Французы отреагировали на Brexit странным сочетанием эмоций. Мало кто сомневался в том, что евроскептики, чьи идеи во Франции пользуются поддержкой по крайней мере трети населения, будут ликовать.
Евроскептицизм французов имеет несколько иную природу, чем в Великобритании
Марин Ле Пен сразу призвала провести референдум, аналогичный британскому. В том же духе высказались и крайне левые, которые традиционно видят в Евросоюзе современную итерацию глобального империализма. Оппозиционер со стажем и один из наиболее ярких политиков левого фланга Жан-Люк Меланшон заявил, что в ходе президентской кампании 2017 г. будет призывать к выходу из системы европейских договоров.
Правые считают, что Brexit открывает окно возможностей. В последние дни французские газеты пестрят заголовками на тему новых альтернатив для Франции. Одни ждут массового исхода европейских компаний из Лондона в Париж.
Глобальные корпорации охотно пользовались тем, что Великобритания, будучи членом единого рынка ЕС, сохраняла более благоприятный, чем на континенте, инвестиционный климат. Теперь все это оказалось под угрозой. По некоторым оценкам, один HSBC готов перевести в Париж около 1000 своих сотрудников. О релокализации подумывают японские автопроизводители – 45% продукции их британских заводов реализуется в Европейском союзе.
Многие во Франции также уверены, что Brexit вдохнет новую жизнь во франко-германский тандем. В последние годы Париж неуклонно терял свою роль политического локомотива европейской интеграции. На то имелись объективные причины. Новое поколение французских политиков не смогло предложить новый формат развития ЕС и лишь способствовало росту евроскептицизма среди собственного населения. Неудачный референдум по вопросу принятия конституции Евросоюза стал тяжелым ударом по репутации страны, которая в свое время стояла у истоков европейского проекта.
Французам непросто признать эту реальность, и Brexit позволяет в некотором смысле начать все с чистого листа. Как написал в своем «Твиттере» мэр Бордо Ален Жюппе, один из наиболее влиятельных правых политиков страны, «Европа должна измениться, и Франция должна сыграть свою роль, перестать безмолвно отсиживаться».
#{image=1024351}Времена франко-британского антагонизма, безусловно, ушли в прошлое, но тот факт, что первым дезертиром из европейского лагеря оказалась именно та страна, против принятия которой в ЕС в свое время активно возражал генерал де Голль, имеет определенное значение.
Плюс ко всему прочему французы намереваются получить и свой бонус – решить наконец вопрос с многотысячным лагерем беженцев в Кале на берегу Ла-Манша. Разумеется, за счет британцев: многие во Франции считают, что Париж более не обязан соблюдать условия двустороннего соглашения с Лондоном о режиме пребывания мигрантов.
Французское руководство взирает на этот поток идей в молчаливом замешательстве. Заявления президента, премьера и министра иностранных дел мало что говорят об особой позиции Франции. Франсуа Олланд включился в кампанию по активному выталкиванию Британии из ЕС, начавшуюся с подачи Брюсселя и Берлина. Его подчиненные пытаются работать с общественным мнением дома. «Европа живет, но она должна реагировать и вновь завоевать доверие масс», – написал в «Твиттере» глава МИД Жан-Марк Эйро. Министр юстиции выразился более образно: «Моряка не закаляет плавание по спокойному морю. Brexit призывает к действию».
Весь вопрос в том, с каким потерями европейский корабль выйдет из нынешнего шторма. У Николя Саркози, намеревающегося второй раз занять Елисейский дворец в следующем году, есть свой план действий. На фоне пассивности нынешнего руководства Пятой республики он выглядит небезынтересным.
Саркози говорит о необходимости заключения нового общеевропейского договора, основными положениями которого станут 5 новых идей: обновление Шенгенского соглашения, формирование в ЕС наднационального экономического правительства, пересмотр полномочий Еврокомиссии, более строгое соблюдение принципа субсидиарности, который говорит о том, что вне сферы их непосредственной компетенции органы ЕС могут действовать лишь в том случае, если возникшая проблема может быть эффективнее решена Сообществом в целом, а не отдельными государствами.
Саркози имеет определенный вкус к активному участию в решении больших международных проблем, в отличие от Олланда, который в подобных ситуациях чувствует себя не в своей тарелке. Тем не менее его план вызывает ряд вопросов.
Понятно, что он преследует две основные и наиболее важные для избирателей цели: ограничить приток мигрантов через открытые шлюзы Шенгенской зоны и ограничить власть евробюрократии. Для исправления дисбалансов предлагается закончить явно изживающую себя историю с расширением союза, а для сохранения его единства и увеличения оперативности – создать некое экономическое правительство. Что это означает в реальности?
До сих пор расширение ЕС играло роль его основополагающей идеологемы. Союз представлялся в виде некоей универсалистской общности, смысл бытия которой в постоянном вовлечении новых членов. Такой подход к развитию европейского проекта в общем устраивал всех, так как позволял откладывать на неопределенный срок переход к интеграции «вглубь», которая по понятным причинам столкнулась бы со значительными трудностями.
Сегодня эта модель исчерпана, и план Саркози фактически это признает. Но что он предлагает взамен? Несмотря на все оговорки, речь идет о начале интеграции «вглубь». Именно ей, очевидно, и должно заняться экономическое правительство.
Окажется ли оно более восприимчивым к сигналам снизу, чем нынешняя евробюрократия, – это отдельный вопрос. Для Франции не менее важен другой момент. Очевидно, что воплощение в жизнь подобной программы резко усилит позиции Германии как экономического локомотива ЕС и, соответственно, надолго превратит Париж в крепкого середнячка.
В результате на повестке дня возникает перспектива, которую Валери Жискар д’Эстен в общих чертах описал еще в 1990-е гг.: выделение среди членов ЕС группы государств, которые двигались бы дальше других по пути интеграции. Однако теперь ее, возможно, придется реализовывать под давлением обстоятельств и, как следствие, в том формате, который будет предложен наиболее сильной стороной.
Как на это отреагируют французы? Их евроскептицизм имеет несколько иную природу, чем в Великобритании. Безусловно, национальное чувство двигало теми, кто голосовал за Brexit, но во Франции этот фактор играет особую роль. Французская культура должна была доминировать в объединенной Европе, а Париж – задавать вектор ее политического развития. Встраивание в фарватер Германии на правах младшего партнера станет последним ударом по этой иллюзии.
Де Голль любил повторять: «Французы должны гордиться Францией, иначе они становятся посредственностями». Предметов для гордости в последнее время все меньше, и французы боятся открывающейся перед ними перспективы. Единство ЕС может стать жертвой их фобий.
Но какова альтернатива? Уже сейчас эксперты предсказывают, что нежелание превращаться в младшего партнера подтолкнет Париж к тихому саботажу возможных германских инициатив, направленных на укрепление европейского единства, и вновь заставит ограничиться косметическим ремонтом здания, у которого обвалилась одна из несущих стен.
В этом случае агония Евросоюза в его нынешнем виде может затянуться, но исход едва ли окажется более благоприятным. Лидерам Франции, нынешним и тем, которые придут к власти в 2017 году, придется пройти по узкому фарватеру между Сциллой и Харибдой.