Дорожки сквера, солнце, деревья, фужеры на столах открытой террасы кафе плавно перетекают в экспозицию «Окрестности пейзажа», где «Вино» Алисы Зражевской продолжает на холсте ту же панораму: бокалы, кусочки дыни на столе, а в нарисованном окне – домики под оранжевыми крышами.
Путешествие, где перепрыгиваешь из реальности в сны и обратно. Что весьма характерно для мексиканских фотохудожниц
Это тот случай, когда из природной среды можно запросто попасть в искусственную, не заметив момента перехода.
По чистой луговой траве («Покой» Анатолия Лепина) добираемся до свалки (инсталляции Ольги Рейх «Окрестности пейзажа»): сломанный мобильник, калькулятор, засохший цветок, пластмассовое сердечко, лимонка…
Тропинки заводят в парк Юрского периода (Константин Малахов, «ЧемоДанте»), где охотники стреляют из ружей по динозавру под присмотром гигантского Путина.
Тропические джунгли открывают вид на шишкинских мишек, на фоне которых бритоголовый солдатик старательно подшивает воротничок (фотоковер Виты Буйвид «Быстрые сны»).
Путешествие, где перепрыгиваешь из реальности в сны и обратно. Что весьма характерно для мексиканских фотохудожниц на выставке «По ту сторону сна».
Постмодерн сновидений
В фотокошмарах серии «Смертельная красота» Даниэлы Эдбург воплощены основные женские фобии: боязнь растолстеть и испортить волосы.
Розовый сахарный смерч преследует бегущую по дороге девушку(«Смерть от сладкой ваты»); девица отключилась в кресле, замерев над горой шоколадок («Смерть от шоколадного печенья»); бананы, размахивая крыльями-шкурками, атакуют свою жертву у окна («Смерть от бананов»); девица «откинулась» в ванной, обессилено свесив руку с бортика («Смерть от шампуня»).
Эти работы кроме прочего являются пародиями на классические сюжеты: на «Птиц» Хичкока, на «Потрет матери» Уистлера, на «Смерть Марата» Давида и т.д. Постмодерн сновидений!
Ингрид Эрнандес в серии «Интерьеры/фасады» показала ветхие домики бедноты, сделанные из картонных коробок и автомобильных шин. Их обитатели по-своему хотят, чтобы было «красиво», промоскелеты грез об «уютном гнезде».
Таня Кандиани в «Бытовых фотографиях» переносит женские мечты в интимную сферу посредством пуховых одеял и шелковых матрасов. В каждой клеточке пухлого белоснежного матраса – по трогательному крошечному букетику – «Невеста».
Вышитое красным на одеялах Don’t Stop и голубым Yes – как строчки Линды «Разрешаю – это значит можно».
Адела Гольбард «Вымыслами» эффектно завершает сказочные дамские фантазии. В «Озере» желтая вода с десятками всплесков на фоне зеленых небес.
«Шляпы на пляже» кокетливо парят с облаками над прибрежным песком, а «Пузыри» (мыльные) – над загородным бассейном. Все эти многочисленные образы и приемы рождают поэтическое ощущение чуда.
Голландец Алекс Тен Нэйпел действовал более прямолинейно: у него всего один прием, действующий, тем не менее, надежно.
Ангелочки made in Holland
Фотограф обратил внимание, что дети, учась плавать в бассейне, выныривают из воды с неким «значительным» выражением на лице. Вода преображает!
Вообще-то обряд инициации водой существует с древности. Христианство продолжило эти традиции. Нейпел далек от религиозных соображений, но детские мордашки у него настолько серьезны и торжественны, что невольно приходит сравнение с «ангельскими ликами».
Конечно, тренировочный бассейн – не воды Иордана или Ганга. Но для Амстердама – города бывших пиратов и перевозчиков рабов, центра портовой свободы, мощно воспетого своим сыном Полом Верховеном в ряде остроозабоченных киношедевров, – это приравнивается к откровению.
Да еще такого уровня, что даже соседи-французы на выставке Paris Photo наградили Алекса премией BMW Paris Photo Prize, а другие соседи – англичане в лице Национальной лондонской галереи, вручили автору приз «за лучшую портретную серию».
Понятно, обложки ведущих европейских журналов запестрели мокро-румяными, обезоруживающими доверчивостью голландскими мальчишками и девчонками.
Все экспозиции обладают свойствами телепортации: когда вы буквально с порога, оказываетесь в ином – художественном – измерении. Советую перенестись.