Я – человек провинциальный. И университетский – то есть по всем раскладам свободолюбивый. Можно сказать, даже либеральный. Университеты всегда были рассадниками. Ну и во мне проросло. Это задает свою оптику рассмотрения, независимо от желания и намерений.

Провинция по определению связана отношениями «центра и периферии», империи и ее владений. Оговорюсь сразу: в слове и, что важнее, в самом понятии «империя» для меня не содержится ничего дурного. При этом мне важен не сам факт «империи», а то, какая именно это империя и что именно в данный момент она предлагает мне – провинциалу.

Ведь лояльность она не безусловна. Или, точнее, чтобы обеспечить безусловную лояльность, надобно предложить очень многое. Это очень дорогой продукт, в отличие от лояльности условной – там пространство торга, соглашения, предположений. Каждая из сторон может не сойтись с другой и пойти своим собственным путем. Зачем вам 99%, если для уверенной победы достаточно 86?

Собственно говоря, пример очень простой. Для того, чтобы довести воду до 99 градусов и до кипения – энергии нужно намного больше, чем, к примеру, с 85 до 86 – последний шаг очень велик. Стопроцентная лояльность – это слишком дорого и малоправдоподобно. Она очень легко фальсифицируется в попперовском смысле, и чтобы разрушить картину единодушия, достаточно одного несогласного. Это обрушает всю схему в целом, хотя при этом все остальные остаются на своих местах.

Если требуется всеобщая поддержка, то любой уклонившийся, усомнившийся, всего лишь промолчавший – становится героем для одних и разрушителем для других.

Проблема в том, что люди хотят вещать от имени Абсолюта, Господа Бога и Коммунистической партии. Все или ничего. Но иногда случаются неудачи. И если неудача, поражение отрицаются изначально, то всякая случайность грозит обратиться в критическую, обернуться катастрофой.

Стабильность – это не про неизменность и не про неподвижность, а про устойчивость. Про способность воспринимать перемены, не изменяя себе. Меняться, сохраняя неизменность – это из известного логического примера про корабль Тесея, в котором последовательно заменяли каждую доску и каждый гвоздь – но который оставался все тем же кораблем аргонавтов. Кстати, именно это у нас и сделали с «Авророй».

В этом смысле нам не хватает именно стабильности, несмотря на все взывания к ней. Это и страх перемен, и их ожидание – но и в том, и в другом случае они мыслятся катастрофическими, радикальными, отменяющими все предшествующее. Власти не нужна тотальная поддержка. Ей нужно чувство меры. Нормальная поддержка.

Кажется, это то, с чем в России всегда было сложно. Научиться останавливаться вовремя, не доводить до крайностей, давать задний ход в тот момент, когда тебя не вынуждают. Признать свои ошибки, когда это еще можно сделать, поранив самолюбие, но не навредив стране и себе самому. До сих пор в России были бы на престоле Романовы, осуди Николай II публично Ленский расстрел и съездив в Сибирь. Ну или хотя бы – в случае с Кровавым воскресеньем или Ходынкой – выступи император с осуждением свершившегося.

Но, надобно сказать, что современный Запад, как и старый русский человек, на чужих ошибках учиться не любит. Так и президент Франции постит фотографии с дивного отдыха на фоне гор в тот момент, когда громят Париж. Демонстрируя, что у него лично – все хорошо, а то, что у французов не очень – так это частности. Главное, чтобы демократия торжествовала в лице «целлулоидного президента», сумевшего из небытия за полгода сделаться главой Пятой Республики. Недаром все ведущие французские телеканалы призывали «голосовать сердцем».

А как ожили дореволюционные традиции русского либерализма в современной Америке. Собственно, New York Times первыми им наследуют. Стоит Трампу выйти на лужайку перед Белым домом и прогрессивные СМИ тут же обвиняют его в вытаптывании ростков демократии. Описывают они его так, что из Трампа Щедрин без труда сделал бы еще одного градоправителя глуповцев – любителя красных шейных платков.

Мне кажется, что на фоне сегодняшнего мира крайностей самое ценное – это умение оставаться спокойным, то есть трезво действовать посреди тех, кто движим чувством. Ведь трезвость – это про умение пользоваться своим разумом. Трезвость – норма жизни. Это не про отрицание эмоций и чувств, а про то, что решение принимается не помимо них, но поверх. Исходя из разумных критериев, из понимания, что любые эмоции и настроения пройдут, а объективные обстоятельства останутся.

Как не вспомнить в связи с этим про Brexit. Когда прославленный британский парламент, перед которым четыреста лет постригали лужайку и перед мудростью которого учили преклоняться, не способен принять никакого решения. И в итоге Соединенное Королевство идет неизвестно куда. И веруют они теперь в двух святых, Авоську и Небоську.

В мировой истории что встречается реже всего – это вменяемость и способность играть «в долгую». Как писал Макс Вебер, история принадлежит людям «длинной воли». Глядя вокруг себя, убеждаешься, что оно редеет в мире. И что воля наша, вполне возможно, подлиннее некоторых.