Отставка главы итальянского правительства Маттео Ренци отложена на несколько дней, а на смену Мануэлю Вальсу уже назначен новый французский премьер – в двух важнейших странах Евросоюза обостряется борьба за власть. И хотя у Вальса практически нет шансов следующей весной стать новым президентом Франции, а до очередных итальянских выборов (по результатам которых Ренци теоретически может вернуться в премьерское кресло) еще полтора года, дело вовсе не в их личных историях. Правящие западные элиты явно лихорадит – и это видно уже невооруженным глазом.
Столь масштабной смены актеров на западной политической сцене не было со времен окончания Второй мировой войны
Британская газета опубликовала на днях фотографию, сделанную чуть более полугода назад в Ганновере. Там тогда встретились руководители США, Великобритании, Франции, Италии и Германии. Пять главных стран западного мира – и получается, что уже к следующему лету у власти из этой пятерки останется только один. Дэвид Кэмерон и Маттео Ренци проиграли референдумы и подали в отставку, Франсуа Олланд отказался от выдвижения на второй президентский срок, а Барак Обама завершает восьмилетнее правление. Из всей пятерки только канцлер Германии Ангела Меркель может сохранить власть и через год. По крайней мере, как раз на этой неделе съезд ХДС должен выдвинуть ее кандидатуру в канцлеры на предстоящих через 10 месяцев парламентских выборах.
При этом есть серьезные шансы, что по итогам этих выборов Германия получит другую конфигурацию правящей коалиции и другого канцлера – но и в лучшем для Меркель случае она остается в гордом одиночестве на западной политической сцене. На которой мы наблюдаем масштабнейшую смену актеров, какой не было, пожалуй, со времен окончания Второй мировой войны.
И дело не в том, что практически одновременно, буквально в течение года, меняются лидеры сразу в нескольких ключевых странах, такая случайная синхронизация хоть и редко, но бывала. Например, в 1969–1970-м, когда менялась власть во всех главных странах Запада (США, Франции, Германии, Великобритании, Италии), или в 2007–2008-м, когда сменилось руководство в четырех из пяти этих стран (обошло стороной лишь Германию).
Но тогда замены были предсказуемы (даже по итогам настоящих народных волнений конца 60-х), и приходившие на руководящие посты люди были вполне системны (и порой просто возвращались к власти – как тот же Берлускони в 2007-м). Традиционная смена правых и левых (социал-демократов и правых в европейской традиции или республиканцев и демократов в американской) стала привычным способом настройки механизма управления западным обществом. Сначала правят одни, потом другие, есть некоторое разнообразие, борьба, интрига.
То, что с годами разница (что идеологическая, что кадровая) между правыми и левыми становилась все менее заметной и избиратель получал просто два крыла одного и того же истеблишмента (к тому же еще и наследственного), не считалось большой проблемой. Даже в Италии, которая в 90-е пережила практически полную перетряску всей партийной системы, к концу нулевых годов нашего века опять выстроилась привычная двухпартийная машина.
Но как раз в конце нулевых в западных странах резко выросло недоверие к системным партиям и к правящей номенклатуре вообще – и началось образование антисистемных партий. Дополнительный стимул этому процессу придал финансовый кризис 2008 года и набиравшая обороты евроинтеграция (и глобализация). Все больше людей были недовольны тем, как элиты справляются с управлением, и больше не хотели менять шило на мыло.
Условные «левые» и «правые» давно уже стали не просто неразличимы – они превратились в марионеток наднациональной, глобальной элиты. Европейцы и американцы захотели новых лиц во власти, причем принципиально новых, не принадлежащих к правящим и оппозиционным партиям. Более того – людей, вообще раньше не занимавшихся политикой.
С начала десятых годов начался процесс роста популярности антисистемных партий – как правило, новообразованных. В США это сначала приняло форму «чайной революции» в Республиканской партии, а потом и появления беспартийных Дональда Трампа и Берни Сандерса.
В Великобритании как на дрожжах стала расти Партия независимости во главе с Фараджем, а в 2015 году к власти в главной оппозиционной партии пришел несистемный Джереми Корбин.
Во Франции выросла популярность «Национального фронта» Марин Ле Пен и ультралевых во главе с Меланшоном.
В Испании образовался ПОДЕМОС, а в Италии – «Пять звезд»: стремительно набиравшие популярность евроскептические партии, созданные не профессиональными политиками, а обычными гражданскими активистами.
В Голландии и Австрии растет популярность Партий свободы – националистов, открыто выступающих против диктата Брюсселя и размывания национальной идентичности.
К власти, правда, антисистемные силы сумели прийти пока что только в Греции, где победила СИРИЗА во главе с Ципрасом. Но там, в ситуации жесточайшего финансового кризиса и полной зависимости страны от кредиторов и Евросоюза, они быстро сбавили свой революционный настрой.
Естественно, системные партии и элиты в целом пытаются всячески гасить поднимающуюся волну – вешают ярлыки «популистов», «националистов», «фашистов», «левых экстремистов» – но проблема в том, что эти страшилки уже не работают. Все эти партии объединяет то, что они антиэлитные и антиглобалистские (пускай это и проявляется в виде критического отношения к евроинтеграции). То есть главный их посыл состоит в необходимости изменения самой политической системы европейских стран, как в рамках национальных государств, так и в форме Европейского союза.
Немного упрощая – сменить провалившихся и оторвавшихся от народа политиков, вернуть больше власти национальным правительствам и уменьшить полномочия ЕС. То есть, тоже слегка утрируя – это протест европейцев как против наднациональных элит, так и лидирующей роли Германии в Европе. Но и в самой Германии растет недовольство евроинтеграцией – которая все же осуществляется скорее в атлантических, чем в национальных интересах.
Борьба за контроль над процессом евроинтеграции, направлением его движения и содержанием – ключевой вопрос внутриэлитных разногласий на современном Западе. От того, в какой форме будет продолжена евроинтеграция, зависит и судьба всего атлантического проекта глобализации.
События последних месяцев показывают, что нынешние управляющие не справляются с контролем за ситуацией. Недовольство народов и наступательные комбинации контр- и антиэлитных групп все сложнее сдерживать. Рост сепаратистских тенденций в Испании, Италии и Великобритании, голосование за Брексит и победа Трампа символизируют смену эпох в высших слоях политической атмосферы Запада.
На смену бесцветным, пустым, глянцевым политикам эпохи торжествующей глобализации приходят пусть и не жесткие, но несистемные, неполиткорректные, харизматичные персонажи – Трамп, англичане Корбин и Фарадж, итальянцы Грилло и Сальвини, француженка Марин Ле Пен и голландец Герт Вилдерс, австриец Норберт Хофер, немки Сара Вагенкнехт и Фрауке Петри.
Пока что из всех них к рычагам управления подобрался один только Трамп – но в ближайшие годы и другие представители контрэлит начнут приходить к власти. И это будут совсем другие вожди Запада. Как минимум – гораздо более интересные.