Этой осенью на железнодорожном переезде, что на дороге из села Пречистое в город Любим в Ярославской области, я испытал приступ беспричинного счастья.
Переезд был закрыт, и закрыт надолго. Объявление сообщало, что «из-за проведения путевых работ движение остановлено до шести вечера». На самом деле никаких путевых работ видно не было, но и поезда не ходили.
Шлагбаум же закрыли, наверное, просто для того, чтобы хоть что-нибудь хоть кому-нибудь в этой унылой и малолюдной местности внезапно и беспричинно запретить. Приятно же, когда можно взять да и запретить ездить через переезд. Вот и запретили.
Очередь из машин скопилась длинная, разворачиваться – делать крюк километров пятьдесят, а то и больше, и некоторые стояли перед шлагбаумом уже часа полтора.
Но стояли послушно, с мудрым пониманием того, что жизнь так устроена, что время от время необходимо наткнуться на бессмысленный, заведомо идиотский запрет – и потерпеть.
Я прошел вдоль грузовиков к шлагбауму и подошел к тетеньке и мужичку в униформе, которые выглядывали из будочки регулировщика.
– Что, неужели до шести вечера стоять будем? – спросил я (а было часа два дня).
– Не знаю, – задумчиво ответили одновременно тетенька и мужичок.
– То есть как? Вот, в объявлении же написано, что до шести?
– Ну, мало ли что там написано, – сказали тетенька и мужичок. – Может, до шести будет закрыто, а может, и не до шести. До пяти, может быть. А может, вообще откроем скоро.
– Так это же вы открываете, как же вы не знаете, когда откроете?
– Ну откуда ж мы знаем. Не знаем. Нам позвонят. А может, и не позвонят, – и мужичок с тетенькой почти синхронно зевнули.
Я отошел от них и побрел обратно к грузовикам.
И я стоял там, около грузовиков, и воздух вокруг них был влажно-дождливый, такой, что его можно было выжимать, как тряпку, и водители грузовиков, спустившиеся из кабин покурить, были знакомые-знакомые, такие, знаете, усталые, но положительные, а далеко за лесами заманчиво гудели все никак не приходившие поезда, а сами леса были желтые, красные, и еще немного серые, и все вокруг было немного серое – и крыши, и канава, и лица водителей, и железнодорожные пути, – но это было такое точное, такое нужное ощущение серости, ощущение уныния, какое бывает только в России, и я почувствовал, что это уныние мне родное, оно – мое собственное, и мне, как до этого и всем остальным здесь, на этом железнодорожном переезде на дороге из села Пречистое в город Любим, стало решительно все равно, кто и когда позвонит в будочку и отменит запрет, и когда откроют шлагбаум – сейчас, в шесть часов вечера или вообще никогда; может быть, и не надо его открывать, шлагбаум-то?
Ведь это из-за него я был так сильно и беспричинно счастлив.
Источник: Блог Дмитрия Ольшанского