Почему корейцев заставляют меньше работать

Южная Корея с 1 июля сократила максимально допустимую продолжительность рабочего времени с 68 до 52 часов в неделю. При этом нормальная продолжительность рабочего времени – 40 часов в неделю, оставшиеся 12 часов – сверхурочные. Тем, кто много перерабатывает, будут предоставляться дополнительные отгулы и выходные.

Выполнение предвыборного обещания южнокорейского президента Мун Чжэ Ина будет стоить бизнесу около 12 трлн южнокорейских вон или 11 млрд долларов в год. Однако корейские власти надеются за счет снижения трудовой нагрузки, во-первых, повысить производительность труда, во-вторых, повысить качество жизни корейцев и тем самым увеличить рождаемость, уровень которой в прошлом году поставил антирекорд.

Нарушителю нового закона, то есть тому, кто будет заставлять корейцев работать больше, грозит тюремное заключение на срок до двух лет или штраф до 20 млн вон или 18 тыс. долларов. Такое строгое наказание необходимо, чтобы сломить вековую традицию – видеть в работе весь смысл жизни.

«Корейцы действительно очень много работают. Это традиция, восходящая к давним временам. Сам по себе труд – вне зависимости от его эффективности – это правильно и хорошо. Этому учат с детства. В сказках детям рассказывают, например, как мальчик с помощью иголки сделал лодку из дерева. Ковырял, ковырял, ковырял и добился результата. Это традиционная восточная и азиатская конфуцианская добродетель», – рассказывает профессор Сеульского университета Кунмин Андрей Ланьков.

«Среди стран ОЭСР в Южной Корее всегда был самый длинный рабочий день. Но это не всегда означало, что корейцы эффективно работали. На работе они присутствовали, сидели, смотрели на экран компьютера или станок и что-то пытались делать», – добавляет Ланьков.

Официальная статистика это подтверждает. В 2017 году южнокорейцы работали в среднем 2024 часа каждый. В группе стран Организации экономического сотрудничества и развития только Мексика обходит Южную Корею по этому показателю. Однако переработки не повышают производительность труда: она в обеих странах близка к минимальному уровню в ОЭСР.

Это, с одной стороны, озаботило правительство Южной Кореи. Они надеются, что если заставят людей больше отдыхать, то их производительность труда повысится. С другой стороны, у молодого поколения меняется отношение к труду.

На эту тему
• Россия заработает на примирении двух Корей
• Москву и Сеул способен сблизить российский газ
• Ким Чен Ын удивляет мир штанами и прической. Почему он так выглядит?

«Корейцы никогда не скажут об этом прямо, но Южная Корея сильно меняется в сторону европеизации. Для современного корейца идеалом является северная европейская страна типа Швеции. Они хотят и могут позволить себе жить примерно так же при своем уровне экономического развития. Доход на душу населения в Южной Корее сейчас примерно на уровне Франции. Но идея жить как во Франции или в веселой Италии их не очень привлекает, они хотят жить именно в суровом североевропейском стиле. Кроме того, у них есть склонность к уравнительному распределению – в Южной Корее один из самых низких уровней неравенства в Восточной Азии», – рассказывает Андрей Ланьков.

По его словам, у корейской молодежи в 20–30 лет появляется мысль, что жизнь состоит не только из одной работы, что работа – это не «клево». Появляется такое понятие, как хобби, которое раньше в Корее просто отсутствовало.

«Если муж с завода или из офиса приходит раньше 22 часов, то это означает какие-то проблемы. Так живут люди 40 лет и старше, но молодым людям так жить уже не хочется. Все чаще появляется представление, что в 18 часов вечера надо идти домой. Причем идти именно домой – заниматься хобби или детьми, а не идти общаться с людьми в интересах работы и повышения своей квалификации... Появляется мысль, что папа должен заниматься детьми и т.д. Раньше такого не было», – рассказывает профессор Сеульского университета Кунмин.

А вот институт домохозяйки в Южной Корее исчезает очень медленно. Почти половина (45%) замужних кореянок по-прежнему домохозяйки. Такую высокую долю мало где можно встретить. Другая половина (55%) среди замужних женщин работает. Но, скорее, только половина из них реально работает на полноценной работе, другая, скорее всего, отдает работе всего 15 часов в неделю (три часа в день), поясняет эксперт.

«Основная рабочая сила – это мужчины, причем практически всегда женатые. Система устроена так, что ты должен жениться. Иначе на тебя будут смотреть с некоторым подозрением и удивлением. Да и организация всей жизни в Корее такова, что мужчине, который очень много работает, нужна семья: неработающая жена плюс один (реже два) ребенка», – рассказывает Ланьков. Для примера: даже в больницах рядом с койкой больного всегда стоит кровать для здорового человека, который будет следить и ухаживать, так как медсестры делают только процедуры. Предполагается, что в корейской семье обязательно найдется неработающая дочь, невестка или иная родственница, которая будет сидеть с больным.

Что касается второй цели корейского президента – за счет снижения трудовой нагрузки повысить рождаемость – то она вряд ли реализуема. Южную Корею не обошла участь всех развитых стран – падение рождаемости. В 2017 году общий коэффициент рождаемости составлял 1,05, то есть на одну женщину приходится один ребенок.

«Детей не рожают. Правительство находится в состоянии легкой паники и не знает, что предпринять. Расчет такой – родителям, особенно отцам, дадут больше времени проводить с ребенком, папы поймут, как это круто, и захотят иметь еще одного ребенка. Это, конечно, не сработает, но правительство на это надеется», – говорит Ланьков. «Управлять рождаемостью не то что невозможно, но очень сложно. Работающих программ по спасению демографии единицы из сотни попыток, и стоят они бешеных денег. Удались разве что Швеции и Франции», – объясняет он свой скептицизм.

В России исторически сложилась невысокая продолжительность недели относительно азиатских стран – 40 часов в неделю или 45 с часовым обедом. При этом Россия не может похвастаться производительностью труда даже на уровне Южной Кореи. Если у корейцев эффективность труда – одна из самых низких среди стран ОЭСР, то в России этот показатель в два раза ниже, чем в странах ОЭСР (по данным 2015 года). ОЭСР рассчитывает показатель валового внутреннего продукта (ВВП) на час отработанного времени в экономике.

Неужели россияне так плохо работают? Ланьков не согласен:

«Русские работают не хуже европейцев. Да, они менее пунктуальны, склонны к авральному режиму работы, но не мы одни такие».

На самом деле, трудовая неделя по кодексу – это одно, а реально отработанное время – совсем другое. Работой по трудовому кодексу ровно восемь часов с перерывом на обед чаще всего могут похвастаться госструктуры, и то не все. В коммерческом же секторе в России длительность рабочей недели чаще выше официальных цифр. И если в зарубежных компаниях переработки скорее компенсируются в рамках российского трудового законодательства (двойная оплата, отгулы), то в российском частном секторе – не всегда.

В итоге российские граждане работают не меньше южнокорейцев. В Южной Корее каждый работает 2024 часа, а в России – около 2 тыс. часов в год. Тогда как в странах ОЭСР в основном работают по 1750 часов в год. Такие данные в прошлом году приводил премьер Дмитрий Медведев.

«Производительность труда в России низкая в первую очередь из-за исторической памяти, которая диктует приоритет государства, начальства над результатами труда, что ослабляет мотивацию работника к достижению результата, особенно на госпредприятиях. В частных коммерческих компаниях это выражено слабее, и там повышение производительности труда лежит на руководителях, HR-директорах, которые придумывают системы мотивации для персонала», – говорит Алексей Антонов из «Алор Брокер».

Кроме того, производительность труда связана не только с эффективностью работающего, но и с оборудованием, на котором он работает. Это также вопрос к высокой изношенности основных фондов, необходимости инвестиций в их обновление.

Сам глава правительства ранее указывал причины, почему производительность труда в России не растет. «Во-первых, из-за недостаточной конкуренции в экономике, а значит, от недостаточного количества стимулов к наращиванию производительности труда. Во-вторых, из-за технологического отставания, которое у нас накопилось в целом ряде областей. В-третьих, из-за того, что руководители компаний, регионов и федеральных органов власти не обладают всеми нужными знаниями для работы в условиях современной экономики, современных технологий», – отмечал Медведев.

Кроме того, тормозят производительность труда нехватка инвестиций и несовершенство законодательства, включая множество административных барьеров, добавлял он.