Собеседник усмехается в пшеничный ус. На нем нет зеленой формы, но он уже готов ее снова надеть.
«Среди нового казачества много «театралов», – прищуриваясь, говорит мой собеседник. – Есть те, что значатся в реестре и без приказа никуда... Но это и нормально. Беда в другом: полным-полно любителей покрасоваться в форме, потопать сапогами на параде, порассуждать про этносы и веру». Он прикусывает губу, не желая повторять, что считает своим долгом воевать в ополчении.
Спрашиваю его: «Разве среди украинских военных и иностранцев, взявших их сторону, все иначе?» Он снова принимается рассказывать. Вспоминает, как поляки бежали в последнем бою, где он участвовал и где был ранен: «Они рисуются много. И идейные укропы рисуются, и поляки рисовались, только дома, пока не попали в край сепаратистов-террористов в качестве карателей. И дело не в том, что кто-то смелый от природы, а кто-то нет. Смысла им воевать нет, и умирать тоже никакого смысла нет...»
Спорить с этим невозможно. Но все иначе с идейными. Костяк ополчения составляют люди средних лет, семейные, не склонные без нужды браться за оружие. Однако они с холоднокровием и ненавистью сражаются против тех, кто пришел карать их ради «единой Украины». Они – ополченцы – спокойны в бою. Потому работают они эффективно.
«Не тайна, что украинские наци верят в казацкое свое происхождение, а таких, как я, пусть нас и горсть среди бойцов, – говорит кубанец, – считают пришлыми на чужую войну. Бедняги совсем тонут в мифах, даже не знают, что кубанские казаки и есть запорожцы, Екатериной II переселенные».
Для украинских националистов все просто. Для них русские – это москали, пришлые инородцы на исконно украинской земле Новороссии. «Многие в России не понимают, как это укры могут бомбить и обстреливать мирные кварталы, убивать и изгонять население, – растягивая слова, говорит мой собеседник. – А тут как раз дело ясное! Все эти знать не знают, что сами они тоже русские, что сами они никакие ни украинцы, а отличия в речи значения не имеют. Если и есть в природе настоящие украинцы, то они на Западе Украины живут, а не под Киевом и не в Полтаве. А воюют укрофашисты против инородцев, недочеловеков, которые должны терпеть новый украинский порядок или убираться вон».
Мы разговариваем еще полчаса. Он справедливо сетует на плохую работу тыла у ополчения, на нехватку помощи из России. Соглашается, что отказ новой киевской власти принять федеративное устройство покончил с Украиной как единым государством.
«Пройдет немного времени, и мало кто захочет считать себя потомком древних укров, – говорит он, – даже постыдятся вспомнить, как орали: «Слава Украине! Героям слава!»
Делюсь с ним мыслью, что для такого разворота миллионы людей еще должны осознать свои материальные интересы. Не гибель детей в Новороссии, а собственная нищета отрезвит киевлян и даже (позднее) жителей Запада.
«Экономика и нация взаимосвязаны, – говорю я. – Нет роста экономики – не будет обособленной украинской нации. А программа МВФ, ЕС и США добивает экономику Украины. Гривна еще держится, а цены летят вверх. Примитивный набор идей украинского националиста – плоть от плоти с постсоветскими несчастьями его страны».
Но это не все. Нынешние украинские власти отвлекают народ от насущных проблем и задач при помощи националистической пропаганды. Общество же должно не сплотиться против якобы идущей агрессии москалей, а размежеваться.
Быть украинцем означает любить новый порядок и его защитников. Но любить здесь гражданину Украины некого и не за что. Регресс «единой краины» взял в 2014 году хороший темп. А это означает, что «киевской власти» придется компенсировать падение эффективности пропаганды при помощи террора. Он же отрезвит людей и даст позднее толчок к разрыву со странным украинским национализмом, построенным на ненависти к другим народам и садомазохизме.
«Забавно выходит, – говорит доброволец, прощаясь. – Нынешняя Украина все ведь русская земля. И всегда русские там жили, князья были на Руси, и гетманы так даже именовались русскими, а теперь словно бы какие-то укры ее захватили. Откуда пришли? Что за народ? Оно известно, что они придуманные, что людям голову заморочили... Но от этого не слаще».