целыми двумя знаковыми фильмами.
Прежде всего это, конечно, «Матильда» – типичная постмодернистская деконструкция, изображающая Российскую империю театральной декорацией, возглавляемой столь же театральным правителем, плетущим любовные интрижки, в то время как вокруг реальной империи плетутся геополитические заговоры. «Матильда» – типичный пропагандистский продукт в жанре «фига в кармане» (советского еще образца), насмешки над властью (на деньги которой и снимается и которую стремится деконструировать).
Сериал «Спящие» – продукт гораздо более высокой организации. С одной стороны, отсылающий к лучшим образцам советского приключенческого кино (фильмам о разведчиках) и не уступающий современным мировым образцам жанра (американский сериал «Родина», французский «Бюро»), с другой – являющий по-настоящему новый и яркий месседж.Фильм ясно и четко проговаривает то, что все знают, но никто не говорит вслух. Послание фильма – нынешняя политическая элита полностью срослась с либеральным «креативным классом» и прогнила насквозь, а спасти страну могут только спецслужбы – оказалось попаданием столь точным, что вызвало настоящий спазм, шок и бурю в среде «креативного класса».
«Спящие» – классическое кино холодной войны (уже понемногу переходящей в горячую), чем и прекрасно. «Спящие» дарят надежду на то, что если нам и не удастся воскресить кино как искусство (что опять же возможно лишь в сильном государстве, защищающем национальные интересы: ведь всякая культура растет из народных корней), то воскресить искусство пропаганды у нас, во всяком случае, надежда есть. А в мире нового большого противостояния идей, в который мы вступаем, это первое условие успеха.
* СМИ, включенное в реестр иностранных средств массовой информации, выполняющих функции иностранного агента