– Олег Валерьянович, поздравляю, вам недавно вручили премию «Золотая маска» за лучшую мужскую роль...
– Это самая драгоценная награда актеру, какая только может быть. Есть такой рассказ – «Гамбургский счет», у Шкловского. В цирках, на местных чемпионах соревнуются борцы. Иногда они ложатся на лопатки, если этого требует антрепренер. Но вот раз в год в Гамбургском трактире они борются по-настоящему.
Во всем мире во время кризиса цены падают, а у нас суверенная такая страна, цены повышаются
Судьи – борцы, участники – борцы. Выбирается лучший – по гамбургскому счету. В данном случае «Золотая маска» – это воплощение того гамбургского счета, ибо эту премию дают люди, которые непосредственно заинтересованы в развитии театрального дела, – сообщество театральных деятелей.
Я был однажды председателем жюри «Золотой маски». Мы спорили, доходило до скандала, когда мы обсуждали ту или иную кандидатуру... Искусство, конечно, не спорт. Там все более-менее ясно, кто-то прыгнул на пять метров, кто-то на десять и победил. В нашем деле состязаться нельзя, это бессмысленно. Я думаю, все номинанты, выдвинутые на премии, – все достойны «Золотой маски».
– В этом году у вас юбилей – 75 лет, будете отмечать?
– Нет, я его праздновать не собираюсь, хватит, уже два раза праздновал, это пытка такая.
– А БТД в этом году – 90 лет. Ну, хоть этот юбилей порадовал?
– В этом году вместо торжественных речей была показана премьера трагедии Шиллера «Дон Карлос». Почему именно этот спектакль? Он был первым в том театре, который был организован Блоком, Горьким после событий семнадцатого года.
– Здорово, что вспомнили. Но вообще-то времена у театра сейчас не очень веселые. БДТ вот все с ремонтом не определится. Может быть, останетесь без дома на какое-то время, придется скитаться...
– Ну, конечно; впрочем, у нас есть другой план. Мы уходим в отпуск на три месяца. За это время ремонтниками делается какая-то работа. Потом мы возвращаемся в театр, работаем. Потом опять уходим на три месяца.
Так вот можно растянуть этот ремонт, чтобы не покидать надолго здание театра. Если же мы будем болтаться по домам культуры, ездить на гастроли, то в труппе могут произойти необратимые изменения. А ремонт этот... Речка Фонтанка (которая раньше называлась Ериком) имела болотистые берега. И наш театр был построен прямо на болоте.
Конечно, масса всевозможных бревен, приспособлений, укрепляющих почву, было поставлено, но это все сделано очень давно, и нельзя было тревожить почву вокруг театра. Ее потревожили, во дворе началось строительство. И когда рядом было построено еще одно здание, почва поехала. Театр в нескольких местах дал трещины .
– Ремонт, кризис, как-то все сразу. Кстати, вас кризис коснулся?
– Конечно, как и на всех моих коллегах-товарищах он отразился. Во всем мире во время кризиса цены падают, а у нас суверенная такая страна, цены повышаются. Ну а так как они повышаются, то покупать в магазинах мы можем все меньше и меньше.
Тем более что зарплата у артистов всегда оставляла желать лучшего. Хотя... спасибо министерству, впрочем, по-моему, это президентский грант, артисты нашего театра получают денежные дотации. Это позволяет хоть как-то выжить.
– И зрителей на спектаклях, наверное, становится меньше...
– Я не знаю, как на других спектаклях, на мои, такие как «Квартет», «Калифорнийская сюита», «Дядюшкин сон», билеты достать невозможно, зрителей много. За исключением разве что одного спектакля, на который тоже трудно достать билеты, но людей там изначально немного – мы предлагаем на этот спектакль зрителям только партер.
С самого начала объясняем, что это не развлечение. В спектакле нет ни слез, ни смеха. Это история, которая призывает зрителей вместе с актерами подумать над нравственными проблемами людей, занимающихся наукой. Мне лично доставляет огромное удовольствие играть именно этот спектакль – «Копенгаген».
– А какие планируются в БДТ новые постановки?
– Сейчас режиссер Правдин на большой сцене выпускает спектакль «Месяц в деревне». А на малой сцене сегодня генеральная репетиция «Пиковой дамы» по Пушкину. Там занята наша молодежь. Я еще не видел спектакля, его только еще будет смотреть худсовет.
– В кино приглашают или кризисное затишье? Приостанавливаются ведь съемки, нет денег – нет фильмов?
– С тем, что с кино плохо, не согласен. Я, как один из членов жюри премий «Золотой орел» и «Ника», смотрю массу фильмов (мне присылают диски). И сегодня есть замечательные картины.
Например, фильм «Дикое поле», который признан лучшим фильмом на «Золотом орле», или «Шультес», или страшный фильм «Все умрут, а я останусь» Валерии Гай Германики. Эта жуткая, на мой взгляд, картина сделана очень здорово. «Юрьев день» Серебренникова.
Другой разговор, что наша публика не очень хочет все это смотреть в кинотеатрах. Она смотрит американскую жвачку, которая, на мой взгляд, за некоторым исключением, значительно ниже и по актерским, и по режиссерским параметрам. Но как-то уж так приучены – с попкорном, прийти в кинотеатр и, щупая девочек за коленки, смотреть эти картинки.
– Актеры и режиссеры говорят, что российский кинематограф сегодня вынужден брать на себя роль публицистики, потому что публицистика свою роль не выполняет, вам так не кажется?
– Да, думаю, это именно так. Но такие вот картины вряд ли покажут в кинотеатрах. Дело в том, что кинопрокатчики заинтересованы получать деньги с прибыли, и они боятся, что такого рода фильмы не вызовут большого притока зрителей.
Мне кажется, что Министерство культуры, Союз кинематографистов, кто бы им так ни руководил, должны принимать определенные меры по воспитанию населения. Это самая главная задача в культуре. Я вообще полагаю, что весь этот всемирный кризис произошел оттого, что забыты нравственные основы поведения людей. А кто расширяет, поддерживает нравственные основы? Культура, в том числе и кинематограф, театр, живопись, музыка, литература.
– В СК долго решали, кто возглавит союз. Вы вникали в подробности скандала?
– Нет, не вникал. Я считаю, что СК и Союз театральных деятелей, как, впрочем, и другие творческие союзы, организованные при советской власти, существовали как некий магнит. Туда стягивались силы, которым предоставляли разные блага, но за эти блага союзы должны были платить – делать массам определенную идеологическую прививку. Сейчас этого не требуется – нам необходим союз, который бы защищал наши права. То есть профессиональный союз.
Всем творческим союзам постепенно, медленно, учитывая мировой опыт, нужно переходить на профессиональные рельсы, потому что сейчас актеры, художники, литераторы не защищены от произвола заказчика, производителя. А должны быть защищены! Так же как самые маленькие и большие актеры в США, во Франции, Англии. Нам давно уже необходимо осуществить переход, не теряя все то хорошее, что было в этих – Советских Союзах.