Известный фантаст Зорич раздвоился

Яна и Дмитрий очень открытые и веселые. Помимо того что они известные писатели (или точнее – писатель), они еще и просто очень красивая, гармоничная пара. Если один шутит, то второй отвечает серьезно и наоборот. Может быть, в этом их главный секрет?

Мы вместе учились на кафедре философии ЮНЕСКО. Получили там второе высшее, уже философское. Потом аспирантура, защита кандидатских по философии

– Как вы стали писать вместе?
– Решили заработать миллион и посчитали, что вместе это будет сделать проще.

Яна: Дима шутит, потому что правда еще более забавна. Пятнадцать лет назад мы решили написать поэму в стихах. Большую! Эпическую! Вроде «Слова о полку Игореве» или даже «Илиады». Нам казалось, вдвоем легче воплотить в жизнь этот титанический замысел. Поэму мы писали долго, два года. За это время привыкли друг к другу. Втянулись.

– Поэму издали? Миллион заработали?
Дима: Поэму не издали. Постеснялись. Уж очень она детская получилась.

Яна: Но сюжет этой поэмы лег в основу нашего первого романа «Знак Разрушения». Так что «никто не забыт, ничто не забыто». А миллион заработали. Рублей.

– Писали ли вы до этого самостоятельно, по одиночке?
Дима: Писали. Рассказы какие-то дурацкие, лирику, ну, как водится у студентов первого курса.

Яна: Так и записываете – до соавторства были типичными графоманами.

– А вы познакомились на почве литературы или наоборот – литература плавно выросла из знакомства?
Дима: Было бы здорово соврать что-нибудь эдакое. Про круизный лайнер, направляющийся на острова Фиджи. Яна в серебристом купальнике прыгает в бассейн с двадцатиметровой вышки, а я, попивая мохито, заметил, что у нее очень умные глаза и решил познакомиться.

Яна: Я у нас сегодня за правдолюба, так что раскрою тайну. Познакомились мы в песочнице перед домом. Жили в одном подъезде – Дима на пятом этаже, я – на третьем. Мне приглянулся его трехколесный велосипед. А Диме действительно понравились мои умные глаза.

– Так вы с самого детства вместе? И в класс один, и в институт?
Яна: С детства. Причем с раннего. Дальше клиническая картина такова. Вместе ходили в музыкальную школу. Учились в одном классе. Потом поступили на математиков. Дима – в Университет, я – в Институт радиоэлектроники, это практически в соседнем здании.

Дима: Но это еще не все. Потом мы вместе учились на кафедре философии ЮНЕСКО. Получили там второе высшее, уже философское. Потом аспирантура, защита кандидатских по философии, много-много лет совместной работы на философском факультете. Такие вот мы скучные. 29 лет вместе. Кошмар психоаналитика.

– Как вы пишете вместе? Как обговариваете, кто записывает?
Яна: Есть у нас, конечно, ноу-хау. Скучное, но прекрасно себя зарекомендовавшее. Вначале мы все скрупулезно обсуждаем. Затем выписываем на бумажку. А уже потом по плану пишем книжку. Получается что-то вроде джазовых вариаций на заранее заданную тему.

Дима: Если представить сказанное Яной в виде краткой схемы, по-военному, то получится что-то вроде «бюрократия – импровизация – редактура». Умные мысли мы записываем по очереди, хотя Яна, конечно, чаще. У нее почерк разборчивый!

– То есть вы разбиваете по частям, а потом соединяете?
Яна: Каждый пишет свой эпизод согласно плану. Потом соединяем.

Дима: Если кому-то кажется, что писать по плану – это слишком несовременно и до тошнотворности казенно, то напомню, что древнеримский классик Вергилий тоже писал «Энеиду» по плану, причем это был очень подробный план. Он его еще, кстати, перед тем как воплощать в текст, утверждал у императора Августа. Ну, мы у императора решили не утверждать. Но в остальном берем пример с Вергилия.

– Часто спорите? За кем последнее слово? Вот, например, название как придумываете?
Дима: Совместная работа – это искусство компромиссов. На самом деле, мы уже стали кем-то вроде кандидатов компромиссных наук. Вообще же, мы, как советские трудящиеся, боремся в первую очередь за качество. Поэтому принимаем тот вариант, который лучше с точки зрения общего дела.

Яна: Интересы личности у нас подчинены интересам Зорича. Спорим, конечно, часто. Но до рукоприкладства доходит где-то раз в год.

– Вдвоем писать сложнее или легче?
Дима: Вдвоем веселее. Спросите хоть у братьев Стругацких. Или у Ильфа с Петровым. Соавтору можно поручать заваривать чай. Вместо себя посылать к телефону. Тут еще есть такой нюанс. Мы же пишем по преимуществу массовую литературу. Здесь нужно писать не только доступно, но и много. От «много» нечеловечески устаешь. Вот устанешь, бывало, а потом видишь: соавтор тоже при смерти от усталости – и сразу на душе легче.

Яна: Реакция соавтора, конечно, тоже ценна. Кажется, что написал гениально, а соавтор говорит: «И это ты называешь гениально? Переписывай!» И сразу появляется некая адекватность. Так сказать, поднимаешь перископ. Точней, тебе его насильно подымают.

– Кто из вас отвечает за сцены про любовь? Есть ли сугубо женские части и сугубо мужские?
Дима: Сцены «про любовь» мы оба очень любим. «Военные» (их писатели-фантасты называют «боевкой») – куда меньше, поскольку они требуют большей технической добросовестности. Так что приходится делиться поровну. Вот чего мы совсем не любим, так это описаний – новых мест, помещений, миров. А в фантастике описаний требуется много, оригинально, чтобы люди с квадратными головами, а солнца чтобы фиолетовые.

Яна: Вот и получается – к любовной сцене соавтор в нагрузку получает описание планеты «Ы».

– Как сложно было издать первую книгу? И с точки зрения начинающих литераторов, и с точки зрения разных государств.
Дима: Мы, наверное, вытянули где-то на небесах счастливый билет, потому что трудностей с первой книгой совсем не было. Теперь уже можно открыть страшную тайну – мы понесли в издательство не целый роман, а только половину. Это был роман в жанре героического фэнтези. Жанр сей в те годы (речь идет о 1996 году) переживал свои лучшие времена. Во всех издательствах сребролюбивое начальство требовало у редакторов: «Фэнтези скупайте! Да побольше!» Редактору «Эксмо» роман, точнее его половинка, так понравился, что он потребовал немедленно дописать и срочно принести ему.

Яна: Мы дописали. Потом еще и денег получили. Кстати, это и есть та самая книга на основе поэмы – «Знак Разрушения». С тех пор она выдержала три переиздания и множество допечаток. Дело не в том, какие мы умные и талантливые, а в том, что везение – это категория вполне реальная.

– Когда вас называют популярными украинскими писателями, вы согласны с этим?
Дима: Нет. Мы считаем себя гражданами СССР. И, если угодно, не возражаем быть «советскими писателями».

Яна: Я тоже не согласна. Все наши книги написаны на русском. Вначале издаются в Москве, а потом, очень-очень редко, выходят мизерными тиражами на Украине. В Союз писателей Украины нас, кстати, не приняли, сказали: пишете на русском, это никуда не годится. А вот в Союз российских писателей приняли сразу. По-моему, даже спорить тут не о чем.

– Вы пишите в таком жанре, который еще не до конца проверил себя временем...
Яна: Позволю заметить, что если имеется в виду жанр фэнтези, то он себя временем проверил, еще и как! Ведь предшественники фэнтези – это волшебная сказка и героический эпос. Жанр фэнтези – их прямой наследник и правопреемник.

– Это я так пыталась мягко обойти слово – массовая литература. Ведь многим писателям хочется быть штучным, а не массовым.
Яна: А нам нравится, что всем нравится, извините за тавтологию. Мне в детстве хотелось работать клоуном. Вот и работаю! Дети смеются. У взрослых поднимается настроение.

Дима: И потом, «штучные» романы мы тоже пишем. Для эстетов. Мы – мастера на все руки. Почитайте «Карла, герцога» или «Римскую звезду». Узнаете, что такое современный штучный роман в нашем понимании.

– Тогда спрошу в лоб. У вас есть книги, которые бы сейчас, имея опыт, да и повзрослев, вы бы хотели бы переписать? Ведь, когда пишешь с такой скоростью в этом жанре, бывают и сырые вещи.
Яна: Не знаю, наверное, нет. Есть книги, которые мне представляются наивными, не очень умелыми (не буду называть их, чтоб не расстраивать читателей, которым они искренне нравятся).

Дима: Видите ли, каждая книга – это слепок времени. Ведь не хочется переделывать свои школьные фотографии в фотошопе, правда? Подрисовывать себе кудри, бицепсы. Вот и книги переделывать не хочется. Так же, как и стыдиться.

– Какую книгу вы считаете своей удачей, вне зависимости от ее тиражей?
Дима: Больше всего я доволен «Римской звездой», романом о Древнем Риме, который вышел буквально месяц назад.

Яна: Я тоже голосую за «Римскую звезду»!

– Почему? Что именно в ней удалось?
Яна: В ней сочетается несочетаемое – она легкая, умная и милая. Обычно получается, если книга легкая – то не очень умная, а если умная – то не очень легкая, а уж быть «милым» вообще чертовски трудно.

Дима: Но в «Римской звезде» нам удалось!

– Вам хотелось когда-нибудь поменять жанр, написать что-нибудь поэтическо-философское. То, что читалось бы единицами, но, возможно, осталось в веках.
Яна: Мы довольно средние философы. И отдаем себе в этом отчет. Поэтому философское написали бы разве что ради развлечения. На память в веках тут все равно надежды нет.

Дима: А поэтическое мы пишем иногда. Что же до памяти в веках, то, при сохранении текущих тенденций, я, честно говоря, не знаю, будут ли наши потомки вообще читать что-либо. Есть мнение, что выживут только компьютерные игры. Хотя я лично надеюсь, что когда-нибудь их вообще запретят.

– Какую книгу вы бы никогда не смогли написать?
Яна: Невозможный жанр для меня – это триллер. Я ужасная трусиха. Не умею и не люблю смаковать чужой страх.

Дима: А я пасую перед классическим любовным романом. 400 страниц про альковные подвиги какой-нибудь вымышленной нефтяной магнатши? Лучше убейте меня сразу!

– У вас есть детский цикл. В чем отличие детской литературы от взрослой? И насколько сложно писать одно и второе?
Яна: Это, кажется, еще Прокофьев говорил, что для детей нужно писать так же, как для взрослых, только лучше. Что тут еще добавить?

Дима: Для детей писать очень трудно. Вот почему для детей мы пишем редко. Боимся ответственности.

– Кем в детстве зачитывались?
Дима: Стругацкими, Жюль Верном, книжками по греческой мифологии. Словом, приключениями, и чтобы волшебство.

Яна: «Сказочным» Пушкиным, заполярным Джеком Лондоном, ковбойским Майн Ридом. Дальние страны, сильные характеры – меня это восхищало.

– Кто из собратьев по жанру вам нравится?
Яна: Если говорить о современниках, близко то, что делает Алексей Иванов, Гришковец, Пелевин. Не очень оригинальный список, но зато правдивый.

Дима: Ну а я назову три других фамилии – Лимонов, Рыбаков, Быков. Из поэтов обожаем Кибирова, Немирова, Лесина. Слава богу, литература наша живет и здравствует. Есть в чем поковыряться.

– Почему люди так любят фэнтези? Это их отвлекает от тяжелой жизни? Или читать «сложное» не хочется?
Яна: Популярность фэнтези, как и сказки, зиждется на том, что мир мы постигаем посредством архетипов – архетипических сюжетов, образов. В фэнтези архетипическое выражено очень рельефно.

Дима: Фэнтези, как и сказка, говорит на понятном каждому языке. Глубинно близком и родном. Каждой девочке в детстве маме рассказывала про прекрасного принца, а мальчику – про принцессу и подвиги. Люди растут, а в их восприятии мира по существу мало что меняется. Мне кажется, человеческий цинизм – он наносной. А душа – она разговаривает на языке волшебниц и драконов.

– Сколько в году примерно вы пишите? И как отдыхаете от писательства?

Дима: Рабочий день длится 8–9 часов, так что мы твердо следуем трудовому законодательству. Но пишем мы, конечно, не каждый день. Нужно же и бездельничать когда-то, на рабочем месте это особенно приятно делать!

Яна: Отдыхаем незатейно. Ездим верхом, балуемся подводным плаваньем, в оперу ходим. Мы очень тихие люди по темпераменту, почти пенсионеры. И отдыхаем соответственно – главное, чтобы тихо было.

– Вам снятся сны про миры, которые вы придумали?
Дима: Бывает. Не очень-то приятные сны, скажу я вам.

Яна: Раньше снились чаще, чем теперь. Сейчас в жизни как-то пугающе много суеты. Всякое визионерство – оно с суетой плохо дружит.

– Где бы вы хотели жить? В какой стране, городе или, может, вообще на острове?
Дима: В горном Крыму. Мы там изрядно уже живали. И если бы не работа, жили бы там и сейчас. Думаю, однажды переедем.

Яна: По крайней мере, мы активно работаем в этом направлении.