В рамках проекта «Клуб читателей» газета ВЗГЛЯД представляет текст Николая Андрющенко о том, какими он видел литовцев на протяжении полувека.

Когда Литва была в СССР, она была образцом для подражания для всей страны

Не думал, не гадал, что мой сдержанный, неэмоциональный рассказ вызовет столько и такие отклики. Мой любимый капитан Радовинский Иосиф Михайлович говорил так: «Эмоциям нужно отдаваться в постели, можно на кухне, но не на мостике. Сочинять нужно роман, но не судовой журнал».

Адмирал Макаров в своем наставлении по заполнению судового журнала говорил так: «Наблюдаю – пишу, не наблюдаю – не пишу...»

Поэтому в своем рассказе про Никодимыча я придерживался именно этих принципов. А какой был бы взрыв, если бы пересказал все и вся про него и его высказывания подробно. Ну хотя бы такое:

«Самый главный враг поляков и всех славян – это Бжезинский. Он – ренегат из регенератов... Обрати внимание на то, сколько случаев в истории, подтверждающих, что регенераты и предатели – это самые страшные люди. Тот султан, который устроил геноцид армян, был омусульманенным армянином.

А берберийские пираты, которые веками наводили страх и ужас на берегах Испании и Италии – это были албанцы, итальянцы, греки и прочие христиане, принявшие ислам. Тебе примеров достаточно?..»

Не буду тревожить память друга. Расскажу про Литву и литовцев, какими я их видел. Без эмоций. Это всего лишь маленький кусочек того, что увидел и услышал почти за полвека.

1969. БМРТ «Иван Дворский». В одной каюте со мной жил матрос, литовец по имени Ионас.

Однажды он заявил:

– Для себя путь в Литву я закрыл.

– Да почему так?

– Ненавижу их. Мне было шесть лет, когда «лесные братья» убили моих родителей. Две недели я скитался, никто не накормил, не приютил. Пока меня случайно не нашел один милиционер и не сдал в детдом. Пусть, допустим, родители у меня были плохие, их убили. А что я сделал плохого для литовцев в шесть лет?

1971–1972. Год я снимал комнату в доме одной литовской семьи, состоявшей из отца, матери и дочери Римы, которая была чуть младше меня. Обычная семья, отношения были вполне нормальные. Семья вернулась из Сибири, куда ее сослали из Каунаса. Я не задавал никаких лишних вопросов.

Проговорилась однажды Рима, отец категорически отверг возможность вернуться в Каунас, хотя такая возможность была, предпочел Калининград. В ответ на мой вопрос объяснила: отец не может простить тех, кто его сдал «органам».

Какую мог представлять опасность для новой – советской – власти главбух театра? Кто-то расправился с ним таким способом из-за зависти. После Сибири он резко изменил свое мнение о русских, это была еще одна из причин, почему поселился в Калининграде.

Рима работала в морском радиоцентре, потому все мои обследования проходили вне очереди. И она знала, могла отследить, на каком судне я работал. И через моего друга Никодимыча передавала привет.

Вот такая была семья...

1976–1986. Так уж получилось, в эти годы я ну хотя бы раз в год, но бывал в Клайпеде, иногда по три дня, иногда по шесть месяцев. То есть этот порт стал для меня вторым портом после Калининграда. Недалеко от паромной переправы на косу находился букинистический магазин.

По пути в Клайпеду или из нее я всегда туда заглядывал. Кассирша неоднократно пыталась «заставить» меня говорить по-литовски, то есть видя, что я не литовец, она говорила по-литовски. Я отвечал ей по-немецки или по-кастильски, после чего она переходила на русский.

В конце концов мы подружились с Алдоной, и она стала откладывать для меня книги и словари. И я приобрел такие словари, каких невозможно найти в современной «демократической и свободной, информированной» России и даже в интернете. И даже в Москве, на той улице, где сейчас находится сейчас посольство Испании (не помню названия).

Очень жалею, что всерьез не учил литовский, а мог бы найти какую-нибудь Алдону-учительницу. А владеть литовским интересно и полезно, из живых индоевропейских языков он самый древний – ровесник древнегреческому, латинскому и санскриту. Научился только читать вывески на улице. Увы...

Ну а по работе за эти десять лет ни в порту, ни на заводе никаких проблем никогда не возникало. В отличие, например, от Вентспилса, Таллина, Ленинграда и других.

– Это неразрешимая проблема, как вопрос о курице и яйце. Ее не могли решить еще древнегреческие софисты: чем лучше быть – головой осла или задницей льва. Когда Литва была в СССР, она была образцом для подражания для всей страны, а сейчас?

Феликс был ошарашен в первый момент, а потом расхохотался:

– Так и есть. Нам с тобой этот вопрос не разрешить.

А спустя много лет, когда наши деловые связи уже порвались, он передал мне с попутчиком книгу «Корабль дураков» Петкявичуса.

А я в ответ – «Любовь Яровая», потому что там одна героиня кричит: «Пустите Дуньку в Европу...» С намеком.

2005. Когда я готовил «Толковый морской словарь» к изданию, то мне для правки потребовался военный моряк. И для меня нашли контр-адмирала в отставке, переводчика, литовца. Это единственный адмирал за всю историю Литвы, первый, а может, и последний. Имя не буду называть по понятным причинам. Мы подружились.

И он рассказал случай из своей практики. Когда он вышел в отставку, к нему приехали посланцы от «бородатого козла», чтобы позвать на должность военно-морского министра всея Литвы.

В ответ он рассмеялся им в лицо:

– Какой такой может быть в Литве военно-морской флот, откуда? Я сам, своими собственными руками, выполняя приказ командующего Балтийским флотом, вывел из всех трех республик все корабли, все ЗИПы, все ценное снабжение, весь боезапас. Оставил только Scheise und Schrot (дерьмо и лом – нем.).

Думаете, НАТО что-то вам даст ценное? Вот это вам и дадут. Нет уж, пусть лучше буду я российским пенсионером, чем командующим литовского металлолома.