Говорить о Глазунове трудно. Назвать его великим художником у меня лично не поворачивается язык. Очевидно, что уровень его популярности много выше таланта живописца.
Художник как боец и апостол
С другой стороны, много ли мы можем назвать людей, кто сделал бы больше для обращения дезориентированного постперестроечного русского народа к своим корням?
Значит, не столько художник, сколько проповедник? Апостол?
Да, но и «Вечную Россию», и «Мистерию ХХ века» можно ругать до бесконечности и... до бесконечности же и разглядывать, часами сопоставляя лики и смыслы, и чувствуя себя при этом совершенным ребенком... И громадный призрачный космонавт, плывущий в адском холоде космоса над «Мистерией ХХ века», по-настоящему пугает... И «Вечная Россия» – действительно завораживает.
И таких гениальных концептуальных находок, мгновенных наитий и удач (вот ужас, запечатленный в фигуре четырехдневного Лазаря) у Глазунова немало.
Значит – не только апостол, но и художник?
#{image=1173944}Да. Слишком прямолинейный, формальный, даже плоский (все грехи советской художественной школы – и его грехи). И эти восковые неживые лица, эти преследующие тебя повсюду одинаковые голубые глаза... Эта прямолинейность плаката и претенциозная монументальность...
Но при этом (и даже во многом – благодаря этому) ему удалось то, что не удалось многим и многим другим – донести и достучаться... И при всем проповедничестве, апостольстве, пропаганде даже, есть во всем этом и нечто большее, нежели формальный «символ веры». Есть что-то, что заставляет пролистывать альбом с иллюстрациями дальше и дальше, до самого конца...
Интрига? Драма? Трагедия?
#{image=1173953}Говоря откровенно, для меня Глазунов-художник – прежде всего талантливый иллюстратор.
Его иллюстрации к Достоевскому, по-моему, превосходны. А драматург и философ в нем более убедителен, нежели живописец. Его «Легенда о царевиче Димитрии» действительно пронзает. А его «Христос и Антихрист» – апофеоз Глазунова-философа. И вообще – пророчество.
Да, художник в России, наверное, и правда больше, чем художник. И одновременно менее художник, нежели нечто иное – целое, главное, основное. Глазунов, художник, который пытался запечатлеть само время, неотделим от своего времени. И пусть даже не гениальный живописец, но – личность и величина, без которой немыслима уже ни история современного искусства, ни современной России – тоже.
Итак, художник как боец и апостол.
#{image=1173949}В 1970-е Глазунов выдержал настоящий бой за сохранение архитектуры старой Москвы. «Сорок сороков» старой, еще досоветской Москвы, с ее некогда стоящей над городом полнозвучной симфонией колоколов... Лазарь Каганович назовет эту русскую симфонию «невообразимым хаосом, созданным будто пьяным мастеровым», и даст команду на методичный коммунистический погром, который, начиная с 30-х годов ХХ века, неостановимо будет идти вплоть до начала 70-х...
В это время памятники старой Москвы (уже вычеркнутой к тому времени из международного реестра исторических городов), согласно новому плану реконструкции, должны были подвергнуться окончательному разрушению. Генплан подводил под судьбой исторического города жирную черту.
#{image=1173951}В это время Глазунов со товарищи создадут фундаментальный художественный альбом, в котором запечатлеют памятники былой Москвы и все понесенные ей разрушения, и с этим альбомом наперевес, поднимая культурную общественность, пойдут в атаку на высшие органы власти.
И будут драться до тех пор, пока наконец грозивший стать могильным памятником исторической Москвы Генплан не будет похоронен сам.
После письма в Политбюро ЦК, составленного Глазуновым и композитором Вячеславом Овчинниковым (под которым друзья соберут подписи влиятельных ученых и деятелей культуры), Генплан реконструкции будет выставлен на всеобщее обозрение в Манеже и подвергнут уничтожающей критике.
Результатом этой войны станет то, что при ГлавАПУ Москвы будет создан общественный совет, строго следящий за судьбой исторической застройки города и санкционирующий всякую попытку вмешательства.
Вот настоящие масштабы, в которых творил Глазунов. Время, которое он пытался запечатлеть – он столь же размашисто писал сам.
О себе он говорил, что всем в своей жизни обязан Сергею Михалкову, который его выпестовал и как художника, и как общественную фигуру. А сам он во многом выпестовал русское национальное движение, у истоков которого в начале 60-х стоял. (Передача традиции – да, это о нем.)
Где-то между 1962–1964 гг. патриотический клуб Глазунова «Родина», объединяющий людей, обеспокоенных заботой «о памятниках и святынях Отечества» и организующих чтения «по русской культуре и искусству», становится одним из зачатков русского национального движения.
В 1966-м, при его непосредственном участии, учреждается Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры (он входит в правление общества). В это же время его неформальный «Русский клуб» занят возвращением в национальное сознание (и даже отчасти официальную культуру) забытых и запрещенных имен: Данилевский... Леонтьев... Розанов... Катков... Иоанн Кронштадтский... Серафим Саровский...
Выдающийся русский художник Константин Васильев обязан своей поддержкой Глазунову. Будущий руководитель Общества «Память» Д. Д. Васильев также вышел из-под его крыла...
Человек крайне сложный, он умел делать врагов из лучших друзей.
Его друг, Владимир Солоухин, в романе «Последняя ступень» вывел Глазунова под именем Кирилла Буренина, чуть не обвинив его в «двойной работе» на русское движение и на КГБ.
Странное время, сложнейшие характеры, неоднозначные судьбы.
Общественный опрос, проведенный ВЦИОМ в 1999 году, назвал Глазунова «самым выдающимся художником ХХ века». ЮНЕСКО удостоило его высшей награды – золотой медали за выдающийся вклад в мировую культуру.Последнее, учитывая все сделанное Глазуновым для сохранения архитектурных памятников и национальной культуры России – совершенно бесспорно.
Пробуждение национального самосознания – вот настоящее художественное поле, на котором он по-настоящему работал. Пытаясь запечатлеть это время, судьбу ХХ века, эру русского тысячелетия, он сам же и творил это время во всей его неоднозначности, и целостности тоже. (В «Мистерии ХХ века» сказано об этом даже с некоторой нарочитостью.)
Глазунов – значительный факт русской истории ХХ века. А что ему удалось, что не удалось, что останется от его дел навсегда и что будет забыто завтра? Думается, что судить об этом, учитывая масштаб этой личности, более-менее адекватно можно будет лет через 50–100.