«Заражение» – форменное (и как бы не намеренное) издевательство над попкорн-аудиторией. Для таковой аудитории Лоуренс Фишборн – это, прежде всего, Морфеус, Кейт Уинслет – это Роуз, Мэтт Деймон – это Борн, Марион Котийяр – это «жена этого... из «Начала», сам Содерберг – это «11 друзей Оушена», а, собственно, «фильм-катастрофа» – это яркость, кровавость и красивость от голливудского немца – Эммериха, Петерсена и... и почему бы не Содерберга, в конце-то концов.
#{image=565971}Получив в итоге фестивальную, академичную по духу драму, попкорн-аудитория взвыла, как взвыл бы любой школяр, обнаруживший под подарочной новогодней упаковкой пенал вместо конструктора «Лего» или «Арбидол» вместо шоколадки.
Счет тем, кому «Арбидол» не помог, в фильме идет на миллионы; беда пришла оттуда, откуда её перманентно ждет наш глобализированный мир – из Азии. У изменившей мужу американки идет ртом пена, поручкавшийся с ней японец падает в обморок в автобусе, китайцы вымирают деревнями, блогеры прозревают мировой заговор, медицина бессильна. Три недели спустя в США закончатся мешки для трупов, а зритель начнет вздрагивать от того, что в кинотеатре подозрительно часто покашливают.
Формально это фильм про хрупкость и уязвимость человеческой цивилизации. И не только в том смысле, что очередная инфлюэнца с Востока может выкосить человечество под корень, но и в том, как быстро это человечество может оскотиниться, как запросто с людей слетает налет цивилизованности, обнаруживая оскал за улыбкой и стадо за «группой товарищей». Чуть брошен слух, что витаминов на всех не хватит, аптеки и супермаркеты грабятся подчистую, на улицах вырастают горы мусора, в хоум, свит хоум вламываются мародеры, а шакалы превращаются в героев, очень часто – в народных.
При этом Содерберг нарушает все неписаные правила «эпидемиологического кино», раз за разом выворачивая сценарий так, что «Заражение» выглядит изощренным издевательством над зрителем и его ожиданиями. Убивает к середине фильма тех персонажей, которые по всем признакам должны были выжить, и выставляет беспомощными мещанами тех, кто должен был всех спасти. С садистским удовольствием заставляет актеров артикулировать сложные медицинские термины. Любимца женщин Деймона делает чересчур одутловатым, любимицу мужчин Пэлтроу – чересчур постаревшей, любимца геев Джуда Лоу – чересчур кривозубым. Наконец, за поворотом, откуда должны бы были выпрыгнуть зомби, террористы, группа зачистки в эсэсовских шлемах, участники правительственного заговора или на худой конец обезьянка (см. «Эпидемия»), не оказывается никого, кроме медика со скучной лекцией про то, что руки надо мыть почаще, а до лица дотрагиваться пореже.
С точки зрения массового зрителя, всё это проигрывает «крутому фильму-катастрофе» так же, как семинар в МГМУ имени Сеченова проигрывает телепередаче Геннадия Петровича Малахова. Ибо скучно, братцы. Лечиться ведь надо зрелищно – гомеопатией, ослиной мочой, Божьим словом и рукою Чумака, тем более «фармацевтические фирмы в сговоре», «а власти скрывают», «вот один блогер про это хорошо написал». Но вместо того чтобы предложить всем и каждому панацею пополам с териаком, Содерберг ударяется в реализм и спокойно объясняет, почему лекарства не будет, а если будет, то не сразу, а если сразу, то не для всех. Бубнит что-то про ДНК свиньи, орешки на стойке бара, кредитные карточки и марлевые повязки. Берет на себя смелость утверждать, что правительство от вас, тупые уроды, ничего не скрывает, а если скрывает, то для вашей же пользы, и вообще, правительство (прямо по Пушкину) – это единственный европеец. Так уж вышло, что власть гораздо умнее народа – почти любая, почти любого, почти всегда.
#{movie}Для большинства, где каждый знает, как управлять государством, эта мысль абсолютно невыносима. Особенно если это большинство – блогеры.
Кстати, о блогерах. Главных героев в фильме нет, все упомянутые звезды первого эшелона заняты в ролях со второго по пятый план, и разве что Джуд Лоу в образе блогера может рассчитывать на чуть большее внимание аудитории, ибо он здесь – примета времени. Блогеров аудитория обычно любит, а вот Содерберг, наверное, не очень. Разговоры о раскрытии правительственного заговора и «горизонтальной структуре гражданского сопротивления» в «Заражении» выполняют ту же функцию, что и канистра с керосином на пожаре или оружейный выстрел в густой толпе. Потому, наверное, что и в эру Интернета дилетанты остаются дилетантами, и «за спиной у них филфак, а может, ГИТИС». Причем дилетанты с распухшим эго – это еще не худший сценарий, понятий «провокатор» и «сребролюбец» тоже никто не отменял. Уместно вспомнить, как после взрыва в Домодедово пользователи «Твиттера» бросились в аэропорт развозить раненых, потому что кто-то кому-то сказал, будто таксисты задрали цены (хотя у такси Домодедово цены фиксированные). Итогом стал транспортный коллапс на въезде, через который с трудом прорывались машины скорой помощи.
Одним словом, Содерберг снял прекрасный – реалистичный, трезвомыслящий и обязательный к просмотру фильм. Будучи признанным мастером нелинейного сюжета и многофигурных конструкций, спаял глобальное полотно из многих кусочков, да так, что швов почти не видно. Сделав упор на технику распространения вируса – от чиха в автобусе до фишек в казино, на которые подули на удачу, – углубился во многое множество бытовых и медицинских подробностей, что одним навевает скуку, а другим – искреннюю жуть. Отказавшись от симпатий и ставок на победителя, приподнялся над человечеством, наблюдая за ним – нет, не как за муравейником, муравьи известны слаженностью и взаимовыручкой, а как за гадюшником.
Другое дело, что вовсе обойтись без доблести единиц было бы невозможно – это, во-первых, нереалистично, а во-вторых, совсем уже свинство по отношению к зрителю (даже большее, чем предложенный Содербергом финал). Но именно тогда, когда холеный чиновник от медицины проникается состраданием к чужим чумазым китайцам, когда высокопоставленный доктор жертвует свое лекарство сыну мусорщика, когда лаборант повторяет подвиг Жака Понто (свою сыворотку от змеиного яда уважаемый швейцарец испытал, дав искусать себя гадюкам), из цельной, как скриншот, и холодной, как гранитная плита, картины начинает пробиваться фальшь. Романтический всхлип в конце также выглядит несколько неуместно – неуместней черного юмора в духе «Ваша жена умерла!» – «Я могу с ней поговорить?», пробившегося в начале. Есть мнение, что гармонично снимать подобные пассажи – с выпускными балами, семейными фотографиями и словами за любовь – могут только те режиссеры, которые сами хотя бы чуточку любят людей и верят в человечество, чего за Содербергом отродясь замечено не было. Он, судя по всему, предпочитает контактировать с людьми пореже и через марлю – и нам того же советует.
По сути, это лишает картину сверхзадачи, её тут попросту нет. Только факты, естественные реакции, поведенческие механизмы, вирусология, не вымытый вовремя стакан. Не очень понятно, что нам в итоге хотели сообщить, подняв явно несвежую тему. Ну не то же, что все блогеры – сволочи, а инфекция инфекции рознь. Пусть от атипичной пневмонии умерли сотни, а от типичной ежегодно мрут тысячами, но лучше все-таки перестраховаться, чем недоглядеть. Готовиться к войне именно потому, что жаждешь мира.
Да, разумно. Но – мелковато. Для Содерберга – особенно.
Еще обиднее, что режиссер троллит зрителя как бы нехотя, слишком равнодушно, почти без искры и вовсе без души (ему – атеисту – так положено), а меланхолия и отрешенность редко идут большим художникам, которым Содерберг, безусловно, является. Уж по крайней мере мы этого от них не ждем и рады бы обмануться, как рады понадеяться на чудо, чтоб лишний раз сплоховать. Клясть власти и пореже смотреться в зеркало. Пить за рулем да плевать через плечо. Не верить в очевидное, но доверять оригиналам.
Реализм реализмом, но все мы тут зрители. А также блогеры. И в Интернете кто-то не прав.