Решение, согласно которому заседания Государственной думы теперь будут проводиться с 12 до 16 часов, депутат от КПРФ Ольга Алимова встретила эмоциональным словом из шести букв, открыв им возмущенный пост в Фейсбуке. «Совы победили разум! Коммунисты требовали вернуться к прежнему графику с 10:00 до 18:00 с перерывами согласно трудовому кодексу!» – пояснила она свое возмущение.
Произошедшее в онлайне вызвало реальную отповедь со стороны спикера Госдумы Вячеслава Володина. Однако касалась она не сути сказанного, а только лишь формы. «Ольга Николаевна, депутаты обращают внимание на то, что вы материтесь в социальных сетях. Давайте бороться с этим недостатком. Работайте над собой, пожалуйста. Потому что вас все любят, вы, наверное, терпите, терпите целое заседание, ни на кого не материтесь, а в социальных сетях у вас открывается», – сказал Володин.
Но Алимова проявила принципиальность и заявила, что удалять или редактировать запись не будет. «В данной ситуации я думаю, что это оправданно, потому что действительно меня переполняли эмоции по поводу того, что мы должны теперь работать с 12 часов. Мне кажется это не очень корректным в отношении даже наших граждан. Они – труженики, а, извиняюсь, законодатели спят до 12 для того, чтобы потом работать», – цитирует депутата РИА «Новости».
При этом парламентарий подчеркнула, что закона об употреблении непарламентских выражений она не нарушала – в том самом слове из шести букв некоторые литеры заменены отточиями. Таким образом, обвинение типа «депутаты сами не соблюдают законов, которые принимают» не работает, тем более что социальных сетей закон о русском мате не касается в принципе.
Скорее, вызывает вопросы сам предмет возмущения Алимовой. Заставлять депутата сидеть в зале «от звонка до звонка» – в этом чересчур много советского формализма. Работавшие в российском парламенте журналисты знают, что подгонка времени заседаний под ТК имеет довольно низкий КПД: обязанности парламентария не сводятся к нажатию на кнопки в сессионном зале – перед тем, как голосовать за законопроект, его нужно написать или хотя бы прочитать, не говоря уже о работе непосредственно с избирателями, которая тоже требует времени.
Ольга Алимова (фото: Станислав Красильников/ТАСС)
|
Но поговорить сейчас хочется о другом – о том самом «законе о запрете мата», принятым парламентом в 2014 году. Возможно, пришла пора признать, что закон этот – плохой.
Дорогое удовольствие
В переоценке принятых ранее документов нет ничего страшного, гораздо хуже упрямство из принципа – ошибиться может каждый, но втрое хуже тот врач, который продолжает настаивать на неверном диагнозе по принципу «чтобы два раза не вставать».
Собственно, один из авторов антиматерной инициативы – покойный кинорежиссер Станислав Говорухин, возглавлявший в ту пору думский комитет по культуре и выступавший одним из главных лоббистов законопроекта – впоследствии признавал, что принят он был поспешно и не учел ряда обстоятельств.
По сути, речь идет не об одном законе, а о совокупности поправок. Эта совокупность запрещает употребление мата со сцены театров и концертных залов, а также в кино (такой картине могут не выдать прокатное удостоверение). Легче прочих отделались писатели и книгоиздатели – в книгах материться по-прежнему можно, если издание снабжено специальной обложкой с предупреждением.
Мат в СМИ был запрещен годом ранее – в 2013-м. Штраф до 200 тысяч рублей накладывают даже в том случае, если в тексте использована гиперссылка на видеоролик, содержащий «стоп-слова». При повторном нарушении речь идет уже об отзыве лицензии.
С 2005-го по 2014-й ситуация регулировалась иначе: мат был под запретом, но законодательство подразумевало множественные исключения и имело ссылки на «художественную оправданность». Новый закон категоричен – нельзя, и точка. И у этой категоричности есть несколько очевидно слабых мест.
К примеру, закон не работает так, как предполагалось изначально. Он не изъял матерную лексику из публичного пространства, а как бы ввел дополнительное налогообложение. Концерты «народной группы» «Ленинград» проходят так же, как проходили прежде. Обычно их посетители не жалуются на творческий метод Сергея Шнурова – это было бы аналогично жалобе на комедию за то, что она смешная. Но если подобное все-таки происходит, группа просто платит штраф – и продолжает «злостно нарушать закон».
Сложнее с кинематографистами. Ряд маститых режиссеров, в том числе Никита Михалков и Олег Табаков, даже написали письмо премьер-министру Дмитрию Медведеву с просьбой пересмотреть ограничения. Предложенная ими альтернатива выглядит вполне разумно – не запрещать фильмы с матом, а снабжать их анонсы предупреждающим титром (по аналогии с книгоиздателями) и устанавливать прокатный рейтинг 18+, раз уж речь идет о заботе «о нравственности подрастающего поколения».
Как слово наше отзовется
Без брани в своих произведениях не смогли обойтись ни Александр Пушкин, ни Лев Толстой. Их американский коллега Стивен Кинг (в России его в основном воспринимают как автора «ужастиков», но на родине ценят в том числе за высокохудожественный драматизм и отображение реалий американской глубинки) спорил с поборниками «чистоты языка» на страницах собственных мемуаров, объясняя, что в книгах грузчики должны общаться так же, как они это делают в жизни, в противном случае писатель грешит против тех самых «реалий американской глубинки».
В реалиях России XXI века сложилась парадоксальная ситуация: в частной жизни или социальных сетях можно материться по поводу и без – и сделать с этим что-либо нельзя в принципе. Но профессиональные журналисты и признанные творцы в рамках собственных художественных произведений оказались связаны искусственными условностями. И никому от этого лучше не стало.
Было бы откровенным лицемерием утверждать, что употребляющие матерную брань научились этому в театре, литературе, газетах или кино – «школа жизни» в этом смысле гораздо продуктивнее и по-прежнему неподвластна законодателям. Дотянуться они смогли только до творческого процесса одних совершеннолетних, результаты которого предназначены для других совершеннолетних – и никому при этом не вредят. Практика показывает, что большинство людей прекрасно понимают относительную уместность матерных выражений в одном случае и абсолютную неуместность в другом, но закон не в состоянии отделить одно от другого – поэтому запрещает всё и сразу. В случае кино страдает художественный замысел, в случае СМИ – истина.
Для прессы ограничения превратились в настоящее минное поле, где неосторожный шаг приравнен к убыткам или даже к закрытию СМИ. Закон призывает пользоваться отточиями так, чтобы матерное слово было неузнаваемо. В итоге мы не можем передать на письме, например, знаменитую реплику главы МИД Сергея Лаврова, не потеряв ее сути. В то же время про эту реплику знают практически все и с удовольствием печатают ее на патриотических футболках.
Другой пример: процесс над футболистами Кокориным и Мамаевым, уровень комизма и абсурда в котором зашкаливает и превращает происходящее в самодостаточное шоу. На суде фраза, с которой началась драка в кафе, прозвучала полностью, без всяких отточий. Любой может узнать подробности, обратившись к социальным сетям. Но журналисты могут воспользоваться лишь пересказом «по смыслу», убивающим всю драматургию ситуации. Причем, повторимся, ссылка на те самые соцсети влечет за собой крупный штраф.
За пять лет эта странная и лицемерная игра успела порядком надоесть. Существование мата как формы эмоционального общения и его неотъемлемая принадлежность к живому русскому языку не вызывают сомнений, и это совершенно не зависит от того, с каким количеством отточий этот мат переходит в СМИ. Точно так же с запретом на слово «наркотики» не исчезнет проблема наркомании, просто говорить о ней как об объективной реальности будет значительно сложнее.
Уместность лексики, направляемой одними депутатами против других – предмет для их внутреннего разбирательства (собственно, комиссия Госдумы по этике им уже занята). Но если она спровоцирует дискуссию о смягчении запретов, не работающих в одном случае и искажающих реальность в другом, депутату Алимовой можно будет сказать спасибо от имени русского языка или как минимум русского юмора.
А до тех пор предмет ее разногласий со спикером Володиным останется для нас фигурой умолчания, спрятанной за сухими отточиями.