По непреложной русской традиции именно в преддверии чего-то масштабного нужно выискать все существующие и несуществующие проблемы, а после того как это «масштабное» наконец сойдет на нет, взяться их решать. Остается только смотреть и диву даваться.
Ребрендинг для Fine Art
Маша Шубина. Лето |
В галерее Fine Art открылась двенадцатая по счету летняя выставка. С 1994 года Fine Art не тратит особых усилий на выдумывание концепции: коль на дворе лето, значит, лето должно быть и на картинах. Оригинального мало, но разве скажешь что-то против традиции? Год назад в Fine Art можно было видеть работы совсем юных художников – выпускников небезызвестного института им. Сурикова. Выставка провалилась, треск был слышен до самого МКАДа. Дело в том, что если непосредственно по художественной части у суриковских воспитанников все было более-менее, часть концептуальная хромала на все имеющиеся ноги.
В этом году галерея решила не делать резких движений – на стенах уютного подвальчика Fine Art картины художников, давно работающих с галереей. Здесь и Дмитрий Шорин, и Маша Шубина, и Сергей Шаблавин. Однако нынешнее Fine Art’овское «Жаркое лето» (так называется выставка) не очень-то радует глаз. Просто потому, что на протяжении нескольких лет в галерее можно видеть похожие работы этих, а также неотличимые от них и друг от друга работы других авторов. Но это только часть проблемы. Молодые художники Fine Art так и не вышли из класса «подающих надежды». Галерея в последнее время редко балует зрителя разнообразием. Несложная для восприятия, легкая, ироничная и, не побоюсь этого слова, гламурная живопись художников Fine Art банально приелась. Вообще довольно скользкая ситуация: вроде бы у галереи есть свои традиции, ее куратор Ирина Филатова великолепно чувствует искусство и адекватно представляет себе современный арт-процесс, ан нет – скучны выставки, каждая новая скучнее предыдущей. Может быть, пришло время что-то пересмотреть? В голове вертится приснопамятное яйцо телефонной компании МТС вкупе с актуальным нынче словом «ребрендинг».
Центр современного искусства «М’АРС» провел ребрендинг, когда переехал в свое новое, просторное здание на Сухаревке. Произошло это довольно давно – с тех пор минуло больше двух с половиной лет. Тогда у М’АРСа были амбициозные планы по захвату отечественной арт-сцены. Пока не получается. Но замечательное пространство М’АРСа никуда не делось – оно принимает один большой проект за другим. Сейчас это «Сам против себя» – детище горячих финских фотографов. Проект создавался в ходе серии мастерских, проведенных в Финляндии и России художником Теему Мяки. При помощи гримеров и костюмеров участники мастерских получали возможность оказаться на месте своих кумиров и самых страшных врагов, чтобы воплотить и проанализировать объекты своего восхищения и ненависти.
Новое пространство для импрессионистов
Те же импрессионисты в залах бывшего Музея личных коллекций смотрятся далеко не лучшим образом |
Что на этой неделе действительно наделало шуму, так это открытие Галереи искусства стран Европы и Америки XIX-XX веков. Музей личных коллекций Государственного музея изобразительных искусств им. Пушкина перенесен, а в его здании разместилась указанная галерея. Сюда свезли всю живопись ГМИИ, начиная с позднего романтизма. Перед открытием директор ГМИИ Ирина Антонова заявила, что было бы неплохо привезти в Москву европейское искусство, выставленное сейчас в Эрмитаже, воссоздав таким образом коллекции Щукина и Морозова, некогда поделенные между петербургским музеем и Музеем Пушкина. Директор Эрмитажа Михаил Пиотровский в долгу не остался и сказал, что, по этой логике, все греческие вещи должны вернуться в Грецию, египетские – в Египет, чешские – в Прагу, а работы старых мастеров, давным-давно «брошенные на усиление» именно ГМИИ, – обратно в Эрмитаж. Таким образом, отношения между двумя музеями, похоже, серьезно испортились.
Некоторые авторы уже успели оросить обильными слезами газетно-журнальные полосы: де, нет больше того самого зала импрессионистов, где в нежном возрасте будущих критиков с головой накрывала волна Прекрасного. Надо полагать, тех, кому не посчастливилось родиться под хмурым столичным небом, накрывала совсем другая волна. Например, я вспоминаю, как, после четырех часов тряски в душном икарусе (именно столько времени занимал путь в Москву из моего маленького провинциального городка), импрессионисты приняли меня в свои объятия. Из-за особенностей моего вестибулярного аппарата, мне приходилось постоянно переводить взгляд с Моне на бумажный пакетик. И – обратно – с бумажного пакетика на Моне.
Импрессионисты расплывались перед глазами и наворачивались слезы – отнюдь не умиления и восхищения. Прекрасное думало настигнуть меня под сводами ГМИИ позже, в студенческие годы, но я спасся, ловко расчленив его на дискурсы и месседжи.
Да, те же импрессионисты в залах бывшего Музея личных коллекций смотрятся далеко не лучшим образом. Но это не навсегда, всего на пять-шесть лет, пока ГМИИ не отреставрирует принадлежащую ему усадьбу Вяземских-Долгоруких. Тогда импрессионисты переедут снова.