Реакция России на важнейшие события этого года – волнения в Ливии и катастрофу в Японии – дает основания говорить, что внешняя политика страны начинает приобретать новые контуры. В условиях наивысшего за последние годы обострения противоречий с Токио Россия оказалась одной из первых стран, предложивших Японии помощь. В ситуации, когда Запад поставил себя в трудное положение в противостоянии с режимом Каддафи, Россия внезапно решила разделить чужие репутационные риски.
Отказ от применения силы к народу, готовность протянуть руку помощи бывшему врагу – это совершенно новые принципы для российской политики
При этом если власть и общество не расходятся в своей сочувственной реакции по отношению к пострадавшим японцам, то в случае с Ливией государство вновь оказывается главным (если не единственным) европейцем в России. Решение Медведева присоединиться к санкциям Совбеза ООН против Каддафи с последовавшим через несколько дней объявлением ливийского лидера персоной нон грата было принято в той ситуации, когда российское общество вздыхало по поводу нового всплеска евроамериканского демократизаторства и в душе числило ливийского лидера «своим сукиным сыном».
Решение Медведева действительно воспринимается экспертами как важная веха. По мнению председателя комитета Совета Федерации по международным делам Михаила Маргелова, политика Москвы в данном вопросе «однозначно говорит о том, что Россия – на той стороне части мирового сообщества, которая в развернувшейся в Ливии гражданской войне выступает на стороне оппозиционеров». Да это ясно и без экспертов. Там, где логично было бы промедлить, призвать к сдержанности, оглянуться на Китай и Венесуэлу и т.д. и т.п., Москва неожиданно выступила вместе с Западом. Случайно ли это? Нет.
Санкции Кремля по отношению к Каддафи были неизбежными после заявления Медведева от 25 февраля, в котором говорилось, что уничтожение гражданского населения властями Ливии «будет квалифицировано как преступление со всеми вытекающими отсюда последствиями». Такая позиция, в свою очередь, восходит к опубликованной на президентском сайте 30 октября 2009 года речи Медведева, в которой было четко сказано, что нельзя допустить под видом восстановления исторической справедливости оправдания тех, кто уничтожал свой народ. Это заявление вовсе не было банальным, поскольку принцип «нельзя стрелять в свой народ» по большому счету не был известен ни Российской Империи, ни Советскому Союзу. Оба случая, когда правители отказывались от применения силы – Николай II в марте 1917-го и ГКЧП в августе 1991-го – привели к резкой смене государственного устройства, и уж новые власти страны позаботились, чтобы казус не стал прецедентом.
Что же общего в недавно сделанных Россией оценках Катынского расстрела и сталинских репрессий, а также в политике Кремля по отношению к пострадавшим Польше и Японии, с одной стороны, и к начавшему войну с собственным народом ливийскому лидеру – с другой?
Ситуация с Японией напоминает события, последовавшие за катастрофой польского Ту-154 в апреле прошлого года, после которой Медведев принял решение о трауре и показе «Катыни» по «России» (вряд ли стоит сомневаться, что решение по фильму Вайды принималось на самом верху), а впоследствии добился принятия Госдумой совершенно непредставимого в прежней политической ситуации покаянного заявления «О Катынской трагедии и ее жертвах». Руководство страны дало понять, что интересы человеческие могут стоять выше государственных. В ультрапатриотическом лагере эти шаги поняли как предательство национальных интересов. На самом деле, все наоборот. Своими действиями государство повышает значение обыкновенного человека и запрещает себе решать за счет «народных масс» свои проблемы. Запрещает это делать за счет страданий поляков, ливийцев или японцев, как ранее, осудив сталинские репрессии, запретило это в отношении народов России.
Отказ от применения силы к народу, готовность протянуть руку помощи бывшему врагу – это совершенно новые принципы для российской политики. Насколько полно они будут реализованы – не знаю. Но они заявлены. Россия устала быть мировым вахтером, сидеть у всех на пути, закрывая проход тем, кто хочет идти дальше. Так, мало-помалу, глядишь, и нашей страной снова можно будет гордиться.