В ближайшие дни будет дан старт большой газовой игре, в которой Украине по традиции отведена роль торпеды Вашингтона, нацеленной на Москву. В Брюсселе 21 января «Нафтогаз» и Газпром начнут переговоры об условиях нового контракта по транзиту российского газа. Срок старого исчерпывается 2019 годом, тогда как наличие или отсутствие, а также условия нового договора – не просто вопрос коммерческих переговоров, но важное звено в геополитической игре вокруг грядущего передела газового рынка Европы.
И тут смешалось в кучу все: украинские выборы, война в Донбассе, судьба газотранспортной системы, проблемы бюджета Украины, строительство Россией совместно с европейскими компаниями «Северного потока – 2» и планы США начать масштабный экспорт сжиженного газа в ЕС. Такой суп вовсе не случаен, ведь, как известно, на две трети международная политика – это про нефть и газ. Даром что мы живем в эпоху Tesla, искусственного интеллекта и биоинженерии, старые добрые углеводороды все так же лежат в основе решения вопросов войны и мира – будь то в Ираке, Сирии или на Украине.
Итак, дано: чуть больше 11 месяцев до истечения действия транзитного контракта между Украиной и Россией. Столько же времени до запланированных первых поставок газа по «Северному потоку – 2». Столько же – до предполагаемого ввода в эксплуатацию четырех крупных СПГ-терминалов в США. Задача: высвободить место на платежеспособном европейском рынке для американского сланцевого газа, частично вытеснив из Европы газ подсанкционной России.
Час икс – конец 2019 года, а потому события в анонсированной игре будут развиваться с заметным ускорением. Уже развиваются. Угрозы посла США в Германии ввести санкции против немецких компаний, участвующих в строительстве трубопровода, встретили раздраженную реакцию германского истеблишмента. Берлину выгоден газопровод, и логика здесь проста – чем больше маршрутов поставок, тем лучше (дешевле, надежней). Причем касается это как российского газа, так и американского. Поэтому-то реакция пусть раздраженная, но сдержанная. К тому же не на самом высоком уровне – Меркель хранит молчание. А накануне Германия вообще объявила о строительстве первого СПГ-терминала в Брунсбюттеле, давая Штатам понять: от «Северного потока» не откажемся, но и американскому газу велкам.
Для Дональда Трампа блокирование «Северного потока – 2» является амбициозным, но откровенно малоперспективным проектом. В случае успеха конкурентная борьба за европейский рынок была бы выиграна, не начавшись. Американский СПГ просто вытеснил бы в значительной мере российский трубопроводный газ. Едва ли это было изначальной целью «украинского проекта» США, но для администрации Трампа, на президентство которого выпало распечатывание гигантских американских запасов углеводородов, борьба за европейский рынок газа стала практическим воплощением ценности этого проекта как такового.
План был прост и недвусмыслен. На шестой или седьмой годы «войны» украинская власть вдруг осознала бы, что плохо не только покупать газ у «страны-агрессора», но и транспортировать его. И под предлогом какого-нибудь нового «керченского кризиса» транзит бы остановила. Доходы от транзита заменил бы очередной кредит МВФ: менять свои деньги на чужие кредиты – искусство, в совершенстве освоенное украинским правительством.
Через территорию Украины, даже несмотря на сокращение объемов транзита в последние годы, проходит около 30% всех поставок Газпрома в ЕС. Остановка транзита была бы критичной для России и проблемной для Европы. Но второй на помощь своевременно подоспел бы американский СПГ. Иными словами, украинский транзит нужен Штатам лишь для того, чтобы вовремя его остановить. Но тогда и только тогда, когда это нужно будет Вашингтону.
Этот план не учел того, что на пятый год после Майдана градус антироссийской истерии в Европе пошел на спад. Он несравним с американским и тем более украинским. Сыграть на «ценностном» уровне не получилось, а что несет угрозу безопасности Европы, а что нет, лучше знает сама Европа. К тому же на фоне Брексита, обострения отношений с Китаем, Ираном, Россией и КНДР, поднятого Трампом вопроса финансирования НАТО Белый дом едва ли станет ввязываться еще и в санкционную возню с европейским бизнесом.
Расчет на блокирование строительства трубы был на авось, и он не оправдался. Таков был план А, пришло время для плана Б. Состоит он в том, чтобы максимально сохранить украинский транзит, даже с учетом запуска второй очереди «Северного потока». Сейчас идет борьба уже не за все, но за многое. Ниша на европейском рынке газа – это сотни миллиардов долларов в год. И даже если украинская ГТС давно стала ружьем, которое не стреляет, им все еще можно проломить голову.
Задача – отвлечь максимальный объем российского газа на нестабильное украинское направление. И желательно зафиксировать поставляемый объем юридически – в новом транзитном контракте. Инструмент давления на Россию – иски «Нафтогаза» в Стокгольмский арбитраж. Глава компании Андрей Коболев открыто говорит о том, что эти иски – инструмент принуждения Газпрома к сохранению украинского направления транзита. Так и заявил: сохраните транзит – отзовем иски и не будем обращать взыскание на имущество Газпрома в Европе. Вынужден заявлять о необходимости сохранения транзита и Берлин. Как-никак Европа продлевает санкции в отношении России и должна чем-то оправдать масштабное сотрудничество с Москвой в газовой сфере.
Сложнее всего сохранить лицо украинской власти. Ведь борьба за новый контракт выбивается из логики лозунга «Прочь от Москвы». Эта борьба не понятна украинскому обывателю, которому ежедневно рассказывают про войну с Россией. Если война, то какие газовые контракты? Если агрессор, то как можно понимать обращение Коболева к «российским коллегам» с требованием сохранить транзит? Есть ли вообще место «коллегам» в стане врага?
Впрочем, сюрреализм происходящего на Украине может вобрать в себя все что угодно: войну и торговлю с «агрессором», перестрелки на линии соприкосновения и заработок на контрабанде, русофобскую политику Порошенко и бизнес украинского президента в РФ. Сказано сохранить транзит – значит, будут сохранять: вести переговоры, шантажировать и торговаться.
Основная ценность Украины для США состоит в возможности ее использования в качестве инструмента давления на Россию. И газовый вопрос играет здесь определяющую роль. Если Украина не поможет «взломать» газовый рынок Европы, будут искать другие способы. Уже ищут.
Вот уже американцы оспаривают исключительное право России контролировать Северный морской путь. Глобальное потепление подтапливает лед, и сокращенный (по сравнению с доставкой через Суэцкий канал) маршрут доставки американского газа с гигантского СПГ-терминала на Аляске, который строят компании ExxonMobil, ConocoPhillips и AGDC, кажется достаточно привлекательным.
Если не срастется с «украинским проектом», переключатся на «арктический». А значит, упадет и ценность Украины как инструмента влияния на Россию. Украина как рынок сбыта для пенсильванского угля и тепловозов GeneralElectric – слишком мелко. Экономические интересы США на бедной Украине минимальны. К тому же у американской администрации нет и не может быть любви к действующей украинской власти – достаточно вспомнить «дело Манафорта» и роль Киева в нем. То есть ни о какой безусловной любви речь не идет. Эта любовь обусловлена категорией полезности.
В этом смысле борьба «Нафтогаза» за новый транзитный контракт и есть документарное воплощение борьбы колонии за внимание новой метрополии. Хотите и дальше чувствовать теплую руку дяди Сэма на плече – докажите свою нужность.
В противном случае завтра непредсказуемый Трамп объявит о выходе американцев не только из Сирии, но и с Украины. Напишет об этом что-нибудь пространное в «Твиттере»: мол, поиграли в Майдан – и хватит. А у Петра Алексеевича, глядишь, инфаркт.