Исполнитель роли Высоцкого: Съемочная группа забывала мое настоящее лицо

Объясняя причины отказа от афиширования своего настоящего имени, исполнитель сказал, что не хочет, чтобы его «актерский имидж влиял на образ героя». «У зрителя должно быть чистое восприятие легендарной личности, чистое восприятие кино. И если бы я играл со своим лицом – это очень отвлекало бы зрителя. Вот актер, он играл этого, этого, этого... У тебя его лицо ассоциируется с другими ролями. И это мешает. Не надо. Здесь Высоцкий – и больше никого. Пусть люди смотрят картину о Высоцком», – сказал актер в интервью «Комсомольской правде».

«Честно говоря, я сам был бы в большой претензии к актеру, который взялся бы играть Высоцкого, – признался собеседник. – Кто бы это ни был, кого бы ни прочили на главную роль – а претендентов было много, – я первый был бы в роли самого ярого критика».

Я не мог себе представить актера, играющего Высоцкого со своим лицом. Его лицо – слишком дорогое и любимое. Он близкий, родной, и позволить какому-то чужому человеку его играть, от имени Высоцкого что-то в кадре делать – невозможно

«Я не мог себе представить актера, играющего Высоцкого со своим лицом. Его лицо – слишком дорогое и любимое. Он близкий, родной, и позволить какому-то чужому человеку его играть, от имени Высоцкого что-то в кадре делать – невозможно. Даже если ты уважаешь этого человека, этого актера, даже если он тебе нравится. Но ты все равно относишься с опаской: а вдруг вы испортите?» – сказал актер.

«Самое главное – я не струсил, – сказал он, отвечая на вопрос, не страшно ли ему было браться за роль. – Думаю, Владимир Семенович трусов не любил. Когда тебе так выпадает по судьбе – причем это желание большого количества людей, которые хотят, чтобы ты попробовал, чтобы взял на себя, – в этот момент ты себя спрашиваешь: ты достоин? Ты трус или кто? Если ты говоришь: ой, нет, извините, я никак не могу – тогда ты не имеешь права и близко к Высоцкому подходить, потому что он трусом не был».

«Высоцкого люблю с детства. Очень люблю Высоцкого петь – для себя. На гриме мне всегда включали его песни. Как только лицо менялось – я просил включить Высоцкого, каждый раз. Никакой посторонней музыки. Это было принципиально важно. Его песни – это та самая энергия, которая дает возможность понимать: ты не один», – сказал актер.

Он рассказал, что до фильма умел играть на гитаре, но для исполнения роли пришлось осваивать семиструнный инструмент.

«Это было необходимо: в фильме есть сцены концерта, использовались его записи, и уж когда ты поешь песню под самого Высоцкого, нельзя, невозможно ничего изображать», – пояснил актер.

По словам собеседника, на его решение прийти на пробы повлияло то, что сценаристом фильма был сын Высоцкого Никита.

«Здесь очень важно какое-то родственное ощущение правды. Никите Владимировичу было тогда совсем мало лет, но это тот самый возраст, когда он впитывал все, что связано с отцом, с памятью об отце», – сказал актер.

Он рассказал, что сам иногда предлагал решение каких-то сцен.

#{image=581023}«Вся эта работа, эта картина – огромный, тяжелейший труд, – сказал он, отвечая на вопрос о сложностях, с которыми пришлось столкнуться во время съемок. – Это и грим, и количество отсмотренного материала, хроники, и пластика, и внутренний мир, который приходилось просто ломать, когда ты теряешь свое собственное лицо, когда тебя разрывает, когда ты смотришь в зеркало, а тебя там нет... С одной стороны, это страшное ощущение. С другой стороны, трепет, потому что, бесконечно преклоняясь перед этим человеком, ты вдруг начинаешь впускать его в себя. Меняется голос, меняется пластика, ты начинаешь ходить, как он, ты становишься похож на него».

«Психологически очень страшный момент, когда ты все, сколько там, пятьдесят съемочных смен ощущаешь себя им, когда ты входишь в состояние абсолютно, когда у тебя спина сутулится, как у него, когда ты куришь, как он, когда это на уровне физики тела... Когда партнеры по сцене смотрят, изучая тебя, разглядывая тебя и не видя тебя. Актеры, которые старше во многом и намного, глядя на тебя, испытывают внутренний трепет, по-особенному с тобой разговаривают, разглядывают тебя, а потом признаются: мы смотрим не на тебя, мы не помним твоего лица, мы смотрим на него», – рассказал актер.

«Люди забыли мое лицо, не воспринимали меня, когда я без грима выходил на площадку... По имени меня на съемках не называли. И имя тоже ушло», – добавил он.

«Работать при пятидесятиградусной жаре, в павильоне, в этот дым (фильм снимали летом 2010 года, когда в Подмосковье горели леса – прим. ВЗГЛЯД), по 17 часов в таком гриме – это очень тяжело. Это невозможно. Но у нас же по старым добрым русским традициям так: терпишь – ну, значит, работаем. Терпишь – терпи. И я терпел, конечно, потому что понимал, во имя чего, понимал, что не имею права жаловаться», – рассказал артист.

«Когда играешь такого человека, когда ты находишься в его органике, говорить о своих проблемах как-то стыдно. Тем более нельзя кичиться: вот, мол, сколько я перенес. Это работа моя, это моя профессия. И мне выпало счастье, можно сказать, лотерейный билет: сыграть роль, в которой создатели картины предусмотрели полное перевоплощение. Такого опыта еще не было, когда ты играешь не своим лицом», – признался собеседник.

#{image=581039}«Да, пластики и до нас было много, понятно, что это не изобретение наших российских художников, хотя грим Высоцкого – во многом ноу-хау Петра Горшенина, – отметил он. – Но это все были образы, персонажи, они мало что имели общего с реально жившим человеком. А когда ты играешь реального человека, всеми и всенародно любимого, когда ты должен превратиться, перевоплотиться во всем: в повадках, во взгляде, в речи, – когда изучаешь, повторяешь все интонации, все нюансы, в точности, до шепота – это сумасшедшая вещь».

«Никто из нас не видел, как плачет Владимир Семенович Высоцкий. Ни в одной картине, ни в одном спектакле – нигде этого не было. Это та самая слабость, которая не свойственна Высоцкому. И вдруг в момент, когда он один (ведь кино – это возможность подглядеть за героем в замочную скважину), в момент молитвы, ты его видишь: никого рядом нет, Татьяна спит, и он говорит эту молитву, и у него текут слезы... Он сам с собой в этой молитве. И мы впервые видим, каким он мог быть, когда больно, когда наступает момент очищения, когда он практически как ребенок становится, как младенец, вот он, после этого рождения, которое только что произошло, и он говорит искренние слова», – рассказал актер.

«Молитва – самый главный момент в этой картине, – считает исполнитель. – Примирение всех. Всех, кто помнил, всех, кто знал, всех, кто потом сломал копья в присваивании имени Высоцкого. Примирить всех друзей и недругов, которые между собой поладить никак не могут.... Я думаю, в этой молитве заложен колоссальный смысл: дай мне сил сказать, как я их всех люблю... Меня там колотило, я там просто рыдал... А потом я видел, как Никита Владимирович у монитора сидел, как слушал, когда он перечисляет: Люся, Аркадий, Никита...»

Самым запоминающимся моментом съемок актер считает финальную сцену.

«Когда Высоцкий говорит: «Нет, не пойдет, она будет сидеть, а я на поводке бегать, так же я ее угроблю»... И я вдруг пошел... Какая-то сила вдруг появилась, вдруг пошло его геройство, вдруг даже Жеглов стал узнаваться в этот момент... Никита Владимирович говорит: ну зачем, дескать... Он был проще в жизни, а ты сейчас даешь такого героя. Я говорю: Никита Владимирович, у меня так пошло. Не знаю почему, но в этот момент мне хотелось сказать так, хотелось все высказать», – рассказал он.

«Потом посмотрели в мониторы, и Никита говорит: да, это хорошо. Может, ты и прав. Если в этот момент взорвалось именно вот так – наверное, это правильно. Потому что зритель воспринимает Высоцкого по его ролям. Зритель не знает, каким он был в жизни. И когда ты чуть-чуть даешь тех самых ролей, которые зритель видел, ты становишься гораздо больше похожим на Высоцкого для него», – рассказал актер.

«Думаю, подвиг создателей картины – в том, что они взялись за проект, с которым нужно побеждать. Здесь проигрыш – это катастрофа. Не просто удачная или неудачная картина. В данном случае все, как у Высоцкого: мне выбора, по счастью, не дано. Здесь не дано выбора. Здесь либо должно быть кино, которое действительно поразит умы, будет событием. Либо – катастрофа», – подчеркнул актер.

«Это кино – возвращение Высоцкого. Спасибо, что живой. И доныне живой, поныне живой. Это действительно желание вернуть Высоцкого. Желание вернуть героя. Он нам сейчас очень нужен. Необходим», – сказал он.

«И это попытка побороться за отечественное кино, которое, как мне кажется, сейчас находится в легком нокауте. Как у Высоцкого: удар, удар, еще удар, еще удар – и вот... Думаю, после таких ударов надо подняться до того, как рефери произнесет «девять». И попытаться провести контратаку. Кстати, у Высоцкого был хороший хук слева», – заключил актер.