Друзья, давно ли вы участвовали в субботнике?
По советским воспоминаниям и постсоветскому опыту, субботник – это когда веник, грабли, треники, заправленные в носки, и что-то еще такое, от чего хочется тяжело вздохнуть и по возможности отвертеться.
Я этих воспоминаний стыжусь, потому что знаю, что не вполне морально здоров. Вокруг живут нормальные люди, которые не пропускают ни одной встречи выпускников, и для них-то наверняка субботник – это что-то совсем другое.
Волнующий пряный запах весеннего дымка (можно осеннего, но весной дым пахнет свежее, лучше), розовые щеки, гармошка. Эх, раззудись, плечо! Эх, не жалей каблуков в русской народной пляске, предположительно гопаке!
Поэтому вот и спрашиваю. Вы давно были на субботнике? Или их уже законодательно отменили?
Недавно я узнал про субботники удивительную вещь. Такую, которая, если ее хорошенько обдумать, может многое объяснить насчет устройства нашей российской жизни.
Субботники могут многое объяснить насчет устройства нашей российской жизни (фото: loc.gov)
|
Читал две книги (часто так делаю: глаза-то два, и руки тоже две): одна «Письма из деревни» Александра Энгельгардта, а другая «Жизнь Степановки, или Лирическое хозяйство» Афанасия Фета. Два русских помещика, один – всем известный поэт, а другой – мало кому известный химик, оружейник, металлург, а впоследствии агрохимик (когда жизнь заставила).
После освобождения крестьян в 1861 году обзавелись поместьями и решили попытаться жить доходами с них. То есть, как сегодня мы сказали бы, «фермерским трудом». Это были не те помещики, которых сверг в 1917 году союз рабочих и крестьян под руководством матросов. Эти помещики сами, своим сапогами чавкали по грязи и лазили (вот только не знаю, матерясь или нет) чинить молотилку.
Интересно читать стало вот с какого момента. Наем работников. (Крестьяне-то, напоминаю, свободные, никто за «спаси Господи, барин» работать не будет.) Те торгуются – ну, как положено. Берут задаток и первым делом – что? Правильно, в запой. А тут дождь, хлеба и легли.
Или так: сломалась молотилка, уже помянутая. Надо чинить. Кто? «Я, барин, лучше в уезде мастера нету… Самому государю-императору…» Просит вчетверо. Берет задаток. «Христом-Богом, к полудню будет готово!» В полдень приезжаешь – деталь сломанная как была, валяется возле кузни. Где мастер? «Отдыхают»...
Или так: нанимаешь пастуха, просит дорого. Что делать, рабочих рук нет… Берет задаток и первым делом травит скотом соседское поле. За это штраф положен. Кто будет платить? Пастух? Щ-щаз.
«Барин, деньжат бы… Погляди на крестьянские слезы…»
Это вот про «крестьянские слезы» они хорошо умели – будто начитались загодя Толстого и Короленко. Так, ну дал ему еще денег. Думаете, он пошел штраф заплатил? Щ-щаз. Напился на них с другом и «отдыхает». А потом опять: «Барин… на крестьянские слезы...»
Меня почему это заинтересовало? У нас сейчас капитальный ремонт в доме – «без выселения». Меняли трубы, квартиру затопили. Собрали с полу девять ведер воды. Закрыли воду, поварили, открыли, ушли. Естественно, затопили опять. Потолок обвалился.
Составляем акт. Оказывается, что с рабочих за эту доблесть полагается возмещение убытка. И тут… правильно. Крестьянские слезы. «А чем я буду кормить детей?»
Договорились, что вместо возмещения деньгами потолок подштукатурят, побелят да внешние швы промажут как следует (а не как сделали). Но в это время – что? Правильно, запой. Причем вечный… А ремонт заканчивается. Уже и вагончики (бытовки-времянки) увезли. Только запой вечен, все остальное – временно.
Ну ладно. Это все мелочи. Меня укрепляет знание, что вокруг живут нормальные люди, которые не ноют и не ябедничают в интернете, а сами, засучив рукава, белят потолок и шов промазывают. Однако что я узнаю дальше из двух книжек!..
Вот, значит, хозяину нужен пруд. Не для купания, рыбалки и баловства, чтоб графини всякие к нему бегали, а для полива. Нанимаешь работников. Знаешь по опыту, что стоит работа – 30 рублей на человека. Просят 150. Да помилуйте!..
– Ни-и, барин. Ни-и…
И вот тут, товарищи дорогие, произошло оно. Просветление.
Был у этого барина, одного из авторов, у Александра Николаевича Энгельгардта, волшебный помощник. Сказочный мудрец – вроде дона Хуана (или как его) у Кастанеды. Крестьянин, бывший дворовый мальчик – товарищ Энгельгардта по играм, и до сих пор дружны. Энгельгардт к нему – как так.
А тот и объясняет… «Вы, – говорит, – все хотите по-немецки, по-петербургски. А с людьми нельзя так. С людьми надо по-соседски. Вы им денег совсем не предлагайте. Поставьте водки. – (Смех в зале, но минуточку терпения, слушаем дальше.) – Пригласите их на толок».
«Толок» – по-нашему это как раз субботник.
«По-соседски, пруд-то нужен, раз засуха. Это все понимают... Каждый придет помочь. А водки по стаканчику – для веселья». (Ну, мы же понимаем: субботник с гармошкой и субботник без гармошки – это два разных субботника.)«А вы хотите все деньгами измерить, ну вот и они так. А деньгами нельзя. Надо бы по-соседски».
Что самое удивительное – так и было. Созвал толок, все пришли. Зажиточные мужики – первые. Зажиточные – самые лучшие работники. По стаканчику – и все вырыли. За уважение и по-соседски. Не за деньги.
Вот что меня потрясло, товарищи дорогие. И я подумал:
а может, оно и вообще в русской жизни так?
Вот ведь и с нашими рабочими. Я им все – акт, да бригадир, да прораб… А ты поговори с мужиками по-человечески. Посиди с ними… это…
Ну любят они выпить, а кто не любит? И ты с ними выпей… Уважительно, по-соседски. А там, может, так нестерпимо хорошо на душе станет, что и никакой ремонт не понадобится…