Любознательные читатели иногда пишут, что в моих статьях понять, «что хотел сказать автор», не так просто. Вот тут вроде бы советская пропаганда, вот тут похоже на антисоветскую… а уж если самые проницательные заметят, что «автор – баба», здесь-то и наступит озарение.
Турцию больше смотрят в интернете, чем в самом деле туда едут
Порой важнее показать ход рассуждений, чем их результат. Пропаганда ценна как инструмент формирования массового сознания, но инструментом можно совершить и необходимую операцию, и самую чудовищную лоботомию. Вопрос всегда в том, действительно ли (и какая) операция необходима, и вот это как раз непросто.
Недавно россиянам так же внезапно, как закрыли, вновь открыли Турцию. Мигом был сделан вброс в топовых СМИ (РБК, Коммерсант), что народ наш в Турцию ломится, предпочитая ее Сочи и Крыму.
Из ряда патриотических грудей в адрес народа излились потоки горечи. «Ходите, поди, на «Бессмертный полк»? Ох, глаза ваши оловянные», «мы имеем дело с народом, чье право на «сервис» – абсолютно… народ, для которого слово «подвиг» – лишь повод для раздражения» (редактор «Свободной прессы» Захар Прилепин).
«Что написать на надгробиях соотечественников, которые с гиканьем помчат сейчас в Турцию с воплями «Все включено-о-о», после того, как их глютеусы отскребут от потолка аэропорта или лобби отеля… Предлагаю варианты: «Они хотели, чтобы им налили» и «Родина не дала им сервиса, у них не было выбора» (редактор «Однако» Виктор Мараховский).
Турция подорожала, а денег нет (фото:Владимир Вяткин/РИА Новости)
|
«Они позабыли турецкую подлость, а нации гордость для них пустота!» (трогательные стихи депутата из Салехарда Романа Арефьева).
Затем выяснилось, что Турцию больше смотрят в интернете, чем в самом деле туда едут, – она подорожала, а денег нет. В патриотических грудях воцарилась благодать, и тот же Мараховский умиротворенно написал, что народ у нас все-таки ничего, в Крым едет охотно, а те, которые в Турцию, их всего полтора процента, о них особый разговор.
Но разговор нужен не о тех несчастных, кого обещает ущучить Виктор Мараховский, а совсем о другом.
Я не самый подходящий человек, чтобы защищать тему: Крым и вообще отечественный туризм предпочитаю Турции, сервис для меня лично имеет мало значения, а патриотические рассуждения по типу «они убили нашего летчика, туда ехать не надо» – как раз много.
К примеру, я определенно не хочу в Германию: для меня она – до сих пор, несмотря на победу семидесятилетней давности – земля врагов. Ну, это дела личные.
И, тем не менее, следует проговорить.
Никто не должен указывать нам, куда ехать «этично», а куда «неэтично», – это не подходящие к случаю категории.
Сервис, удобства, комфорт важны для многих людей. И если отдых в Крыму будет почти так же дорог, как в Турции, но ощутимо более низкого качества, требовать, чтобы туда ездили «из патриотизма», – лицемерие.
Сегодня «большой Сочи» – это многие километры полного машин серпантина без прогулочных пешеходных и велосипедных дорожек. Это леса, где нет мусорных баков и скамеек, но есть запреты рвать растения, внесенные в Красную книгу (хотя без изображения этих растений, которые нельзя рвать). Это галечный пляж, вдоль которого – только руку протяни! – несутся поезда.
Выходить за территорию санатория в Сочи неуютно, стоит все это удовольствие недешево, так почему не съездить посмотреть хотя бы такую заграницу, как Турция? Увы, после долгого вынужденного воздержания заграница у нас все еще имеет ореол статусной вещи.
Аргументы вроде прилепинской реплики «у правительства свои резоны, оно воюет в Сирии, но надо отвечать за себя…» – смехотворны. Нельзя путать Отечество с Его Превосходительством – это сказано давным-давно.
У правительства не может быть «своих» резонов, у него могут быть только наши резоны. Это не правительство воюет в Сирии – это Россия воюет в Сирии, за счет русского народа и бюджета, со всеми последствиями, которые лягут на Россию.
Резоны правительство должно разъяснять, постоянно и четко. Это тоже будет пропаганда. Слова «не спрашивай, что твоя страна может сделать для тебя, спроси, что ты можешь сделать для своей страны» – пропаганда тоже, но речь в ней не о правительстве.
Придумывать резоны за власть – не надо. Если власть встревает в войну, которая понятна не более той, которую СССР вел в Афганистане, понять можно одно: война имеет шанс закончиться так, как в Афганистане.
Это могла быть другая война. Я помню начало июля 2014 года, когда в патриотических грудях дотлевали остатки весенней решимости защитить русских и было поползновение собрать митинг на Красной площади в поддержку русских Новороссии.
Я пришла тогда к стенам Кремля: Красная площадь оказалась «закрыта по техническим причинам», как объясняли через мегафон охранявшие ее солдатики, но митинга никакого не было, собралась группка человек в тридцать, которую быстро разогнал подъехавший патруль.
А потом я поехала в Луганск – его плотно обстреливали в те июльские дни – смотрела в глаза нервных, издерганных русских людей, которые проголосовали на референдуме за то, чтобы быть с Россией, а теперь вынуждены были существовать среди хаоса и постоянной опасности; я смотрела на них и вспоминала бедную кучку людей у памятника Жукову. Если бы людей было не тридцать, а тридцать тысяч – был шанс на другой исход.
Не сомневаюсь, впрочем, что народ наш пошел бы воевать за Русский мир и воссоединение русского народа, если б его повели. Но повели в Сирию – бороться с радикальным исламом, уподобившись тому, кто ищет салафитов под фонарем, а не где потерял (у себя дома).
Пусть так, жребий брошен, но не стоит удивляться, что Западу совершенно безразличны наши заявленные альтруистические поползновения. В глазах наших заклятых друзей Россия в Сирии просто играет мускулами и бесчинствует, уничтожая без разбора как военных, так и гражданских, а вот во имя русских интересов аннексировала Крым и может в любой момент провернуть нечто подобное например в Латвии.
Заявления, что нет, ничего подобного, мы не собираемся защищать русских, не срабатывают. Западные СМИ охотно их цитируют – и не верят ни одному слову. Просто помните это.
Дело не в том, что им чего-то не объяснили. Они просто не верят нам, не улавливают логики «спасения мира» в обход национальных интересов, как прежде не верили, что можно насаждать благоденствие социализма на окраинах, оставив центральную Россию без портков. Так не может быть, ибо это нелогично. И это отношение не изменится.
Соответственно, мы сейчас имеем войну, которую не можем объяснить никому.
Но отвлечемся от этого грозного образа. По большому счету, народ ведь обычно не хочет никакой войны. Ни с кем и ни за что. Он хочет, чтобы его оставили в покое. Хоть бы и в Турции.
Он хочет, чтобы ему дали проголосовать максимально безболезненным образом – рублем (для этого желательно, чтобы были наличные рубли), и вот тогда-то, как пишет Антон Носик, «банальная экономическая задача» решится, рынок все отрегулирует, и появится сервис, и все красоты его.
Но задача не решится просто так. Не решится она потому, что для больших задач нужна уверенность: через тридцать лет здесь по-прежнему будем мы и наши дети. Здесь, а не где-то еще. И – понимание: ты не просто зарабатываешь на человеке своего народа – ты стараешься сделать для него так хорошо, как сделал бы родному.
Посмотрите: мы разобщенное общество, как в том анекдоте про двух евреев и три мнения. При этом мы не евреи – мы разобщенный народ. Не просто раздробленный в Беловежской пуще, но и без четко проговариваемых национальных интересов.Однако есть последний рубеж единства, на который идет наступление. Этот рубеж – семья. О ней люди все еще думают примерно схожие мысли.
Как тогда оценивать новый закон, где декриминализованы побои – но кроме тех, что наносятся в семье, причем под побоями может быть понят шлепок по попе?
Оценивать его надо как брошенную обществу кость. Теперь тот, кто выступает против закона, вроде бы защищает насилие над детьми. А с другой стороны, ну как против него не выступать?
Вот такая богатая тема, и совершенно безопасная для правительства, у которого, как всегда, «свои резоны». А семья будет висеть на нитке: та самая власть, которая хороша, как руки брадобрея, всегда сможет за нее дернуть.
Замечали ли вы, что ничего более серьезного, чем «написать петицию» и «задать вопрос Путину», мы уже не можем предпринять?