Сорок лет назад президент Ричард Никсон отказался от свободного обмена долларов на золото, положив начало новой системе международных финансовых отношений, при которых американские деньги сами по себе, без посредства драгоценных металлов, сделались мировой валютой и глобальным эквивалентом. С тех пор покупательная способность доллара непрерывно падала, но его ценность как глобального товара только возрастала.
Здесь читатель, вероятно, ждет обычного разговора о «зеленых фантиках» и неминуемого пророчества о скором крахе доллара. А вот и нет!
Между тем иногда неплохо вспомнить и о золоте, тем более, что спрос на него в последнее время стремительно вырос. Василий Колташов недавно подсчитал, что, например, при нынешних ценах на золото в этом эквиваленте нефть уже равна 50–60 долларам по золотому курсу 2008 года. Разумеется, глобальная инфляция по разным группам товаров не одинакова, но все же можно сделать вывод, что за время кризиса американские деньги потеряли почти половину своей ценности.
Это, разумеется, не первый случай глобального падения стоимости денег. Еще в XVI веке, после открытия золотых и серебряных рудников в Америке, страны Европы потрясла революция цен. А уж история бумажных денег и вовсе началась со скандала. Идея принадлежала шотландскому финансисту Джону Ло. Он предложил Филиппу Орлеанскому, тогдашнему регенту Франции при малолетнем Людовике XV, заменить золото и серебро ассигнациями. Все были в восторге. Бумажные деньги свободно обменивались на золото, но были удобнее в обращении. Казна получила возможность контролировать и придерживать драгоценные металлы, которые использовались для международной торговли. Все шло прекрасно, пока кто-то из придворных не попросил Ло, сделавшегося тем временем генеральным контролером финансов, помочь ему оплатить карточный долг. Ну, в самом деле, чего вам стоит напечатать немного лишних купюр? Бумажки напечатали, потом еще и еще... Инфляция стремительно росла, испуганное правительство отменило свободный обмен ассигнаций на золото. Тут же рухнули биржевые курсы акций, благо Джон Ло и здесь отличился, благодаря его проектам спекуляции ценными бумагами достигли небывалого размаха. Разорились тысячи мелких инвесторов. Бывший контролер финансов прятался от разъяренных толп во дворце регента, а потом бежал из страны. Что касается французского правительства, то ему все сошло с рук – до революции оставалось еще более 60 лет.
С того времени нравы не так уж изменились. Проверка деятельности Федеральной резервной системы США, осуществленная по инициативе конгрессмена Берни Сендерса, обнаружила нынешним летом, что ведомство Бена Бернанке выдало льготных кредитов иностранным банкам на сумму не менее двух триллионов долларов. Похоже, деньги были просто напечатаны. А получатели все как один оказались должниками американских финансовых организаций. Кредиторам грозили крупные неприятности, если бы должники обанкротились. Зато теперь пострадают не частные компании, а американское государство. Это, конечно, не карточные долги, но зато суммы такие, которые Джону Ло и не снились.
Здесь читатель, вероятно, ждет обычного разговора о «зеленых фантиках» и неминуемого пророчества о скором крахе доллара. А вот и нет! Из этой истории следует прямо противоположный вывод. Доллар будет укрепляться. И чем менее он обеспечен, чем больше напечатают зеленых бумажек, тем крепче будет его положение по отношению к другим валютам.
Парадокс в том, что американские деньги, будучи мировой валютой, являются главным обеспечением всех прочих валют. Именно обладание большим количеством долларов США (и номинированных в них ценных бумаг) остается важнейшей гарантией финансового благополучия, декларируемого, например, Китаем и Россией. А на увеличение количества поступивших в обращение зеленых фантиков все правительства мира реагируют тем, что получают возможность напечатать еще большее количество собственных фантиков всех цветов радуги. У них просто нет выбора. В глобализированной экономике, где все зависят от экспорта, тем более – в условиях кризиса, слишком дорогая валюта становится не преимуществом, а бедствием. Примером могут служить проблемы швейцарского франка. Из-за того, что местные финансовые власти придерживались консервативной политики, оберегая репутацию национальной валюты, франк подорожал настолько, что грозил совершенно подорвать конкурентоспособность страны. Пришлось принимать меры, искусственно привязав франк к слабеющему евро.
Можно сколько угодно говорить о необходимости новой международной финансовой системы, но пока это утопия. Любая финансовая система опирается на соответствующую экономическую систему. Кризис финансов отражает лишь неразрешимые противоречия и диспропорции в экономике, пытаться справиться с ним за счет реформ в одном лишь финансовом секторе так же бесполезно, как пытаться исправить свою внешность, сменив зеркала. Радикальное изменение мирового финансового порядка возможно, но лишь после того, как произойдет еще более радикальное изменение порядка социально-экономического. Например, в ХХ веке для соответствующей реформы потребовалось всего ничего – две мировые войны, полдюжины революций, создание социального государства на Западе, ликвидация европейских колониальных империй.
Сегодня элиты всего мира пытаются избежать радикальных перемен в социальной или экономической области, отчаянно пытаясь следовать привычным курсом, даже если обходиться это будет все дороже и даваться все труднее. В такой ситуации утрачивает свою ценность не доллар, обесцениваются деньги как таковые. Это означает, что, как бы ни были тяжелы и даже бедственны проблемы Соединенных Штатов, они будут ничтожны по сравнению с тем, что ожидает другие страны, особенно такие зависимые от экспорта сырья общества, как наше. Ведь на пике кризиса падение цен на сырье неминуемо сопровождается обесцениванием денег.
Несколько лет назад один американский коллега сформулировал логический парадокс. В условиях глобальной экономической нестабильности инвесторы предпочитают «уходить в доллар». Ослабление доллара вызывает глобальную нестабильность. Поэтому следствием падения доллара должно становиться его укрепление.
Выслушав данную сентенцию, мы все, включая ее автора, дружно засмеялись. Это была шутка, как говорила графиня из «Пиковой дамы». Увы, из повести Пушкина мы знаем, что некоторые шутки заканчиваются весьма трагически.
Специально для газеты ВЗГЛЯД